Отдана в долг

Но, с другой стороны, верю, что случайности не случаются.

Со мной пару раз случалось нечто невероятное…

Это жизнь.

Сложная, беспощадная, непредсказуемая жизнь!

Поэтому всё возможно.

После того, как на нашу семью обрушилась череда неприятностей, я перестала удивляться. Наш род словно и правда кто-то проклял.

Первым делом, я настраиваю себя, что мне нужно успокоится, чтобы не навредить беременности. Начинаю просто считать до ста и обратно. Главное дышать. Выполнять глубокие, расслабляющие практики.

Сажусь на диванчик, затем, сворачиваюсь там калачиком. Так, не замечаю, как проходит несколько часов… Я немного задремала, как вдруг услышала, как щелкнул замок. Быстро поднялась в вертикальное положение, увидев перед собой объёмную тёмную фигуру.

— На выход. Хозяин тебя ждёт.

Я узнала Бориса по голосу.

За окном сгустились сумерки и здесь тоже уже было темно. Я поднимаюсь с дивана и, пошатываясь, иду вслед за охранником. Так волнительно мне не было ещё никогда. Каждый шаг — и мощный удар сердца под рёбрами.

Мы поднимаемся по лестнице наверх, ноги едва идут. Я не живу, а парю в пространстве как призрак. Наконец, мы достигаем того самого кабинета — его кабинета.

Борис нервничает. Это тоже прекрасно ощутимо. Да и весь дом словно пропитался напряжением. Слуги попрятались по углам, давно в особняке Алаева не было так тихо.

У охранника Бориса выступила испарина на лбу, смахнув её, он осторожно постучал. Толкнул тяжёлую, дубовую дверь, пропуская меня вперёд.

Я сильная.

Я окрепла за этот год и готова к любым испытаниям…

Прошла суровую школу от дяди Баграма Кабаева, так что и здесь не сломаюсь.

Моя главная задача — защитить сестру.

Я уверена, что глупышка не хотела ничего плохого! Я прекрасно знаю свою сестру! Дурочка сильно испугалась, что не понимала, что натворила. У неё ведь ветер в голове! Она как ребёнок! Рассеянная, легкомысленная. Но очень добрая! И мухи не посмеет обидеть.

А может за рулём всё же был кто-то другой?

Кто-то из её друзей?

Но камера…

Я всё ещё на что-то надеюсь.

Ведь надежда умирает последней.

Мне неприятно покрывать преступника, но по-другому я не могу. Я не могу иначе поступить… Ведь я её старшая сестра! Она моё всё! У меня больше никого кроме Таи нет!

Родителей потеряла, так еще и что сестру похоронить?

Потеряю её, стану никому не нужной сиротой.

Нет, я просто это не переживу.

В кабинете Демьяна Алаева царит мрак. Большое окно открыто нараспашку и оттуда тянет прохладой. Ветер завывает, шурша листьями высокого дуба, растущего за окном, и колышет занавеской, расшитой золотым кружевом. По бокам на стенах горят бархатные бра.

Здесь пахнет спиртом. Похоже виски. Верно… На письменном столе стоит пустая бутылка и один одинокий стакан. Рядом в пепельнице истлевший бычок.

В самом центре кабинета стоит сам Демьян, оперевшись рукой о стол.

Он стоит спиной ко мне и даже на меня не смотрит. Я вижу лишь его затылок с темными, шелковистыми волосами, коротко стриженными, и грациозную спину, обтянутую тёмной рубашкой, с закатанными рукавами до изгибов локтей.

Его крепкие руки напряжены, вены вздулись… Демьян всегда будет для меня воплощением опасной мужской красоты, в каком настроении он бы не находился.

К нему тянет…

Его боишься до дрожи, но жаждешь к нему прикоснуться и растаять в его сильных руках, как в плену, если он вдруг сожмет тебя.

Он весь напряжен, скован.

Чистая сталь…

Он знает, что я здесь.

Но продолжает смотреть в окно.

Словно намеренно не хочет меня видеть, а разговаривать собирается через силу. Потому что надо! Всё прояснить здесь и сейчас. Принять решение, а может вынести приговор.

Я застываю почти замертво, сжав руки в кулачки, когда он первым начинает диалог.

— Тебе есть, что мне сказать?

Ужасаюсь его голосу…

Будто моя кожа с головы до ног покрывается корочкой льда, парализуя все движения, атрофируя дыхание. Он никогда не говорил со мной таким тоном. Его страшным голосом можно замораживать и стирать с лица земли целые города.

— Да. Я… — набираю воздуха в грудь, делая шаг вперёд. — Я очень сильно сожалею. Это… несчастный случай, поймите.

Он никак не реагирует.

У Алаева глубокий аффект.

Он только слегка покачивается, придерживаясь рукой за стол.

Вероятно, пьян.

Это логично.

— Понимаю, что мои извинения и оправдания ничем не помогут… Но я хочу, чтобы вы знали! Что я раскаиваюсь, я сожалею! Я прошу у вас и у Алсу проще….

— Не смей произносить её имя!

Он закричал с такой мощью, что лампочки в торшерах моргнули.

Я медленно опускаюсь на колени, склоняя голову.

— Ещё раз, простите меня, я не хотела… было очень темно… она сама выскочила на дорогу, я даже понять ничего не успела! А потом… бах! Вспышка. Я очень сильно испугалась. У меня был аффект! Я нажала на газ неосознанно и…

— Скрылась с места трагедии!

— Мне так жаль…

Тая.

Таяяяя!

Что же ты натворила, глупая!

Господи…

Как же сильно ты нас подставила!!!

Как же мне невыносимо больно всё это терпеть, принимая вину на себя!

Я и Демьяна прекрасно понимаю, что он сейчас чувствует, через какой ад проходит! О боже…

Особенно после того, как начал меня уважать и принимать почти за члена семьи, а не за рабыню, после того, как мы узнали друг другу. А сейчас… кошмарнейшнее разочарование!

Я должна молить его, умолять!

Быть убедительной.

Иначе, он узнает правду.

Никто не должен узнать, что за рулём была Тая!

Тогда мою сестру ничто не спасет.

А у меня есть ещё шанс.

Ведь я ношу его детей…

Малышей, о которых он так долго мечтал.

Не один ребенок, их два!

Просто удивительный сюрприз!

Демьяну предстоит принять сложное решение.

Безумие какое-то…

— Прошу, поверьте мне, это был несчастный случай, — твержу снова и снова, как мантру, пытаясь что-то доказать. Мне хочется, чтобы он знал, что я не чудовище.