Отчим. Эта малышка (не) для меня

– Я не верю, – отвечаю тихо. – Она не могла.

– Хватит заступаться за нее. Неужели ты еще ничего не поняла, Крис?

– Что я должна понять? – моргаю ресницами. В носу щиплет, я едва сдерживаю слезы.

– Твоя мать оставила тебя мне на откуп, девочка. Она продала тебя.

Его слова бьют меня по щекам, словно пощечины. Что он такое говорит? Я не в силах в это поверить.

– Мама любит меня!

– Розалия любит только себя, – криво усмехается отчим.

– Я не верю! Не верю вам! – кричу, и по моим щекам струятся горячие слезы. – Вы лжец!

– Успокойся и прими ситуацию, как есть.

В моей голове возникают страшные картины, что теперь мне придется заселиться в спальню Фомы и ублажать его по ночам. Мама не любила секс, она считала его инструментом манипулирования мужчинами. Вот и мне передалась ее отвращение к постельным утехам.

Не может быть и речи, чтобы я заняла место матери рядом с этим пугающим мужчиной. Я лучше умру.

– Нет! Никогда! – срываюсь с места, но Фома хватает меня за руку и властно дергает на себя.

Прижимает к своему могучему телу и цедит мне в лицо:

– Не зли меня, Крис. Просто покорись, и я не трону Розалию. Закрою глаза на то, что она сбежала с любовником, прихватив ценности и нарушив наш договор. Покорись мне, малышка, и я не сделаю тебе ничего плохого.

Глава 2

Не сделает он ничего, как же. Не верю ни единому его слову! Моя мать находится в опасности, а он с легкостью обвинил ее в измене и переключился на меня. Заменил одну женщину другой, справился, молодец.

Только вот его ждет жесточайший облом, я не собираюсь ему покоряться. Меня не интересует секс в обмен на материальные блага, я лучше сбегу. Буду бродить по улицам. Найду работу. Выживу как-нибудь.

Только вот теперь за мной по пятам ходит Володя. Мою мать он уже упустил, и не повторит своей ошибки дважды. Я хорошо это понимаю, поэтому занимаю выжидающую позицию.

Каждый день, каждый час дается мне с трудом. Мне всё время кажется, что вот прямо сейчас Фома позовет меня в свою спальню, и мне придется, о ужас, лечь под него и терпеть унизительные пытки.

Я чутко прислушиваюсь к шагам в коридоре. Что если он ворвется в мою спальню и потребует его ублажить?

Но пока Фома меня не трогал, словно дал время смириться со своей судьбой, которую мне уготовил. Мои слезы тут не помогут. Если он что-то решил, то решил.

Что же мне делать?

Все время вспоминаю мамины разговоры с подругой о мужчинах. Когда мы жили в тесной однушке, она думала, что я сплю, и в красках рассказывала подружке о своих похождениях.

Мама говорила, что мужчин интересует только глубокая глотка и тугая промежность. Она даже ушила себе влагалище, потому что после родов оно стало не таким, как раньше.

Да много чего она говорила… И вот теперь все некстати всплывает в памяти и пугает меня еще больше.

Вечером Фома приезжает домой в приподнятом настроении. Я сижу на диване в гостиной с телефоном в руке, который мне только что вернули, и чатюсь со своей единственной подругой. При появлении Белогорского я вскакиваю с места, чтобы сбежать.

– Останься, Кристин, – велит он. – Есть разговор.

– Вы нашли маму? – смотрю на него из-под хмурых бровей. На нем черная рубашка и черные же брюки. Словно он вдовец, проносится в воспаленному мозгу.

– Нет. Речь пойдет не о ней, – Фома садится рядом и кладет руку на спинку дивана в миллиметре от моей спины, – у меня для тебя есть подарок.

Протягивает мне коробку, обитую синим бархатом, и говорит:

– Открой.

– Мне не нужно ничего, – качаю головой. – Лишь бы мама нашлась.

Фома сам открывает коробку и моим глазам предстает переливающийся разными цветами комплект из серег, цепочки и кольца. Глаза слепит от такой роскошной красоты, и я поспешно отворачиваюсь:

– Я не приму. Простите.

Пытается меня подкупить в обмен на благосклонность. Так поступали мамины любовники перед тем, как сделать ей больно. Иногда и после.

– Послушай. Раз уж твоя мать посмела сбежать от меня перед свадьбой, то я женюсь на тебе, Крис, – хрипло говорит Фома Дмитриевич и принудительно застегивает на моей шее цепочку.

Его пальцы обжигающе скользят по моей шее, приподнимают мои длинные темные волосы и мажут по груди, поправляя камень-кулон. Я сижу словно окаменевшая и боюсь дышать.

– Ч-что?

– Мне нужна жена и любовница в одном лице. Я уже стар для того, чтобы и дальше перебирать баб. Остепениться хочу. А ты подходишь мне даже больше, чем твоя мамашка. Ты юная и красивая. Мне все будут завидовать.

Не верю своим ушам. Белогорский собирается тащить меня в ЗАГС?! А с чего он решил, что я хочу идти за него замуж? Он же мне в отцы годится! Или мое согласие не требуется?

– Я вас не люблю, – отвечаю убитым голосом. – Я не пойду за вас замуж.

– И не надо меня любить. Достаточно уважения и послушания, – он поглаживает мое плечо пальцами и смотрит на меня плотоядно. – Твоя мать о тебе позаботилась, малышка. Поэтому не противься.

– Отпустите меня.

– Я тебе противен? – вроде бы удивляется.

– Просто не трогайте меня.

– А ты мне нравишься. Девочка с характером.

– Вы хотели жениться на моей маме! Я думала, что вы любите ее! А вы… – всхлипываю рвано.

– Не смеши. Такие, как Розалия, созданы для другого. Ты пока еще маленькая, но скоро все сама поймешь.

Его горячая рука опускается на мою спину, и я вздрагиваю.

Мне хочется сорвать с шеи дорогую цепочку, но я боюсь разозлить отчима своим поступком.

А он, между тем, приближается к моему лицу. Его глаза потемнели, а дыхание изменилось, стало тяжелее и жарче.

Фома притягивает меня к себе и прикасается губами к моим губам.

Я в полном шоке, и подумать не могла, когда здесь селилась, что скоро буду целоваться с этим человеком. Была бы мама рядом, она бы этого не допустила. Вцепилась бы Белогорскому в глаза и выцарапала их. За меня, за свою единственную дочку.

– Сладкая, – шепчет мне в губы и прижимает к себе, отсекая мою попытку сбежать. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Ты ни в чем не будешь нуждаться.