От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны

К 9 июля после пяти дней кровопролитных боев немцы сумели на некоторых участках Воронежского фронта продвинуться в глубь обороны русских, но понесли при этом чувствительный урон. Хотя в резерве у немцев имелись значительные силы, заменить уже потерянные танки им практически было нечем. Немецкие танковые генералы к тому же осознали, что противник превосходит их по качеству боевой техники.

Тихоходные гигантские «фердинанды» оказались беспомощными против советской пехоты. Новейшие средние танки «пантера», на которые возлагались столь большие надежды, страдали рядом технических дефектов. Как «фердинанды», так и «пантеры» шли в бою с явно недостаточным запасом боеприпасов. Они к тому же легко загорались, поскольку их системы питания горючим имели неудовлетворительную противопожарную защиту.

Немецкие солдаты были уже измотаны непрерывными боями и испытывали нехватку провианта и боеприпасов. Огонь русской артиллерии не только не ослаб, но, напротив, усилился, так же как и активность Русской авиации, что создавало серьезные трудности в подвозе снабжения, боеприпасов и ремонте танков на поле боя.

К утру 9 июля 48-й танковый корпус находился в 25 километрах южнее Обояни, но от 9-й армии Моделя его отделяли добрых 150 километров. И мало кто верил, что потрепанной и обескровленной группировке Моделя удастся одолеть армии, которыми командовал Рокоссовский.

Вермахту было преподано несколько болезненных для немецкого самолюбия уроков. Русский солдат оказался совершенно непохожим на того «недочеловека», которым изображала его нацистская пропаганда. Он бесстрашно вступал в схватку с гигантскими «фердинандами», броню которых не пробили артиллерийские снаряды, и победил их. Грозные «тигры» также становились пылающей добычей советских групп истребителей танков, действовавших на поле боя. Кичившиеся своим превосходством люфтваффе оказались неспособными одолеть русских в воздухе и бессильными помешать авиации противника бомбить и штурмовать немецкие войска.

Русские танкисты также извлекли для себя важный урок. 88-мм орудие «тигра» обеспечивало ему превосходство в бою над «тридцатьчетверкой», но только на дальних дистанциях. Когда же танки сближались и вели маневренную схватку среди холмов и балок, в садах, селах и рощах, Т-34, стреляя с близкого расстояния, легко пробивал броню «тигра».

В последующие два дня Гот настойчиво пытался прорвать стратегически важные позиции русских южнее Обояни — между поселками Круглик и Новоселовка. Немецким войскам удалось несколько продвинуться в северном направлении, но продвижение было очень медленным и дорогостоящим. В результате непрерывных отчаянных атак и огромных потерь они вдавили в оборону русских выступ шириной 24 и глубиной 14 километров. Но Готу приходилось довольствоваться тем, что этот выступ мог предложить ему. Он наконец-то мог собрать танковые части в кулак и перегруппировать их вне пределов смертоносного огня советской артиллерии. Можно было также сменить измотанные непрерывными боями дивизии первого эшелона.

* * *

Первое сообщение о том, что немцы перешли в наступление под Курском, вызвало в Москве небывалую напряженность. Москвичи толпились у репродукторов, жадно внимая сообщениям с фронта. Из первой же сводки Совинформбюро они узнали, что немцы бросили в бой свои основные силы, делая ставку на успешный исход сражения, и что советские войска, как никогда раньше в этой войне, были подготовлены к отражению натиска врага.

Никто не сомневался, что южнее Москвы вспыхнуло одно из крупнейших сражений войны. У всех на языке была магическая цифра — 586 уничтоженных немецких танков! Одна эта цифра говорила больше, чем все другое. В сводке за 6 июля сообщалось, что советские войска немного отошли, а потери немцев составили 433 танка и 111 самолетов. 7 июля было объявлено об уничтожении 520 танков и еще 111 самолетов. На четвертый день битвы Москва сообщила, что советские войска на ряде участков фронта нанесли контрудары и что 8 июля немцы потеряли за день 304 танка и 161 самолет.

К этому времени уже не было сомнений в том, что, даже если сведения о немецких потерях преувеличены, вермахт терпит огромные и, возможно, гибельные потери в результате сопротивления обороняющихся советских войск. Потрясающие немецкие потери в танках уже сами по себе говорили об огромном уроне, который враг несет в живой силе, оружии и другой боевой технике.

Чувство напряженной тревоги сменилось волнующим ожиданием сообщений о дальнейших успехах советских войск. И затем 9 июля в газетах появились первые подробные репортажи о титаническом сражении на Курской дуге. Один из репортажей мгновенно привлек к себе внимание москвичей и всех советских людей, особенно его заголовок — «“Тигры” горят».

Но это была лишь прелюдия к решающей схватке.

Не зная о намерениях друг друга, и немцы и русские готовились 12 июля нанести друг другу массированные удары на Воронежском фронте.

Гот отчаянно нуждался в том, чтобы вырваться на оперативный простор юго-восточнее Обояни и, введя в прорыв крупные танковые силы, нанести сокрушительный удар по врагу и ринуться к Курску.

Советское командование также чувствовало, что назрел момент для мощного контрудара по группировке Гота, и Воронежский фронт провел подготовку к такому контрудару. Генерал Ватутин наметил использовать в этих целях 1-ю танковую армию генерала Катукова, но эта армия вела упорные оборонительные бои, отражая непрерывные немецкие атаки. Поэтому Ватутину был передан почти весь мобильный оперативный резерв — 5-я гвардейская танковая армия под командованием опытного и талантливого танкиста генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова, а также 5-я гвардейская армия, входившая в состав Степного фронта.

В дополнение к этому удару, который готовились нанести четыре советские армии на южном фасе Курской дуги утром 12 июля, в тот же день на Орловский выступ должен был обрушиться сокрушительный удар войск Брянского и левого крыла Западного фронта.

Решающей схватке суждено было произойти между танковыми корпусами генерала Ротмистрова и дивизиями 2-го танкового корпуса СС. По приказу Гота немецкие командиры, собрав в кулак все боеспособные танки из рвавшихся к Обояни соединений, бросили их в направлении Прохоровки, где они лоб в лоб столкнутся с танками выдвигавшейся 5-й гвардейской армии.

Оба танковых командира, противостоявшие друг другу в этой битве 12 июля, Ротмистров и Гот, не были незнакомцами: они уже сражались друг против друга под Сталинградом, когда Гот предпринял отчаянную попытку пробиться от Котельниково к окруженной армии Паулюса. В том сражении победа осталась за Ротмистровым, и это придавало ему уверенность перед новой схваткой. Он знал также, что, хотя общее руководство сражением осуществляет Гот, на поле боя действиями танкового корпуса СС руководит его командир генерал-полковник Хауссер.

Утром 12 июля Ротмистров находился на командном пункте на холме юго-западнее Прохоровки. В составе его армии, усиленной двумя танковыми корпусами и полком САУ, насчитывалось около 850 боевых машин — большинство из них Т-34, хотя имелось и некоторое количество тяжелых танков КВ-1. [87]

Вскоре в небе появилась авиация. Волна за волной советские бомбардировщики, сопровождаемые истребителями, бомбили немецкие позиции.

Танковое сражение под Прохоровкой — со стороны немцев в нем участвовало около 750 танков, в том числе более 100 «тигров», — началось в необычной манере, и начало его было неожиданным для обоих противников.

87

Значительную часть этих сил — 261 машина — составляли легкие танки Т-70. — Прим. перев.

Когда советские танки покинули свои укрытия и устремились вперед, наблюдатели обнаружили, что почти столь же грозная немецкая бронированная армада также перешла в наступление и движется навстречу советским танкам.

Советские и немецкие самолеты устремились на помощь своим войскам, но густая пелена дыма и пыли и перемешавшиеся боевые порядки мешали летчикам отличить своих от чужих, в результате воздушные армады сцепились друг с другом, и над полем боя с утра до вечера, почти не затухая, кипели яростные воздушные бои.