Отбор против любви

– Да, - едва слышно ответила Альбера.

Этот разговор не терпел ничего, кроме шепота. Они оба это знали и продолжали шептать, словно это действительно была исповедь перед самой Жизнью.

– Я умел это делать с самого рождения, - признался Валент. — Я слышал других, я видел души, вот только Жизнь не дала мне права быть ее рукой, только ее взглядом. Сначала я даже обижался, а потом понял, что мне просто суждено стать ее мечом. Если бы я был таким сильным, как хотел отец, я стал бы таким же, как он, и никогда не понял, что должен сделать сегодня.

– Я не понимаю, - призналась Альбера.

Валент вздохнул и поднял глаза к потолку, где на камнях плясали тени.

– Мой отец превратил силу Жизни в страшную стихию и теперь никому не сбежать от него, даже тебе. Он хочет, чтобы ты родила наследника, которого он превратит в свое продолжение.

Альбера сглотнула, боясь понимать его слова, а Валент продолжал:

– Наш король так и не понял, что именно заставило его глупо и необоснованно запретить Адерелу Эндер-Ви даже приближаться к столице. Наш правитель тоже умеет чувствовать Жизнь, просто этого не понимает.

– Что такого сделал дедушка? — спросила Альбера, молясь, чтобы ее мысли были ошибочными.

– Он принес в этот мир Смерть, - тихо ответил Валент и умолк, понимая, что ему самому нужна минута тишины, во имя всех тех, кто умер на его глазах по воле магии Жизни.

Альбера осторожно двинула рукой. Цепи начали трескаться, а раны ее заживать, словно их никогда и не было, а Альбера знала, почему все так происходит, словно сам мир шептал ей на ухо о том, что она должна сделать. Кристаллы на пол уже не падали, но Валент этого не замечал. Он снова смотрел в стену, хмурился и продолжал:

– Когда я был маленьким, он считал меня наследником. Он говорил мне о том, что он может, рассказывал о собственной власти и упивался ею, даже смеялся, видя, как корчатся от боли другие. Неугодные ему люди заболевали, а я видел, как его невидимые руки впивались в их душу, сжимали ее и заставляли трескаться от такого напора. Он даже на мне это использовал, когда хотел напугать, только я понимал, что больно от этого не мне и даже не я хочу рыдать — сама Жизнь в ужасе от такой правды. Иногда мне кажется, что она смотрела на меня и пыталась понять, что же со мной делать, а потом решила отступить, остаться шепотом в моем сознании, оставить мне свои глаза, но позволить силе моей матери набрать особую мощь. Уверен, без ее помощи я не стал бы тем, кто я есть, и не смог бы зайти так далеко.

– Думаешь, она будет рада такому исходу? — тихо спросила Альбера, осторожно освобождая руки от рассыпающихся цепей.

– Не будет, но добром и благородством Смерть не остановишь. Вот ты, невинная душа, наивная девочка, просто родившаяся в этой проклятой семье, но что ты можешь? Что ты можешь противопоставить ему?

Альбера не ответила, только сложила послушно руки на своих коленях. Ее разум рисовал ей картины, в которых любой ее шаг превратился бы в глупое «фе», как только она посмеет восстать против деда.

– Когда ты умрешь, меня арестуют, - продолжал Валент. — Король непременно решит разобраться и узнает все, да и я скажу немало. Мой слуга, наивная душа, надеется меня остановить, верит, что смог обмануть, а я ему просто позволил привести сюда всех твоих ребят, а главное, самого министра Солсареса. Тут уже Адерелу не увернуться от правосудия.

– Но зачем меня убивать? — спросила Альбера тихо. — Теперь все узнают правду. Мы можем просто дождаться финала.

– Не можем, - шепотом ответил Валент. — Когда уберут Адерела, на его место встанет Эдерью. Он никогда не станет таким же сильным, как отец, но он непременно превратит тебя в свою игрушку. Он тщеславен, а ты мягкая, как глина, ты ему поддашься. Разве это не так?

Альбера не ответила, только сжала свои маленькие кулачки и с силой сжала зубы, едва не плача. Он был прав. Ее сила, Жизнь проходящая сквозь нее, делала ее мягкой, податливой и действительно беспомощной перед родными.

– Да и я сам теперь уже чудовище, которому не стоит оставаться на свободе, - продолжал Валент, закрывая глаза и пытаясь услышать шепот Жизни, давно не посещавший его.

– Только Мир этого не хочет, - прошептала Альбера и спрыгнула с Алтаря. — Правда Жизни в ином!

Она резко обернулась, чувствуя, что в этот миг она — больше не она, а только проводник, только сосуд какой-то высшей праведной силы, желающей остановить одну мощь и вознаградить другую.

Что-то за ее спиной хлопнуло. Валент вздрогнул и обернулся. Его полукровки, его фамильяры больше не принадлежали ему. Сила магов, которая перетекала к нему, исчезла, а самое главное, ему в затылок дышала сама Жизнь.

Перед ним стояла Альбера с сияющими синими глазами и протягивала вперед руку, а он не мог сопротивляться, понимая, что его душа в ее власти и вот-вот покинет тело.

Гарпий вздрогнул, внезапно ощутив, как холодная рука коснулась его ладони. Рядом стоял Колин. Художник был бледен, под глазами застыли глубокие тени, но в самих глазах сияло что-то глубокое. Гарпий назвал бы это знанием, сам не зная, почему в голову приходило это слово.

– Сейчас исчезнет стена, - прошептал Колин едва слышно, убирая дрожащую влажную руку. — Ты должен пойти и вернуть Альбере разум, иначе она может не выдержать, сойти с ума, и никто уже ее не вернет. Только ты один. Тебя она услышит.

Не дожидаясь реакции, Колин моргнул и, как слепой, протягивая вперед руки, пошел вперед, чтобы вцепиться в Девила.

– Не мешайте ему, лучше ждите Адерела. Его надо арестовать, прямо тут. Там, - он махнул куда-то вглубь комнаты, - вы найдете бумаги и причины его задержать, а сейчас не дайте ему ничего сделать, заберите артефакт и ограничьте цепями, иначе кто-то умрет или даже все умрут.

Он снова моргнул и пошел куда-то вперед.

– Ты куда? — испуганно спросил Девил, понимая, что мужчина не в себе.

– Мне нужно наружу, - ответил Колин. — Со мной все хорошо. Я скажу то, что должно и выйду, иначе я тоже сойду с ума. Слышать Жизнь - очень больно.

Его никто толком не понял, но и останавливать не стали, решив, что, когда художник выйдет к Теду, тот сможет что-то придумать, по крайней мере, сияние в глазах Колина никому не казалось опасным.

– Гвенделин выберет не тебя, - сказал Колин, остановившись возле Маркуса. — Только не считай это бедой. Будет больно, но это пройдет.

Он сделал еще шаг, а потом ускорился, чтобы встретить слугу Валента и Вильяма с Бернардом.