Отчаянные (Рулевой - 7)

Когда мы уже подбегали к трапу, кто-то - Дженнингс, разумеется! завел гравигенераторы. Вот умница! Несколько секунд, которые он нам подарил этим нехитрым поступком, вполне могли спасти нам жизнь. Бежать по камням было чертовски неудобно. Я подвернул лодыжку, да еще на раненой ноге... Ну и черт с ней!

Внезапно нас осыпало градом гальки. Я оглянулся через плечо несколько облачников в серых мундирах обстреливали нас из лучевых пик уже от входа на пирс, и число их росло с каждым тиком.

– Бегите же, тытьподери!
– рявкнул я на своих разгильдяев.
– Это вам не игра!
– Я увидел, как моя стармех взвизгнула и упала, зажимая рукой рану на бедре. Двое матросов подхватили ее и потащили вверх по трапу. Я старался не отставать от них, но проклятая нога никуда не годилась. Как это я там куражился перед Драммондом? "Я ведь не маршировать нанимался", так? Вот козел! Пальба усиливалась. Вокруг слышались стоны. Весь пляж разлетался градом раскаленной гальки. Очень скоро меня обогнали все до одного. Беги же, черт тебя подрал!

Тут я вдруг чуть не ослеп. Все основание пирса скрылось в яростной вспышке, а со стороны озера над нами пронеслось три неясных от скорости силуэта.
– Они дали еще залп по противнику и свечой ушли вверх, оставив за собой грохот работающих на пределе генераторов. Пара "327" в строю с одиночным "Огнем". Я довольно ухмыльнулся и, хромая, поднялся в носовой люк. Уоттерс таки не забыла нас!

Я оглянулся проверить, не забыли ли мы кого на пляже. На камнях неподвижно распластались три тела. Я стиснул зубы: еще три смерти, винить в которых я мог одного лишь себя! Эта чертова станция обходилась нам недешево! Я прислушался к ровному рокоту из машинного отделения.

– Как пройти на мостик?
– спросил я у матроса, задраивавшего люк. Он махнул рукой в сторону коридора.

– Двумя палубами выше, адмирал, - откликнулся он.
– Идемте провожу.

Отчаянно хромая, я тащился следом за ним по лестнице. Казалось, мы не дойдем туда никогда, но все рано или поздно имеет свой конец, и эта дорога не стала исключением. К тому же меня подгонял шум, доносившийся из-за обшивки корабля. Судя по нему, на пирсе шел нешуточный бой, и мне что-то не очень хотелось ждать, пока к месту событий не подоспеет кто-нибудь с достаточно мощным вооружением, чтобы остановить нас.

В кресле, расположенном справа от единственного рулевого поста, сидел мужчина с роскошными усами, которым позавидовал бы и морж. Расположение постов было мне относительно знакомо: так устроены мостики на большинстве современных транспортных судов. Просторные. Два штурманских поста в задней части. Пост суперкарго у переборки. Отменный обзор через гиперэкраны.

– Рад видеть вас, адмирал, - произнес мужчина, и эмоций в его голосе было не больше, чем если бы мы стояли у причала на авалонской базе.
– Я Дженнингс.
– Роста он оказался среднего, с, коротко стриженными каштановыми волосами, в очках (возможно, это из-за них ему не удалось стать рулевым), с ироничной улыбкой на губах и хитрым прищуром глаз.

– Меня зовут Брим, - отозвался я, плюхаясь в пилотское кресло и торопливо подключая свой скафандр к корабельным сетям - благодарение Вуту, разъемы оказались стандартными.
– Спасибо за то, что врубили генераторы.

– Не за что, адмирал, - улыбнулся Дженнингс.
– Я просто задействовал автоматическую стартовую программу.

– Все равно спасибо, - улыбнулся я в ответ и принялся изучать приборы. Четыре блока индикаторов главного хода, восемь блоков - гравигенераторов.., на мой взгляд, показания находились более или менее в норме. Я решил оставить переживания на этот счет Дженнингсу. Четыре верньера для регулирования гравитяги - по одному на два генератора.., примерно так, как я себе это и представлял. Педали гравитормозов... Я повернулся к Дженнингсу.
– Есть какие-нибудь особенности, о которых мне стоило бы знать?

– Наш "Монтрояль" - самый обычный автобус, - ответил он.
– Так, во всяком случае, говорили Моррисон с Питерсом.

– Рулевые?

– Угу.

Я кивнул. Что тут еще скажешь?

– Вы знаете, какая у него взлетная скорость?
– спросил я в почти эфемерной надежде на то, что он это хотя бы слышал. В противном случае мне пришлось бы действовать наугад - а это чревато неприятностями.

– Скорость принятия решения сто двадцать пять кленетов в метацикл, скорость выхода на редан - сто двадцать девять, скорость отрыва - сто тридцать семь, - без малейшей запинки выпалил Дженнингс.
– Впрочем, он сам доложит вам, когда будет готов взлетать.

Все верно. Большая часть тяжелых кораблей обычно разговаривает со своими рулевыми.

– Реверс тяги регулируется гравитормозами?
– спросил я, глядя через гиперэкраны на то, как шестерка "327" снова прошлась огнем по вершине утеса. Должно быть, там сейчас сделалось жарко.

– Верно, - подтвердил Дженнингс.
– Легкое нажатие на педаль открывает дроссель.

Я пробежался взглядом по пульту и не обнаружил ничего, что говорило бы о состоянии наружных люков.

– Все люки задраены?
– спросил я.

– Все индикаторы горят зеленым, адмирал.

– Где тут у вас внутренняя связь?

– Выключатель на левом подлокотнике. Угу. Я и сам мог бы догадаться. Я двинул тумблер в положение "ВСЕМ ПОСТАМ" и нажал клавишу "РАЗГ".

– Всем занять посты для взлета, - объявил я.
– Всем занять посты для взлета. Приготовиться к переключению на искусственную гравитацию.
– Я собрался с силами, во избежание нежелательных последствий напряг горло и щелкнул тумблером "G", потом оглянулся на задние гиперэкраны. Пока все чисто. Наконец - возможно, я что-то и упустил, но в голову ничего больше не шло - я передернул плечами, поставил ноги на сенсоры педалей и плавно нажал. Низкий рокот из корабельной утробы сделался громче, и корабль кормой вперед начал отходить от пляжа. Никакого скрежета я не слышал: это судно с самого начала проектировалось с расчетом выхода на берег.

– Ну что ж, двинули, - пробормотал я. К этому времени до облачников дошло, что "Монтрояль" не отвечает на их огонь, и они начали спускаться с утеса по оставшимся от наших саперов тросам. По меньшей мере полсотни их столпилось вокруг моего "Огня", и у некоторых даже хватило наглости забраться внутрь: я видел какое-то шевеление на мостике. До боли обидно было видеть свой элегантный боевой кораблик в руках врага. Если не считать искореженных понтонов, он оставался вполне в пригодном для полета состоянии, но теперь он был обречен. Никому не по душе уничтожать хорошее боевое судно, а уж рулевым тем более. Увы, у меня не оставалось иного выбора. Похоже, я только и занимался в тот день тем, что убивал - людей, корабли... Я мрачно нажал клавишу "РАЗГ".

– Внимание подрывной команде, - передал я.
– Повторяю: внимание подрывникам. Немедленно сигнал на детонаторы! Повторяю: немедленно сигнал на детонаторы!
– Мгновение спустя шесть ослепительных взрывов разнесли новенький, с иголочки, "Звездный Огонь" на клочки, превратив его стремительный корпус в оседающие клубы обломков броневой обшивки и осколков ходовых кристаллов. Я поежился. Какая бессмысленная трата техники.., впрочем, суть войны, похоже, и заключается в подобных бессмысленных тратах, не правда ли? По крайней мере мой славный кораблик захватил с собой в небытие несколько десятков облачников, а именно ради этого его и создавали.