От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома

Единственные из меншиковской семьи, младший брат и сестра, Александр и Александра, смогли воспользоваться «помилованием» Анны Иоанновны летом 1730 года. Но еще в течение десяти лет ни они, никто другой при дворе не будет знать, что одновременно с Меншиковым и Марией не стало и Варвары Арсеньевой, постриженной «безвестно» — с уничтожением мирского имени — в Горском девичьем монастыре далекого Белозерского уезда. Перед самой смертью она еще пыталась переслать «светлейшему» остатки чудом сохраненных драгоценностей и денег. Это была последняя приписка на страницах так стремительно разыгравшегося «Березовского дела».

«Государыня-невеста»

«Светлейшему» придется местами поменяться с Иваном Алексеевичем Долгоруким, тем самым, который со временем станет любимцем Петра II и без которого мальчишка-царь не станет даже укладываться спать, требуя его постоянного присутствия по ночам в спальне.

Молодой Долгорукий воспитан в духе петровского времени. Его детство и юность прошли в Варшаве, в доме деда. Григорий Федорович впервые оказался в Польше в 1700 году с тайным поручением Петра I к королю Августу относительно планов военных действий против шведов и вскоре получил назначение чрезвычайным русским посланником при польском дворе. Захват Карлом XII Варшавы положил конец его миссии. Г.Ф. Долгорукий возвращается в Россию, чтобы после измены Мазепы взять на себя руководство выборами нового гетмана — тяготевшего к союзу с Россией Скоропадского. Ему предстоит стать участником Полтавской битвы и снова вернуться в качестве посла в освобожденную от шведов Варшаву. Теперь он имел возможность взять к себе внука и дать ему хорошее воспитание.

Может быть, учителя и сообщили Ивану Долгорукому достаточно знаний, но никак не сумели обуздать его характер. Иван высокомерен и нетерпелив, ищет для себя исключительного положения, но не думает о каком бы то ни было роде деятельности. Все должно приходить к нему само, без труда и усилий. Он пользуется успехом у женщин и готов использовать свою внешность и положение семьи, чтобы достичь возможно более высокого положения при дворе. Четыре года, прошедшие со времени приезда в Россию и до появления на престоле Петра II, кажутся ему вечностью. Но первая же возможность, первый шанс приблизиться к престолу, который появляется в связи с назначением отца воспитателем малолетнего императора, и Иван Долгорукий больше не выпустит удачи из рук.

Выбор его отца, А.Г. Долгорукого, человека малообразованного и ограниченного, для постоянного пребывания рядом с коронованным мальчишкой — очередной хитроумный маневр Меншикова. «Светлейший» убежден, что А.Г. Долгорукий не может представлять для него опасности, не будучи способен ни на какие придворные интриги. Он ставит на Долгорукого и терпит полную неудачу. Не столько отец-Долгорукий, сколько сын легко завоевывает доверие и симпатии Петра II. Вместо постоянных указаний и наставлений Меншикова у капризного и своенравного мальчишки полная свобода, вместо надоевшего придворного ритуала — непробудная лень долгоруковских дней и вечером, разгул нескончаемых застолий, охота по подмосковным лесам и полям, когда любое желание, любая прихоть венценосца исполнялись быстрее, чем он успевал их высказать. В Москве Меншиков становился чужим человеком, и приезд в старую столицу нового императора для коронационных торжеств означал его гибель.

Петр II счастлив освободиться и от меншиковской опеки, и от меншиковской дочери, высокомерной и замкнутой Марии. Пусть никаких чувств у подростка не вызывает и следующая невеста — Екатерина Алексеевна Долгорукая, — он готов смириться, чтобы не расставаться с ее братом. Екатерина с Иваном не могут терпеть друг друга, но ради общей цели — захвата престола готовы, со своей стороны, смирять и скрывать бушующие в них чувства.

Но счастье отворачивается от Долгоруких. Смерть императора всего за несколько дней до венчания с Долгорукой заставляет семейство «государыни-невесты» предпринимать самые отчаянные меры. Брат делает попытку провозгласить Екатерину императрицей. Екатерина беременна, и притом не от Петра II. Тем лучше — можно объявить будущего ребенка наследником покойного. Есть и другая возможность — подложное завещание. И все это делается одинаково неловко, неумело и бесцеремонно. А между тем события начинают развиваться стремительно и далеко не в пользу Долгоруких.

В. Серов. «Петр II и цесаревна Елизавета на псовой охоте».

От идеи возведения на престол «государыни-невесты» приходится отказаться — слишком бурный она вызывает протест. Подлог с завещанием никого не вводит в заблуждение. Верховный Тайный совет, хотя и состоящий наполовину из членов семьи Долгоруких, вынужден приступить к избранию наследника престола, более того — согласиться на выдвинутую в ходе ожесточенных споров кандидатуру вдовствующей принцессы Курляндской Анны Иоанновны.

Казалось бы, потерявшая всякую связь с Россией, не имеющая ни сторонников, ни намека на собственную партию, лишенная средств и ошеломленная неслыханной удачей, именно Анна должна была испытывать бесконечную признательность к Долгоруким. Казалось бы… Но Долгорукие забывают о характере женщин из семьи Милославских. В старшей ветви потомков Алексея Михайловича мужчины недолговечны, слабы умом и волей, зато царевны все наделены тем, в чем природа отказала братьям. Племянница царевны Софьи без колебаний вступает в яростную борьбу за свои права и полноту власти. И первое предъявленное семейству Долгоруких обвинение, что не усмотрели за умершим императором, не уберегли того, кто своей смертью освободил ей место на троне. Вчерашних царских фаворитов ждет конец, так недавно уготованный ими Меншикову: ссылка в Березов, лишение всего имущества и владений, опала родни.

Камер-юнкер великой княжны

У П.И. Стрешнева существовали свои поводы для гордости. В подробнейшей литании его служебных назначений, приведенной в надгробной надписи в трапезе московского Донского монастыря, как и в послужном списке, начало было особо примечательным: «…службу свою продолжал 35 лет; в 1727 году служил при его императорском величестве блаженныя и вечнодостойныя памяти государе Петре Втором гоф-юнкером; с того же года при ее императорском величестве государыне и великой княжне Наталии Алексеевне камер-юнкером. В 1729 году лейб-гвардии капитаном…» Сын и дочь казенного царевича Алексея. Говорить о царствовании мальчишки конечно же не приходилось. Другое дело — великая княжна. Юные годы не мешали ей проявлять незаурядную волю, властность, силу характера, которому беспрекословно подчинялся младший брат. Наталья Алексеевна становится опасной для семьи Долгоруковых, несмотря на привязанность Петра II к своим любимцам. Появление П.И. Стрешнева в штате великой княжны и быстрое повышение в чине свидетельствовали о том, что Наталья Алексеевна обратила на него внимание. И кто знает, как развивались бы для придворного события, если бы не внезапная смерть великой княжны в самых «сомнительных» обстоятельствах и притом рядом с его родовым поместьем — во дворце царевны Имеретинской Дарьи Арчиловны во Всехсвятском.

Дальше П.И. Стрешневу оставалось только поплатиться за свой недолгий фавор. При Анне Иоанновне он переводится премьер-майором в полевые полки и теряет связи с двором. К концу правления императрицы ему удалось достичь генерал-майорского чина, и снова наступает перерыв, вызванный недоверчивостью Елизаветы Петровны ко всем выдвинувшимся при предшествующем царствовании. Продвижение по службе начинается для П.И. Стрешнева в 1750-х годах, когда он достигает высшего военного чина генерал-аншефа. Впрочем, пользоваться преимуществами нового своего положения генерал-аншеф не стал. Указ «О вольности российского дворянства», освобождавший от обязательной военной и гражданской службы, способствовавший тому, что многие дворяне, и в их числе П.И. Стрешнев, предпочли служебным обязанностям спокойную жизнь в родовом поместье.

Измайловские царевны

Юродивого поднимали на дыбу. Раз, два, три, четыре. Тайная канцелярия вела обычный допрос «с присутствием». Звали юродивого Тимофей Архипов, и он молчал. Тронувшийся умом фанатик, «сердцем припадавший вере» — таков духовный облик юродивых по представлениям XIX века. В петровские же годы все было совсем не так, но по иной причине. Юродивые, конечно, беспокойные люди. Уж очень много исходило от них разоблачений и обвинений в адрес самых сильных, самых недоступных. Это Тимофей Архипов сказал в первый год прихода к власти Анны Иоанновны: «Нам, русским, не надобен хлеб — мы друг друга едим и с того сыты бываем».

Догадаться о вине Тимофея даже по протоколам пыточных допросов трудно, почти невозможно. Почему? Палачи Тайной канцелярии слишком хорошо знали цену письменным свидетельствам. А кто мог поручиться, как обернется для них самих в будущем каждое следствие, каждое дело. Поэтому и вопросы были словно косвенные, неопределенные: «известное тебе дело», «известные обстоятельства», «известные тебе лица». Так безопасней: толкуй потом, о чем шла когда-то речь!

Архив Тайной канцелярии ничтожно мал: по сравнению с количеством прошедших здесь дел, с числом допрошенных, пытанных, приговоренных, казненных и сосланных. Дело, по которому попал Тимофей, — исключение, в нем тысячи листов. И не случайно. Это дело большой группы людей, так называемой «факции». И все равно дело это замаскировано так старательно, что до самых последних лет его не удавалось обнаружить исследователям.