Отдам в хорошие руки, или Как наверняка попасть в черный список нянь

Однажды Алиса, увидев, что я ем купленный строго для меня сыр, попросила его, и я, по своей душевной простоте, дала ей кусочек. Лена, увидев это, буквально взорвалась: «Зачем вы кормите ее этой гадостью?» На что я ей ответила: «А я и не думала, что ты меня кормишь гадостью!».

Семью я в первый же день сразила сразу одним единственным поступком: я взяла Семена (30 кг весом), положила его себе на плечи и присела с ним 10 раз. Папа и мама были сражены наповал, а Семен свой эдипов комплекс решил в мою пользу. Он спросил: «Нина Георгиевна, а вы замужем?» Я ответила: «Нет. А что, ты хочешь на мне жениться?» «Да!» – просиял Семен.

Алиса была удивительно благодарным ребенком; она впитывала в себя все, как губка. Достаточно было пару раз рассказать ей стишок, и она выдавала его наизусть.

День мой начинался так: утром меня поднимал Семен в 7.30, а иногда и в 7.00 часов, когда просыпалась Алиса (вместо положенных 9.00). Она стояла в кроватке и ждала меня, называя Нилой Гийоновной. Мама Лена спала. Папа отвозил Семена в школу в Москву. Я занималась Алисой: сажала ее на горшок, чистила зубы, умывала, кормила. Папа приезжал домой и занимался строительством бассейна во дворе, мама еще спала.

Мы с Алисой очень много гуляли, и я старалась рассказать ей о том, что мы видим, как это пахнет, что мы слышим, какие на ощупь разные предметы и так далее. Была осень, когда полевые цветы особенно красивы, отдавая свои последние краски, или это я воспринимала их так, зная, что долгое время поля будут пусты. Я собирала огромные букеты, а Алиса мне помогала. Мы любовались мухоморами, собирали боярышник, калину и черноплодную рябину, знакомились с козами, коровами, паучками-водомерками в ближайшем ручье, находили слизней под камнями. Жгли костер на берегу озера.

Однажды зашли на соседний участок, где были приготовлены ямы под посадку деревьев, и я предложила Алисе представить себя деревом, которое будет расти здесь, и пожить его жизнью. Алиса была мала для подобных фантазий, но она была податлива, как пластилин, и охотно внимала мне в моих рассказах. Мы воображали себя деревьями и разговаривали с солнышком, ветром, облаками, дождем, птичками, цикадами, бабочками, девочками и мальчиками, которые могли бы проходить здесь.

На все жизненные ситуации я предлагала Алисе несколько вариантов общения, например, при встрече с кем-либо можно приветствовать: «Добрый день; Здравствуйте, как поживаете?, Как Ваши дела?» – и так далее. Алиса впитывала все.

Каждый день приходилось решать проблему выбора: у Алисы была большая собака, которую она сажала в коляску и брала на прогулки. Я ей предоставляла выбор: если ты берешь собаку, то везешь коляску сама. Алиса, верная детской прямолинейности и отсутствию предвидения, брала коляску и везла собаку. Несколько шагов. Потом начинала капризничать: «Не повезу». Я находила какие-то слова убеждения, и Алиса везла собаку до ручья по неровному полю и узкой тропинке в траве. Дальше с собакой было сложно гулять – нам предстояло перейти ручей по узкой доске, что Алиса научилась делать очень успешно. В 2,5 года она сама, без моей опеки, переходила по доске шириной всего лишь 20 см! Иногда приседала на середине ручья и рассматривала внизу паучков-водомерок. Я вела себя спокойно, стараясь не грузить Алису своими страхами. Мы оставляли собаку у ручья, переходили его и шли дальше к детской площадке, где Алиса играла и развлекалась, а я могла заниматься своими физическими упражнениями.

Когда мы возвращались домой, приходилось везти собаку назад. Назад Алиса шла, конечно, уставшая, но я не делала ей поблажки, и Алисе приходилось самой везти собаку. И вот как она компенсировала свою усталость: Алиса везла собаку по полю, то есть проходила самую тяжелую часть пути и, выйдя на дорогу, поворачивала коляску собачьей мордой кверху со словами: «Собака, смотри, какое небо!» Она думала, что собака устала так же, как и она, и предлагала ей утешение. Эту фразу я часто говорила ей, когда Алиса жаловалась на усталость.

Я была совершенно очарована Алисой и ее выдержкой.

К тому же мы собирали ягоды черноплодной рябины, которые Алиса сама крошила в творожок и с видимым удовольствием съедала то, что приготовила своими руками. Она получала удовольствие от собственной самостоятельности.

Алиса как-то сразу приняла меня и «приросла» ко мне. Похоже, что у нее была нарушена привязанность: Алиса отвергала маму и звала няню, которую она знала несколько дней. Ведь я была 12 часов в день при Алисе, а мама избегала любого взаимодействия с ней. Если же возникала какая-либо необходимость уделить внимание Алисе, типа купить колготки или другую одежду, Лена всегда кивала на Антона.

Вечером пришла бабушка Алисы, и я рассказала, что Алиса сама, без моей помощи, переходит ручей по доске. Бабушка сказала, что ее сердце этого не выдержало бы: «Мы столько пережили с Алисой! – воскликнула она, – Я так боюсь за нее!»

Полгода назад с Алисой произошел несчастный случай. Няня несла Алису на плечах и упала так, что у Алисы сломалась рука. Рука срослась неправильно. Алисе под общим наркозом ломали руку и правили. Семья до сих пор отходит от этой страшной ситуации. Я ответила бабушке: «Чем грузить внуков страхами, лучше лечиться от собственных неврозов!» Я попала в десятку: у бабушки была больная щитовидная железа и, как следствие, неустойчивая психика. В доме все называли бабушку Верочкой – как маленькую девочку. Естественно, этим я сразу испортила отношения с Верочкой, а также мне пришлось объясняться с Леной.

Лена обязала меня водить Алису в дом Верочки, где жила прабабушка, которая хотела видеть, как растет и развивается Алиса. Я сказала Лене: «Я не нанималась няней к вашей бабушке и прабабушке. Если бабушка хочет видеть Алису и показать ее прабабушке, пусть заберет Алису и общается с ней. Я даже готова привести Алису в дом к бабушке». Но Лена обязала меня выполнять ее требование: «Я хочу, чтобы прабабушка видела, как растет и развивается Алиса». Мне пришлось молча повиноваться.

У Алисы остался страх после перелома руки. Однажды на прогулке после дождя мы спускались по скользкому склону и упали. Алиса истошно завизжала. Также она осторожно вела себя на проезжей дороге: тревожно хваталась за мою руку. Конечно, все эти страхи были привиты ей семьей. Семья, думая, что делает благое дело, прививала Алисе начало невроза. Все ситуации с Семеном Алиса разрешала визгом, на который папа и мама стремглав бежали к месту визга, а Алиса торжествовала.

Семья очень пристально следила за моими действиями. Судя по последующим всплескам Лениного гнева, действия мои подлежали тщательному анализу.

Вот что пишет Б. Спок о родителях, недовольных тем, как их воспитывали их родители: «Новые теории воспитания причинили особенно много хлопот тем родителям, которые были недовольны своим собственным воспитанием. Они хорошо помнили, как часто между ними и их родителями возникали напряженные отношения, что заставляло их испытывать неприязнь и чувство вины по отношению к родителям. Им не хотелось бы, чтобы их дети испытывали по отношению к ним те же чувства».

Поэтому они приняли для себя решение нанять няню. Дело в том, что ребенок не знает, что для него хорошо, а что плохо. Поэтому он ожидает от родителей уверенного руководства, при котором он чувствовал бы себя в безопасности. Лена, недовольная своим воспитанием, решила, что няня даст ребенку больше, чем родители.

Ввиду отсутствия каких-либо базовых знаний, все вопросы воспитания Лена возлагала на няню, но сама вела себя со мной и окружающими ее членами семьи как старшая капризная и избалованная дочь. Роль ее была ей не по силам, она понимала, что делает что-то не то, но как надо делать то, что надо, и что такое это самое пресловутое «то, что надо», она не знала, поэтому кидалась из одной крайности в другую. Лена была продукт собственного воспитания. Но она хорошо знала, что Алиса невольно будет впитывать поведенческие паттерны няни, и изо всех сил старалась проконтролировать, а что это там няня делает с нашей девочкой, или навязать мне свои представления о воспитании Алисы. Так и жила она в своих капризах, «воспитывая» меня, гастарбайтеров, Антона, детей и маму с папой.