Отцы-пустынники смеются

ЧАСТЬ III. «Добрый приобретает благоволение...» (Притч 12, 2)

Один старец говорил так: «Если вы будете давать больным и братьям все, что они попросят, у вас будут хорошие больные и плохие братья».

Не раз отцам-пустынникам приходилось иметь дело с кочевыми племенами. Один из вождей такого племени пришел как-то к авве Исаии и заявил, что он желает стать христианином.

– Ты наполняешь радостью мое сердце,– сказал ему старец. – Но у тебя две жены. Нужно, чтобы ты отказался от одной из них.

– Я так и сделаю, если ты, отче, укажешь мне хотя бы одно место в Писании, где осуждается двоеженство.

– «Никто не может служить двум господам»,– отвечал ему старец.

Авва Моисей, обходя пустыню, столкнулся с кочевым племенем, которое справляло пышные похороны. Посреди стойбища, на огромном костре лежало тело вождя племени в богатых одеждах.

– Какой веры был ваш вождь?– спросил старец.

– Увы,– отвечали ему,– он был неверующим.

– Поистине великое несчастье,– сказал тогда авва Моисей,– быть так роскошно одетым и не иметь, куда пойти!

Двое отцов повстречались как-то посреди пустыни. Поклонившись друг другу, один из них спросил другого:

– Прости мою нескромность, брат, не жил ли ты какое-то время в Антиохии?

– Я никогда не бывал в Антиохии,– отвечал тот.

– И я тоже; должно быть, это были двое других монахов.

Однажды авва Пресонций получил урок. Когда он стоял на молитве в своей келье, кто-то постучал в дверь его хижины:

– Прости меня, авва,– сказал прохожий. – Не можешь ли ты указать мне дорогу в Алеппо?

– Нет,– отвечал авва,– но я знаю дорогу в Небо.

– Как я могу поверить, что кто-то знает дорогу, ведущую так далеко, если он не знает дороги в окрестностях?– сказал тогда путник.

Авва Сысой сказал по поводу александрийских богословов:

«Если бы Господь Бог поручил составить десять заповедей богословам, у нас было бы не десять заповедей, а тысяча».

Великий Пахомий диктовал свой Устав молодому монаху-писцу. В конце главы он велел ему перечитать написанное и едва сдержал вспышку гнева.

– Авва, почему ты вдруг сделался таким суровым?– спросил его молодой монах.

– Потому что я продиктовал тебе одно, ты понял другое, а написал третье,– отвечал старец.

Жарким августовским днем камни в Нитрийской пустыне просто плавились от солнца. Один монах с трудом шел через песчаные холмы, ведя за собой осла, запряженного в повозку. Наконец, обессиленный, он остановился.

– Я еще никогда в жизни не видывал такой жары,– произнес он вслух.

– И я тоже,– проговорил осел.

– Вот те на!– воскликнул монах. – Впервые слышу, чтобы осел разговаривал!

– И я тоже,– сказала повозка.

Один старец сказал: «Тот, кто тебя оскорбил, вряд ли тебя простит».

Другой сказал:

«Если ты отвергаешь похвалу, то это, возможно, потому, что ты желаешь двойной».

– Ты совсем теряешь память,– сказал один монах старцу.

– Ну да,– отвечал тот,– и притом так основательно, что получаю от этого даже немалую пользу: много раз я радуюсь одному и тому же, словно впервые.

Один монах спросил авву Аммония, почему это люди века сего так много суетятся. Старец отвечал:

– Они бегают по миру вдоль и поперек из страха, как бы не пришлось встретиться с ним лицом к лицу.

Мудрость древних египетских монахов проистекала скорее от их постоянного контакта с землей, чем от ученых занятий или образованности. Среди редких исключений был Арсений. Но даже он на склоне лет признался как-то одному старцу:

– Много трудов я положил, читая книги. Но то, что я в них нашел, не так уж много стоит...

– Что ж, многие отправляются удить форель, но домой приносят только ревматизм,– заметил на это старец.

Один монах пришел к Элию Отшельнику и сказал ему:

– В миру я встретил человека, который был о себе очень хорошего мнения.

– Будь уверен,– отвечал ему Элий,– что когда у кого-то о себе очень хорошее мнение, то это единственное хорошее мнение, которое у него есть.

Молодой монах пришел за советом к авве Моисею.

– Отче,– сказал он,– я понимаю, как можно согрешить руками, глазами, устами или ушами. Но как можно согрешить носом?

– Если совать его в чужие дела,– отвечал старец.

Молодой монах пришел к старцу за советом.

– Отче,– сказал он,– я живу в пустыне чуть больше года, и за это время уже пять или шесть раз появлялась саранча. Ты знаешь, что это за напасть – она проникает всюду, даже и в нашу пищу. Что же мне делать?

Старец, который жил в пустыне уже на протяжении сорока лет, отвечал:

– Когда саранча попала мне в похлебку в первый раз, я все вылил. Затем, во второй раз, я выбросил саранчу, а похлебку съел. В третий раз я съел все, и похлебку, и саранчу. А теперь, если саранча пытается выбраться из моей похлебки, я отправляю ее обратно.

Авва Авраам, старец, исполненный кротости и заботливости, был очень любим ребятишками из соседней деревни. Часто они собирались перед его хижиной, ожидая, когда старец выйдет и расскажет им что-нибудь о красоте творения. В один из таких дней старец долго рассказывал детям о Боге, а под конец задал им несколько вопросов:

– Скажи мне, Даниил, кто такой Бог?

– Бог – это наш Творец.

– Ты хорошо ответил. А ты, Макарий, что ты скажешь, кто такой Бог?

– Бог – это мой Отец.

– Очень хороший ответ. Ну, а ты что скажешь, Гелазий?

– Бог – это отец Макария.

Отцы-пустынники относились к женщинам с предубеждением, но было бы преувеличением сказать, что они были полные женоненавистники. Их духовная уравновешенность удерживала их от всякого рода крайностей. Авва Филатерий однажды сказал:

– Женщины догадываются обо всем и ошибаются только тогда, когда думают.

Один тучный бедуин пришел однажды к авве Сысою.