От предъязыка - к языку. Введение в эволюционную лингвистику.
Шрифт:
У высших обезьян коммуникативные успехи так велики, что к их «языку» приложимы некоторые характеристики человеческих языков, выделенные Ч. Хоккетом. Каких именно?
• Семантичностъ — присваивание значения определённому объекту или действию и использование его вместо действия или манипуляций с предметом.
• Продуктивность — способность порождать новые сообщения по усвоенным правилам. Интересно отметить, что последовательность элементов может меняться и в долгих криках естественного языка шимпанзе.
• Перемещаемость — наименование находящегося вне поля зрения объекта, передача только с помощью знаков информации о прошлых и будущих событиях. Использование лексикограмм «сейчас» и «потом». Это отмечается и в природе (когнитивные карты шимпанзе,
• Культурная преемственность (знания передаются не за счёт генетики): способность и желание учить друг друга и детей, с исправлением ошибок, всегда считалось привилегией людей. Возможность использовать язык амслен при коммуникации друг с другом, а не только с человеком.
• Метафорический перенос — использование слов в переносном смысле, шутливо или бранно, что показывает понимание обобщённого значения.
• Способность к диалогу и обмену ролями и очередностью.
• Восприятие устной речи и перевод на амслен — без участия самих объектов (референтов) (там же, с. 42).
Но почему же обезьяны не сумели создать язык, аналогичный человеческому? Всё дело в том, что люди совершили в своей когнитивной и языковой эволюции такой путь, какой и не снился их животным собратьям. Т.В. Черниговская в связи с этим пишет в своей статье «Что делает нас людьми: почему непременно рекурсивные правила? Взгляд лингвиста и биолога»: «Таким образом, на вопрос, вынесенный в название (что делает нас людьми?), можно ответить так: способность к семиозису высокого порядка, к абстрактному мышлению и формированию концептов, способность к рекурсивным синтаксическим процедурам, обеспечивающим открытость грамматической и семантической систем, что тесно связано и со способностью к построению высокого уровня модели сознания „другого“ и является серьёзным шагом в эволюции когнитивных возможностей. Комбинирование слогов из фонем, слов из слогов, фраз из слов и т. д. (в этом и состоит рекурсия речевых единиц, т. е. включённость одних в другие. — В.Д.) может быть сопоставлено, к примеру, с построением сложных моторных актов из более простых, однако многоступенчатые моторные акты у приматов присутствуют, а „языковые“ — нет» (там же. 42–43).
Вроде, казалось бы, всё у нас хорошо. Между тем, мы дожили до таких времён, что наша дальнейшая эволюция ставится под вопрос. В чём дело? «Клод Леви-Стросс, — отвечает Т.В. Черниговская, — писал, что XXI век будет веком гуманитарной мысли или его не будет вообще. Все мы помним, что XX век — век физики, XXI — век нейробиологии… Но ясно, что не будет вообще ничего, если мы не очнёмся и не осознаем, куда мы попали. А попали мы в цивилизационный слом, в ситуацию, когда разруха в головах настолько перекрыла все остальные проблемы, что является едва ли не самым главным фактором, определяющим наше существование» (там же, с. 16).
И уж совсем апокалиптическую картину в нашей судьбе Т.В. Черниговская рисует такими словами: «Эволюция не торопится! Вопрос „кто победил“ — не надо ставить. Потому что варианты ответов малоприятны: „вирусы“, „насекомые“. Судя по всему, человечество — если будет продолжать в том же духе — вполне может себя уничтожить вместе со всеми своими достижениями — и галереей Уффици, и музыкой Моцарта и достижениями математической и философской мысли. А простейшие останутся себе жить-поживать, как, например, организмы на дне океана, живущие при температуре + 400 °C и обходящиеся без фотосинтеза. Есть над чем подумать» (там же, с. 36).
Но всё-таки заканчивает Т.В. Черниговская упомянутую статью словами А.А. Ухтомского, который не сомневался в том, что дальнейшее наше очеловечение ни в чём ином, как в творческом труде: «„Мы — не наблюдатели, а участники бытия. Наше поведение — труд… Природа наша делаема“, — писал великий А.А. Ухтомский, опередивший своё время больше, чем на век» (там же, с. 44).
3.3. Культурологические подходы
Если приверженцы биологических подходов к проблеме глоттогенеза видят в происхождении языка в первую очередь продолжение биотической эволюции наших предков, приверженцы психологических подходов — продолжение их психической эволюции, приверженцы культурологических подходов — продолжение их культурной эволюции.
3.3.1. Дерек Бикертон
Призыв — вот что оказывается ключевым в рождении языка.
Водном из интервью Дерек Бикертон (род. в 1926 г.) поведал о своей долгой жизни весьма любопытные факты: «Хотя я закончил Кембридж в Англии в 1949 г., я начал свою академическую карьеру только в 60-х и сначала был преподавателем английской литературы в Гане в университете Кейп-Коста, а затем после годовой аспирантуры по лингвистике в Лидсе стал старшим преподавателем по лингвистике в университете Гвианы (1967–1971) — старшим, может быть, потому, что был единственным лингвистом в стране! Это там у меня появился устойчивый интерес к креольским языкам, что после года проведённого в университете Ланкастера в Англии привело меня на Гавайи, где то, что местными называлось „пиджином“, было на самом деле креольским языком. Двадцать четыре года я был профессором лингвистики в Гавайском университете, защитив в 1976 г. (в 50 лет. — В.Д.) диссертацию по лингвистике в Кембридже. Моя работа на Гавайях и особенно моё открытие, что креольские языки создаются детьми из неструктурированного инпута в течение одного поколения, привело меня к вопросу, откуда исходно берётся язык» (Бикертон Д. Язык Адама. Как люди создали язык, как язык создал людей. М.: Языки славянских культур, 2012, с. VII).
Мы видим, что Д. Бикертон по своему образованию не американец, а европеец, хотя и прожил большую часть своей жизни в 50-ом штате США — на Гавайях. Мы видим также, что он вступил в большую науку довольно поздно. Любопытно также, что свой путь в эволюционную лингвистику он проложил через изучение пиджинов и креольских языков. Но ещё более удивительно — это то, что свою итоговую работу о происхождении языка он издал в 83-летнем возрасте — в 2009 г. Правда, ещё в 1981 г. у него вышла книга Roots of Language (Корни языка), но она была лишь подступом к Adam’s Tonque(Языку Адама).
Своё культурологическое кредо Д. Бикертон изложил во введении к процитированной книге. Его суть состоит в том, чтобы найти золотую середину между, с одной стороны, чрезмерным возвышением человека над животным, а с другой, его чрезмерным сближением с ним.
В своих поисках истинной границы между животными и людьми Д. Бикертон по существу повторил И. Гердера, однако американский учёный привнёс в объяснение этой границы новые черты.
Крайности, о которых идёт речь, Д. Бикертон обозначил как человекоцентризм и приматоцентризм. В первом случае человеку приписывается «исключительный статус единственного в своём роде, специально сотворённого любимчика Всевышнего» (там же, с. 5). В этом, человекоцентристском, случае «не стоит и говорить, что интеллектуальные (и моральные) качества этих помазанников Божьих затмевали скромные возможности простых животных, как солнце затмевает луну» (там же).
Приматоцентризм ударился в другую крайность: он стал уподоблять человека обезьяне. Человек в этом случае — «это один из приматов, как и все прочие существа, он прошёл через жернова естественного отбора, и ничто не делает его значимее других, равно как и нет ничего действительно важного, что существенно отличало бы его от других тварей» (там же).
Самое большее, на что способен приматоцентризм: указание на медленное и постепенное перерастание обезьяны в человека. При таком подходе эволюционный отрыв человека от обезьяны не интерпретируется как скачок, позволивший людям в относительно быстрый срок оторваться от своих животных предков на большое расстояние. Но отсюда следует, что подобный скачок произошёл и в переходе между коммуникативной системой у наших животных предков и появившимся языком у людей.
Д. Бикертон в связи с этим пишет: «Разрыв существует, и он не ограничивается языком, а распространяется на все аспекты человеческого мышления. Для начала мы должны признать его существование. Затем нам предстоит понять, как он мог быть порождён в процессе эволюции. В природе небольшое изменение может привести к переходу вещества в другое состояние. Снижение температуры на несколько градусов превращает воду в лед. Увеличьте её на несколько градусов — и вода превратится в пар. Пар, вода и лёд — субстанции, ведущие себя совершенно разным образом, и несмотря на это, разделяют их лишь несколько делений ртутного столбика» (там же, с. 7).