Отчаяние
Шрифт:
Слово «технолиберация» создал покойный Мутеба Казади, чтобы обозначить и усиление человека с помощью технологии, и освобождение самой технологии от ограничений собственности. Мутеба был электронщик, поэт, популяризатор – и министр развития Заира в конце тридцатых. Я прослушал несколько его речей: страстные призывы «поставить знание на службу свободе». Он требовал прекратить патентование биоинженерных культур, перейти к общественной собственности на средства связи и обеспечить неограниченный доступ к научной информации, причем не только отстаивал полезность «биологического освобождения» (хотя Заир никогда не занимался пиратством и не выращивал ворованных растений), но и убеждал в необходимости долговременного участия Африки во всех фундаментальных научных исследованиях. Это тем более удивительно для эпохи, когда такие взгляды были
У Мутебы Казади были и свои заскоки, о чем пишут все три его биографа: склонность к ницшеанской метафизике, неортодоксальной космологии и любовь к разоблачению всемирных политических заговоров. Например, он утверждал, будто Эль-Нидо-де-Ладронес, «разбойничье гнездо», – биоинженерный рай, созданный беглыми наркодельцами на колумбийско-перуанской границе, подвергся атомной бомбардировке в 2035 году не потому, что улучшенные леса вышли из-под контроля и грозили распространиться на весь бассейн Амазонки, а потому, что там изобрели «опасно освобождающий» нейроактивный вирус. Разумеется, это было зверство, погибли тысячи людей, и волна общественного возмущения, вероятно, спасла от подобной участи Безгосударство, но, по-моему, более прозаическое объяснение – самое верное.
Просвещенные комментаторы со всех концов континента утверждают, что наследие Мутебы Казади живо и что гордые технолибераторы действуют по всей Африке и за ее пределами. Впрочем, мне не удалось найти прямых его последователей; сотни ученых и политиков, десятки тысяч людей называют Мутебу своим вдохновителем, и многие, высказывающиеся в сетевых конференциях против ПАФКС, именуют себя технолибераторами, однако все они приспосабливают его философию к каким-то своим взглядам. Безусловно, все они ужаснулись бы, узнав, что Вайолет Мосале грозит опасность; однако я так и не выяснил, кто из них счел своим долгом взять ее под защиту.
Ч асов в семь я спустился на первый этаж. Сара Найт так и не ответила на звонок; что ж, ее обида вполне понятна. Я снова подумал, не вернуть ли ей проект, но решил, что поздно – наверняка она уже занялась чем-то другим. По правде сказать, чем больше сложности вокруг Вайолет Мосалы опровергали мою фантазию о «ничем не грозящей» абстрактной ТВ, тем труднее мне было думать о бегстве. Если за слухами что-то кроется, я обязан это выяснить.
У выхода из ресторана я заметил Индрани Ли. Она шла по коридору с компанией людей, которые собрались расходиться, но то и дело останавливались, заговаривая снова – как будто только что вышли с долгого, шумного собрания, уже не могут друг на друга смотреть и в то же время прекратить спор тоже не в силах. Я подошел; она увидела меня и помахала.
Я сказал:
– В последнем перелете без вас было скучно. Как устроились?
– Отлично, отлично! – Она выглядела веселой и возбужденной; похоже, конференция полностью оправдала ее ожидания, – А у вас что-то кислый вид.
Я рассмеялся.
– Бывало с вами такое в студенческие годы: вы сидите на экзамене, а вопросы в билете и те, которые вы зубрили до утра, настолько отличаются, что могли бы быть из разных предметов?
– Бывало, и не раз. Но отчего такое дежавю? Математика влетает в одно ухо и вылетает в другое?
– Да, но беда не в том, – Я огляделся. Поблизости никого не было, но все равно мне не хотелось нагнетать слухи вокруг Вайолет Мосалы, – Вы, кажется, торопитесь. Может быть, я выскажу свои соображения в самолете на Пномпень?
– Тороплюсь? Наоборот, вышла размяться. Если вы не заняты, давайте погуляем вместе.
Я охотно согласился. Правда, я собирался поесть, но аппетит пока не вернулся, и мне подумалось, что Индрани Ли, возможно, больше знает о технолибераторах.
Однако, едва мы вышли за дверь, я понял, что она подразумевала под словом «размяться». «Мистическое возрождение» решило напомнить о себе: его сторонники толклись у входа в гостиницу. На плакатах вспыхивало: «ОБЪЯСНИТЬ – ЗНАЧИТ УНИЧТОЖИТЬ! ЧТИТЕ ТАИНСТВЕННУЮ ДУШУ ВСЕЛЕННОЙ! НЕТ ТВ!» Майки пестрели портретами Карла Юнга, Пьера Тейяра де Шардена, Джозефа Кэмпбелла, Фритьофа Капры [7] , покойного основателя культа Гюнтера Клейнера, «Небесного алхимика» – создателя перформансов, и даже Эйнштейна с высунутым языком.
7
Карл Густав Юнг (1875–1961) – швейцарский психолог, сотрудник и последователь Фрейда, предложивший понятие «коллективного бессознательного». Пьер Тейяр де Шарден (1881–1955) – французский археолог, антрополог и геолог, католический священник, один из открывателей синантропа. В своих философских работах показал, что эволюционизм не противоречит вере в Бога; эволюция не спонтанна, а вызвана стремлением всякой материи к развитию, итог которой – точка Омега, то есть Христос. Джозеф Кэмпбелл (1904–1987) – американский писатель и исследователь мифов. По его мнению, все мифы и эпосы связаны и выражают человеческую потребность объяснить социальные и духовные реальности. Фритьоф Капра (род. 1939) – американский физик, автор популярных книг, в том числе «Дао физики» с подзаголовком «Исследование параллелей между современной физикой и восточным мистицизмом».
Никто не выкрикивал лозунгов; после конфронтационного залпа Дженет Уолш «Мистическое возрождение» перешло к карнавалу с мимами, фокусниками, предсказателями по руке и картами Таро. Падающие бенгальские огни бросали голубоватые отблески на стены домов, казалось, мы не на улице, а на морском дне. Местные жители растерянно обходили комедиантов: они не приглашали цирк. Насколько я заметил, мало кто из ученых с беджами на груди смотрел бесплатное представление или бросал деньги музыкантам и предсказателям.
Один из ряженых в майке с Альбертом распевал: «Пуфф, магический дракон», – подыгрывая себе на клавиатуре – стандартной, как и его майка. Я остановился напротив, одобрительно улыбнулся, а сам вызвал программку, которую написал несколько лет назад, и тихо набрал инструкцию. Клавиатура немедленно смолкла – громкость упала до нуля, а над Эйнштейном появился пузырь с надписью: «Наш опыт убеждает нас, что природа – реализация самых простых математических идей».
Мы пошли прочь. Ли взглянула укоризненно. Я сказал:
– Да ну. Он сам напросился.
Дальше по улице небольшая труппа разыгрывала сокращенную версию «Разносчика льда» [8] , переписанную на современном жаргоне МВ. Женщина в костюме клоунессы рвала на себе волосы и выкрикивала: «Я потеряла психологический настрой! Все в моем сетевом клане оставались бы ближе к целительной высшей силе, если бы только я уважала их потребность питать себя воображаемыми историями!» На щеках у нее были нарисованы слезы.
Я повернулся к Ли.
8
«Разносчик льда грядет» – пьеса Юджина О’Нила (1888–1953), величайшего американского драматурга. Изображает группу людей, неспособных жить без самообольщения.
– Ладно, меня убедили. Завтра вольюсь в ряды. Подумать только: я губил хрупкую красоту заката грубым техническим жаргоном.
– Это еще цветочки! Есть еще пятиминутная «Махабхарата-как-юнгианский-психобред», – Ее передернуло, – Впрочем, оригиналу ведь ничего не сделается? Они имеют право на свою… интерпретацию.
Однако произнесено это было не слишком уверенно.
Я сказал устало:
– Не знаю, чего они рассчитывают здесь добиться. Даже если бы они сорвали конференцию, все исследования уже проведены и попадут в сеть. А если сама идея ТВ так их оскорбляет, можно же просто закрыть глаза, верно? Как они закрывают на все другие научные открытия, не удовлетворяющие их «духовным требованиям».
Ли покачала головой.
– Как вы не понимаете! Они обороняют территорию. ТВ покушается на всю Вселенную, на всех, кто в ней живет. Если б адвокаты собрались в Нью-Йорке и объявили себя владыками космоса, разве вам не захотелось бы, по меньшей мере, показать им нос?
Я застонал.
– Физика ни на что не покушается. Особенно в случае ТВ, когда вся цель – узнать о Вселенной нечто такое, чего ни физикам, ни инженерам не изменить. Грубые политические метафоры вроде «покушения», «экспансионизма» – просто риторика; никто из участников конференции не посылает войска, чтобы насильно присоединить слабых. Объединение не навязывается. Оно наносится на карту.