От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война
Шрифт:
Интересно, что Малашенко в свое время выступал против приглашения Сорокиной на работу. Она появилась на НТВ в ноябре 1997 года, через год после меня. Но я, как и остальные «ранние пташки» утреннего эфира, проходил отбор на нижних этажах энтэвэшной иерархии, а фигура масштаба Сорокиной согласовывалась на самом высоком уровне. Возражения Малашенко против Сорокиной объяснялись его сомнениями в том, что органика ведущей программы «Вести» будет соответствовать канонам работы телекомпании НТВ. Это был серьезный аргумент. Конечно, ни Татьяна Миткова, ни Михаил Осокин, ни сам Евгений Киселев не были «эфирными роботами». Но по сравнению с ведущими НТВ Сорокина производила впечатление более живого человека. Недаром за ней сразу закрепилось прозвище «Мать-родинка», чему во многом способствовали ее знаменитые «прощалки» – то есть некий авторский текст, не имевший прямого отношения к информационной картине дня, которым она завершала свои выпуски «Вестей». Для НТВ такое поведение в кадре действительно могло показаться неприемлемым.
Но Малашенко
Лирическое отступление: «Герой дня»
Работа в «Герое дня» оказалась для меня не слишком продолжительной, но, как принято говорить, этапной, поэтому я хочу остановиться на данной теме чуть подробнее. Эта небольшая пятнадцатиминутная передача, выходившая по будням в 19:40, сразу после «Сегодня вечером», быстро стала одной из визитных карточек НТВ. Собственно, их было всего четыре – «Сегодня», «Итоги», «Глас народа» и «Герой дня». Не указываю в этом списке «Намедни», потому что, на мой взгляд, свой культовый статус программа Леонида Парфенова обрела позже, уже во времена «йордановского», а не «гусинского» НТВ.
Как ни странно, первые пару лет, с 1995 по 1997 год, «Герой дня» никак не мог получить своего постоянного ведущего. Самый первый выпуск провел Парфенов. Кроме него в желтых декорациях «Героя» побывали Владимир Кулистиков и Павел Лобков, Александр Шашков и Александр Герасимов. Сиживал в «песочнице» и Евгений Киселев. Тем не менее эта чехарда продолжалась довольно долго, что, естественно, сказывалось на программе отрицательно. Только с переходом на НТВ Сорокиной кадровый вопрос был решен и «Герой дня» стал стремительно набирать популярность.
Нехватки «героев дня» «Герой дня» не испытывал. Появиться в его эфире считалось по-настоящему престижным, и проходные персоны почти не попадали в кадр. Получался своеобразный симбиоз: гости были заинтересованы в том, чтобы их приглашали, а программа получала в качестве гостей только топовых ньюсмейкеров. Конечно же, это правило распространялось не только на политиков и чиновников, но и на звезд спорта и шоу-бизнеса. Причем не только российских.
Работать с иностранцами, конечно, было технически сложнее, поскольку для программы, выходившей в прямом эфире, требовался синхронный перевод. Прекрасный случай произошел во время подготовки выпуска, в котором «Героем дня» у Павла Лобкова выступал президент Литвы Валдас Адамкус. Сам уважаемый гость физически в Москве отсутствовал, поэтому был организован телемост с Вильнюсом. Но, как сейчас говорят, «что-то пошло не так». Москва видела и слышала Вильнюс, а вот Вильнюс Москву – только слышал. Лобков, который всегда быстро, легко и красочно выходил из себя, обрушился с критикой на технических работников, поскольку считал их виновными в затягивании подготовки программы. В конце концов, перейдя к угрозам уволить нерадивых сотрудников, Лобков, уже сидевший в студии, громко и гневно закричал: «Как ваша фамилия?» На что тут же получил ответ на английском: «My name is Valdas Adamkus!» Президент Литвы решил, что вопрос относился к нему. Хорошо, что он то ли не расслышал, то ли не понял другие, более ранние реплики ведущего, звучавшие на далеко не литературном русском!
В наследство от Светланы Сорокиной мне и Максимовской досталась небольшая эфирная бригада «Героя дня», сократившаяся до трех человек. Это был исключительно дружный мужской коллектив, состоявший из мудрых Мурата и Юры, отвечавших за редакторскую работу, и незаменимого во всех остальных смыслах молодого, энергичного и неунывающего Димы, которого, впрочем, все называли только «Спилбергом». Теперь первую неделю я вел новости, вторую – интервью.
Почему я называю работу в «Герое дня» этапной? Прежде всего, конечно, из-за своих коллег. Мурат Куриев и Юрий Генис были гораздо опытнее меня и в профессиональном, и в жизненном смысле. Хотя никакого менторства в их поведении не было. Напротив, я очень быстро почувствовал себя комфортно, потому что, во-первых, мог многому у них научиться, а во-вторых, всегда получал необходимую помощь. Ну и немаловажным фактором являлась атмосфера. Несмотря на свои седины, лысины и бороды, мои новые коллеги никогда не отказывались от очень верного в тот момент отношения к складывающейся ситуации. Это отношение было не слишком серьезным! Нет, конечно, наших гостей мы выбирали крайне тщательно и так же скрупулезно готовили вопросы к ним. Но все, что оставалось за рамками эфира, приобретало оттенок легкого сумасшествия, что способствовало разрядке напряжения. Так, вместе с Муратом Магометовичем мы развлекались, сочиняя, честно говоря, довольно пакостные стишки про различных российских политиков и чиновников того времени. Цитирование их совершенно исключено по причинам ужасающего по своей похабности содержания. Хотя, надо признать, некоторые наши произведения не были лишены определенного изящества: «Юрий Генис был страшным романтиком, пенис свой он завязывал бантиком».
Это мы пробовали свои поэтические силы на собственном товарище. У меня дома до сих пор хранится «Баллада о храбром Синяке», которую Мурат Куриев написал в связи с моим первым авиаперелетом, о котором я расскажу чуть позже.За время работы в этой программе я провел несколько десятков интервью. Некоторые из них получались лучше, некоторые – хуже, хотя, конечно, сейчас я вижу, что большинство этих бесед выглядело сыровато. Мне сегодняшнему не хватает собственной реакции на ответы собеседников. Беседы как таковой не получалось, все сводилось к чередованию: «вопрос – ответ», «вопрос – ответ». Тем не менее настоящая катастрофа произошла лишь однажды, когда нашим «героем дня» был Анатолий Чубайс, возглавлявший РАО «ЕЭС России».
Эта программа была выездной, мы снимали ее в студии НТВ в гостинице «Россия», которая обычно использовалась для небольших интервью ньюсмейкеров, не успевающих добраться из центра Москвы до Останкино. Анатолий Борисович долго не давал согласия на разговор, ссылаясь на занятость, но, когда наконец-то все сложности утряслись, выяснилось, что настроение беседовать у Чубайса отсутствовало напрочь. Он был очевидно недоволен тем, что его отрывают от дел ради пятнадцатиминутной программы, поэтому отвечал на все мои вопросы односложно – «да», «нет», – никак не развивал собственные мысли и явно торопился закончить все побыстрее. И ему это удалось! Я «поплыл», запаниковал, потому что понял, что отвечать на уточняющие вопросы Чубайс не хочет, а вопросы конкретные закончились уже к середине эфира. И мне действительно пришлось уйти существенно раньше запланированного времени. Насколько я помню, «уложились» мы минут в девять! И это при хронометраже в пятнадцать минут! Конечно, я подставил этим нашу Программную дирекцию, которая уже давно отвыкла от ситуаций, когда что-то в эфире вдруг заканчивается раньше, чем нужно. Обычно все выходило наоборот, и для подобных случаев существовали проработанные сценарии. Так что «Герой дня» с Анатолием Чубайсом мне запомнился надолго, и сейчас, разбирая с моими студентами тему подготовки интервью, я всегда рассказываю им о своем эфирном позоре.
Иногда неожиданные трудности в прямом эфире возникали уже по вине нашего руководства. В одном из выпусков программы моим собеседником был Альфред Кох, уже назначенный генеральным директором холдинга «Газпром-Медиа». Это происходило в самый разгар нашей «оборонительной кампании», поэтому к встрече с «главным душителем» НТВ я, естественно, готовился как к смертельной схватке. Где-то в середине разговора я с тихим ужасом услышал в своем наушнике знакомое покашливание, за которым последовало: «Э-э-э… Андрюша? Это – Женя… М-м-м… Э-э-э… Ты меня слышишь?» Генеральный директор НТВ Евгений Киселев пришел в аппаратную «Героя дня», чтобы дать мне какие-то необходимые указания. Проблема заключалась в том, что я не мог в прямом эфире ответить ему: «Да, Евгений Алексеевич, я вас слышу!» А он продолжал настаивать… Я попытался объясниться с помощью знаков, осторожно кивая, но так, чтобы Кох вдруг не подумал, будто я одобряю его точку зрения. Видимо, у меня это получилось не лучшим образом, потому что Кох явно догадался, что мне кто-то что-то подсказывает, о чем он тут же с убийственной иронией и заявил. К счастью, сразу после этого Евгению Алексеевичу дали понять, чтобы он не пытался дальше выстраивать диалог со мной, а просто озвучил свою просьбу.
Однажды на прямой эфир едва не опоздал Каха Бендукидзе. Как известно, генеральный директор холдинга «Объединенные машиностроительные заводы» всегда был человеком, мягко говоря, крупным. Но – ответственным! Он заранее предупредил о своем возможном опоздании и, постоянно созваниваясь с редакцией, сообщал о подробностях своего продвижения к телецентру. Мы решили рискнуть и выйти в назначенное время. После окончания новостей в эфир пошел расширенный рекламный блок, в течение которого к прибытию нашего гостя был подготовлен лифт, отключен турникет охраны на восьмом этаже и распахнуты все двери. Бендукидзе ворвался в студию за несколько секунд до начала программы, и эфир был спасен… После того как наш гость покинул Останкино, в редакционной комнатке «Спилберг» вынес свой приговор: «Что я могу сказать по сути сегодняшней программы? Хреново Каха Автандилович бегает…»
Вот из таких, казалось бы, незначительных и несерьезных эпизодов моей карьеры интервьюера на НТВ складывалась очень яркая и запоминающаяся мозаика. Наши гости были абсолютно разными людьми, со своими особенностями в поведении, в манере общения, в степени откровенности. Когда зимой 2000 года жители Приморья в очередной раз начали замерзать (при тогдашнем губернаторе Евгении Наздратенко это было их традиционным занятием), «Герой дня» приехал в Министерство по чрезвычайным ситуациям. В разговоре со мной глава ведомства Сергей Шойгу, комментируя сложившуюся на Дальнем Востоке ситуацию, очень тщательно подбирал слова. Казалось, он боялся не совладать с эмоциями. Когда мы сделали небольшую паузу, Сергей Кужугетович вдруг сказал: «Была бы моя воля, я бы всех этих…» И дальше он крайне доходчиво объяснил мне, кого именно из приморских чиновников имеет в виду и что бы он с ними сделал. Думаю, к последовавшей через пару недель отставке губернатор Приморья должен был отнестись как к спасению собственной жизни… Этот эмоциональный выпад Шойгу запомнился мне, потому что мой собеседник предстал обычным человеком, не чиновником, обремененным жесткими правилами поведения, а гражданином, близко к сердцу принимающим чужие проблемы.