Оtцы и деtи
Шрифт:
Депутат Чернов, как донесли Павлу Петровичу, с утра поехал на работу и теперь был у себя в кабинете, принимал посетителей. Дойти до него для Кирсанова труда не составило, он был вхож почти во все властные структуры. Но у двери в сам кабинет путь Павлу Петровичу преградили охрана и секретарша, чопорная брюнетка.
– Алексей Юрьевич никого не принимает! – заявила она.
– Доложите ему, что пришел Кирсанов. Павел Петрович Кирсанов.
– Но вас нет в списке!
– Девушка, вы глухая? – Павел Петрович смерил ее презрительным взглядом. – Идите и доложите, это
– Он вас все равно не примет! Он через пять минут уходит! У него важное совещание!
Под тяжелым взглядом Кирсанова секретарша, нервничая, вошла в сиятельный кабинет.
– Да вы садитесь, – предложила ПП вторая девушка, сидевшая в приемной. – Ждать долго придется. Вам чай или кофейку сварить? – угодливо спросила она, мигом оценив статус этого холеного мужчины.
Павел Петрович смерил ее таким же уничижительным взглядом и отошел к окну. Кирсанов был уверен, что пить кофе в приемной ему не придется.
– Кто?! – привстал депутат Чернов, выслушав секретаршу.
– Кирсанов Павел Петрович. Я сказала, что у вас весь день расписан и…
– Зови! – Чернов откинулся на спинку кресла и нервно вытер выступивший на лбу пот.
– Но, Алексей Юрьевич, у вас весь день расписан по минутам, и члены согласительной комиссии…
– Ты что глухая?! – рявкнул на нее депутат. – Впусти его. Меня ни для кого нет. – Он ткнул пальцем в панель мобильника, отключая его. Секретарша онемела от удивления. Она не слышала, чтобы у Хозяина были какие-то дела с человеком по фамилии Кирсанов.
– Что встала, овца? – тяжело посмотрел на нее Чернов. – Кофейку нам свари. И всех – на хрен. Пусть ждут.
Секретарша в недоумении попятилась к двери. Она такого еще не видела за все те годы, пока верно служила депутату Чернову. С улицы приходит человек, которого принимают, стоит ему только представиться, а Хозяин чуть ли не зеленеет от ненависти и страха. И в то же время от любопытства. Секретаршу тоже раздирало любопытство, и угодливо сказав:
– Проходите, вас ждут, – она внимательным взглядом, с головы до ног, окинула необычного посетителя.
А в том, что он пришел отнюдь не по депутатским делам Чернова и не просителем, женщина ничуть не сомневалась.
Когда в кабинет вошел Кирсанов, депутат Чернов долго молчал, внимательно его рассматривая. Павел Петрович тоже молчал.
– Садись. – Чернов кивнул на глубокое кожаное кресло. – Зачем пришел?
– А поздороваться не хочешь для начала? Как-никак, лет пятнадцать не виделись.
– Да я и сейчас не горю желанием, – хмуро сказал депутат Чернов. – Но раз пришел – садись.
– Я знаю, что недавно умерла твоя дочь, – размеренно сказал Кирсанов, присаживаясь. – И считаю, что мы квиты.
– Издеваться надо мной пришел?! Убирайся!
– Сбавь-ка тон, – тяжело посмотрел на Чернова Павел Петрович. – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Маргарита была твоим единственным ребенком, я в курсе, что у тебя серьезные проблемы со здоровьем. Других детей ты так и не сумел заделать.
– Так и у тебя, видать, проблемы, – хмыкнул Чернов. – Ты даже не женат.
– Тебе спасибо, – тихо сказал Павел
Петрович. – Признайся, ты ведь убил ее? Чтобы она не ушла ко мне. Сам из окна выкинул или твои амбалы постарались?– Не собираюсь я ни в чем признаваться! Доказательств нет! Были бы, ты бы меня еще тогда в тюрьму упрятал!
– Значит, справедливость на свете есть, – удовлетворенно кивнул Кирсанов. – Нелли знала о твоей связи на стороне и о внебрачном ребенке. Мог бы просто дать ей развод.
– Ага! И чтобы мои миллионы уплыли к тебе!
– Думаешь, я взял бы у тебя хотя бы копейку? – презрительно сказал Павел Петрович.
– Ты нет. Но суд… По закону ей была положена половина всего. А и черт бы с ней. Но ТЕБЕ! И жену, и деньги, которые Я заработал. Я!
– Не заработал, не ври, – спокойно сказал Кирсанов. – Скажем так – наворовал. Намыл. Вовремя подсуетился. Есть масса эпитетов. Землю ты не пахал, заводы не строил. Ты просто взял то, что плохо лежало.
– Ты мораль мне пришел читать?! – взвился Чернов. – Кто бы это говорил! Ты жену у меня украл, которую я любил!
– Зачем же ты ей тогда изменял? – с иронией спросил Кирсанов.
– Мне за тобой все одно не угнаться. Я вообще не понимаю, как тебе удалось охмурить мою Нелли? Святая душа, словно и не от мира сего, и вдруг – плотское, суетное. Она и ты! Мерзость просто! И как я мог это стерпеть?!
– Значит, ты о морали ее заботился, когда убивал, – с иронией сказал Кирсанов. – Мол, это не любовь, это разврат. Нет, Леша, это ты у меня жену украл. Потому что тебе она была уже никто, после того, как мы решили быть вместе. Я прекрасно знаю, что у вас были раздельные спальни, и только твое ослиное упрямство и ревность держали мою Нелли в твоем доме. Ты нарочно тянул с разводом, а потом чуть ли не силой увез ее за границу. Возможно, даже транквилизаторами накачал. И – в частный самолет. Знал, что я не могу уехать из Москвы.
– Это был твой выбор, – напомнил Чернов.
– Я уже осознал свою ошибку. Поговорим о тебе. О смерти твоей дочери. Все зло, Леша, которое ты сотворил, к тебе же и вернулось, как ни пафосно это звучит.
– Выделываться пришел?! – с ненавистью сказал Чернов. – Всегда был позером! Бабы на это падки… Только и тебя, Паша, прибило. Я ведь помню, каким ты был! Я Паша Кирсанов, генеральский сын, офицер ФСБ, мне сам черт не брат! Брови вразлет, фирменный пиджачок, в кармане кобура, в кобуре пистолет. Девки кипятком писали. И где сейчас я и где ты? – Он надменно посмотрел на Кирсанова.
– Думаешь, твое кресло в Думе для меня какая-то ценность? – рассмеялся тот. – Хватит уже, Леша, х…и мериться, не из-за кого больше. Я потерял единственную женщину, которую любил, ты единственную дочь. Наживали, суетились, а толку? Деньги, должности, регалии, все это, как выяснилось, тлен. Пустой звук, когда не с кем этим поделиться и некому это оставить. Ничего не нужно. Нам с тобой теперь осталось по могиле, да местечко рядом, ты на своей будешь убиваться, я на своей, пока Господь не приберет. Старые мы уже, не телом, так душой уж точно, ты хоть это понимаешь? Все, круг замкнулся.