#От ненависти до…

– Ого! А в тихом омуте–то…

Я беру подружку под руку и насколько позволяет ее хромота, тащу к раскидистой, широкой лестнице, что разделяется на два крыла.

– У нас ничего не было. – Я тычу в телефон и Дашка норовит узнать, на что я залипла.

– Кому ты заливаешь! Какой парень будет полгода терпеть воздержание.

– Игорек терпит. Медаль ему потом выдам.

– Ха, смотри чтоб он ее силой не взял.

– Что? – я застываю на месте. – Он не такой.

– Откуда тебе знать, если ты даже его член в глаза не видела!

Кстати, насчет гениталий. Я хихикаю и делаю рассылку в групповом чате с мемом, где Исаев в главной роли. Показываю Дашке фотку, развернув экран, она давится смехом и прикрывает рот рукой.

– Ты куда это кинула? У него же во рту…

Дашка слишком скромная, чтоб сказать слово на букву «Ч» и просто умирает на ходу от внутреннего демоненка, что толкает ее рассмеяться во все горло. Знакомые парни и девчонки с группы, проходящие мимо, оттопыривают большие пальцы в знак того, что оценили мой юмор.

– Не боишься, что твоя шалость разлетится по всему универу?

– Я на это рассчитываю! Один переслал, другой и здравствуй, Глеб Исаев – отсосу за полцены!

– Ты злая, Женька.

– Спасибо за комплимент.

Мы смеемся и одновременно замолкаем, видя, как виновник, придуманной мной «драмы», шагает прямо на нас. Я отчего–то съеживаюсь, а Дашка отпрыгивает к перилам, открываю ему дорогу. Он с гордым видом и ходящими ходуном желваками, проходит в коридор с рядом аудиторий и слушает вслед нелестные комментарии от одногруппников.

– Я думала, он размажет нас на раз–два. – С облегчением говорит Дашка.

– Ему запрещено драться за пределами ринга. Так что, не переживай.

– Успокоила. – Она улыбается и пальчиками проверяет все ли пуговицы на кофточке застегнуты. Я хмыкаю от того, что она выглядит, как моя первая учительница и дождавшись, когда Герман появится в поле зрения, спешу к высоким дверям с табличкой «202».

В помещении, мои глаза самовольно находят фигуру Исаева и я с отвращением кривлю губы. Парень лишь единожды бросает на меня взор исподлобья и я всем нутром ощущаю маленькую победу. Пусть знает, что никогда не попадет в рай, за свой поступок.

– Громова, тебе нужно отдельное приглашение, чтоб я смог начать лекцию? – Герман сложив руки на груди, ждет, когда я поднимусь следом за подругой. Я резво взбираюсь вверх и сажусь за длинную парту. Толстовка что на мне, целиком прикрывает юбку и колени, но я опять передергиваюсь от какого–то непонятного холодка. Дашка толкает мне ручку и тетрадь, чтоб я пришла в себя. Я открываю конспект и телефон дребезжит от входящего сообщения от Игоря: « Родители согласились поужинать послезавтра. Мы идем в ресторан. Завтра свожу тебя за подходящим нарядом ». Я высовываю язык, прочитав очередную неприкрытую колкость парня и Герман ловит этот момент, как опытный фотограф.

– Громова, у тебя сегодня есть что–то важнее моей болтовни?

– Простите. – Я прячу смартфон в рюкзак, прежде отключив звук и молюсь, чтоб этот грозный тип, умерил пыл. Все в курсе, что он воевал в горячих точках, работал в Министерстве внутренних дел, а сейчас, по слухам, курирует какой–то отдел в Прокуратуре.

– За недостойное поведение, переведу на дистанционное обучение. Все знают, что это такое?

Голоса вокруг зазвенели на все лады и шепот разнесся до потолка.

– Запомните, я не церемонюсь с теми, кому неинтересно учиться. И я предупреждал, что не все переживут первую сессию.

Блин, только провалить зачет не хватало! Я быстренько создаю видимость, что погружена в учебу и Дашка криво усмехается. Получит по полной на перемене!

***

Лада срывается с ревом с парковки и я зависаю перед тем, как сесть в люксовую машину Игоря. Он сигналит, чтобы я очнулась ото сна.

– Привет! – чмокаю своего парня в щеку.

– Кто это был? – он намекает на Исаева и я отмахиваюсь, не желая опять о нем вспоминать. Игорь не настаивает и увозит меня домой. Сегодня, буду спать в своей комнате. Конечно, его расстраивает этот факт и он уже раз двести, предлагал переезжать к нему, но я не хочу. Жить вместе, значит перейти на новый этап. А я как–то не готова всерьез заморачиваться им.

– Может передумаешь и ко мне? – около подъезда сидят пенсионерки в вязаных жилетках и фыркают на авто, остановившееся прямо под их носом.

– У меня должно быть личное время и пространство. У тебя хорошо, но у меня есть дом.

– Ладно, позвоню перед сном.

– Звони. Поговорим насчет предстоящего ужина.

– Пока. – Игорь целует меня и соседка, что живет с нами на одной площадке, шлепает руками по коленям, будто я совершаю страшный грех. Выйдя из «Крайслера», машу Игорю рукой и он уезжает.

– Мать спилась, а дочь в проститутки подалась. Был бы мужик нормальный, высек бы обеих! – ядовито причитает бабуля, что отбила себе все суставы.

– Здравствуйте, хорошая погода, да? – я нарочно им весело улыбаюсь и медленно иду ко входу с перекошенным бетонным козырьком.

– Да, деточка, вышли подышать. – Откликается самая спокойная из трех.

– Приятного вечера. – Добиваю их добротой и теряюсь в подъезде. Лифт не работает. Снова. Я поднимаюсь пешком и на каждом пройденном этаже, отпускаю одну из скверных эмоций, что вызывает встреча с мамой. Она все–таки моя мама.

Дверь в квартиру не заперта. Как обычно. Я переступаю порог и слышу пьяные вопли маминого сожителя Мишани. Звон бутылок, вонь тухлой рыбы и неразборчивые ругательства, сменяются грохотом, после которого разносятся громкие рыдания. Неужели снова врезал ей?

– Ма?! – я зову маму и разуваюсь, не получив ответа. Взяв ботинки с собой, бреду на кухню. Сожженная сковорода, наполнена сосисками. На столе две пепельницы и кусок ржаного хлеба. Мама стоит в углу возле мойки и плачет, пряча от меня лицо. – Тебе же завтра на работу.

– Отвали от матери, Жэка. Дай ей отдышаться. – Бубнит Мишаня, наливая в рюмку беленькую до верха.

– Отдышаться от чего?! Ма, ты всего месяц отработала в магазине, пожалуйста, нам нужны деньги! – я вроде кричу, но голос какой–то осипший.

– Че? А твой папаша думает, как мы живем? Нашел себе шалаву со всеми удобствами и забыл о нас! – мигом приходит в чувство мама и синяк под левым глазом, зияет, ярче утренней звезды. – Если бы не твой Игорек, сдохли бы сголоду.

– Вообще–то, я тоже работаю!