Отдаю себя революции...

И сюда, в Шую, Фрунзе прибыл не с пустыми руками — с литературой и оружием. Начал свою деятельность с занятий в подпольных кружках рабочих. Позднее он вспоминал о той поре как о великом и незабвенном времени всеобщего энтузиазма и порыва.

Шуйские рабочие проявили огромный интерес к политическим знаниям — видимо, новый пропагандист-подпольщик им пришелся особенно по душе. Несмотря на усталость после продолжительного и тяжелого рабочего дня, они находили время и силы для посещения лекций, тайных собраний, митингов, на которых непременно выступал большевистский пропагандист Арсений. «И все это, — как отмечал Фрунзе, — проходило в обстановке постоянной опасности быть схваченными, избитыми и даже убитыми».

Но и в этой обстановке сам он действовал смело и широко, быстро освоился на новом месте, завоевал доверие. Сколотив первые рабочие кружки, занялся революционной агитацией сначала среди гимназистов, а затем и среди интеллигенции Шуи.

Для отпора полицейским вылазкам Михаил Васильевич создал боевые рабочие дружины, вооружал и обучал их. Несколько боевых операций, проведенных дружинниками, образумили полицейских, они начали остерегаться вооруженных рабочих.

Революционная волна с осени 1905 года повсеместно нарастала. В войне с Японией царизм терпел все новые и новые поражения, выступления против ненавистного самодержавия громом прокатывались по стране. После подавления стачки иваново-вознесенских рабочих, после временных отступлений в других городах снова крепла воля к борьбе. В октябре началась всеобщая стачка в Москве, послужившая как бы сигналом к действию. Вслед за ней забастовали питерские рабочие. Прекратили работу труженики Иваново-Вознесенска, а затем Кохмы и Шуи.

Как только в Иваново-Вознесенске вспыхнула новая забастовка, Фрунзе отправился туда. Он помог местным товарищам поднять на борьбу рабочих ряда предприятий. В Иванове против забастовщиков были брошены орды «черной сотни», признававшей единственный метод в борьбе с «крамольным элементом» — избиения, насилия, погромы. Жертвой разнузданных «черносотенцев» стал руководитель иваново-вознесенских большевиков, один из старейших деятелей русского рабочего движения Ф. А. Афанасьев.

Для обуздания «черной сотни» Фрунзе привез из Шуи своих дружинников. После нескольких стычек с вооруженными боевиками «черная сотня» затаилась. Но полиция и жандармерия, подкрепленная казачеством, время от времени производила свирепые налеты и вылазки. Сам Фрунзе вместе с Бубновым и Волковым вскоре чуть не поплатились жизнью.

Попались они совершенно неожиданно. Шли по пустынной и темной дороге, увлеченно беседовали и совершенно не заметили, как перед ними словно из- под земли вырос конный разъезд полицейских и казаков. Бежать было поздно. Полицейские в последнее время свирепствовали беспощадно, могли подстрелить, а то и убить. Кровавые расправы стали обычным делом. Тут же обыскали. У одного нашли маузер и какие-то бумаги, у другого пистолет, у третьего — прокламации.

Полицейский надзиратель внимательно оглядел всех троих, задержал взгляд на белолицем, ладно сбитом пареньке в студенческой тужурке, у которого только что отобрали маузер и бумаги с листком «К иваново-вознесенским рабочим». Тот не отвернулся, не сморгнул под тяжелым взглядом надзирателя. И это надзирателю не понравилось. Он поморщился и сердито проговорил:

— Энтого, белобрысого, ведите на аркане. Да смотрите, чтобы не убег.

Полицейский подумал, помолчал и добавил:

— И остальных тоже на аркане тяните. Нечего с ними церемониться.

Сначала это показалось тупой шуткой (чего требовать от полицейского!). Но ближайший казак хлестнул плеткой румяного паренька и набросил ему на шею притороченный к уздечке аркан.

Студент все еще не верил, что такое издевательство возможно. Ведь он не оказывает никакого сопротивления и не отказывается идти в сопровождении конвойных, хотя ему этого и очень не хотелось бы. Особенно сейчас, когда дел невпроворот.

Раздумывать долго не пришлось. Казак огрел плеткой коня и погнал рысью. Чтобы не задохнуться, пришлось обеими руками ухватиться за петлю. Заарканенный студент, как и его товарищи, вынужден был бежать за лошадью. Но он не поспевал за ней, спотыкался, падал. Казаки — теперь стало заметно, что они пьяны, — осыпали его грубой бранью, кричали, подгоняли ударами.

Возле ближайшей изгороди казак остановился и предложил заарканенному залезть на нее. Может быть, затем, чтобы студент мог потом забраться на лошадь? Ведь уже хватит, помучили. Но как только студент залез на изгородь, еще даже не выпрямился на ней, казак стеганул плеткой лошадь, и она рванула с места, как ошалелая. Студент повалился, застрял ногами в изгороди. Лошадь дергала, а он не мог высвободить ноги. Резкая боль в коленной чашечке и треск сухого дерева — последнее, что почувствовал и услышал студент, теряя сознание…

Дальнейшие события описаны арестованными в официальном протесте, который они несколько дней спустя подали товарищу прокурора Владимирского окружного суда.

«29-го октября с. г. вечером, мы, нижеподписавшиеся, были задержаны нарядом полицейских с казаками и приведены на чембурах [1] в Ямскую арестантскую, где и подверглись истязанию со стороны ведших нас казаков и находившихся в арестантской городовых (не всех). Нас били перед входной в коридор дверью, в коридоре и в камере, причем били кулаками (всех), нагайками (всех), поленом (Фрунзе и Волкова), таскали за волосы (Бубнова), топтали и били ногами (Волкова и Бубнова).

1

Арканах. — Ред.

Доведя все эти факты до вашего сведения, мы заявляем, что никакого сопротивления с нашей стороны не было, что господин надзиратель сидел в то время наверху и не мог не слышать криков истязуемых, но никаких мер для прекращения истязания не предпринял, и требуем расследовать это дело, подвергнуть виновных следуемому по закону наказанию…

Студент Санкт-Петербургского политехнического института Михаил Фрунзе, студент Московского сельскохозяйственного института Андрей Бубнов, мещанин гор. Иваново-Вознесенска Петр Волков».

После двухнедельного заключения Фрунзе выслали в Казань. Но там он не задержался, уж слишком горячее было время.

Стачечное движение в ряде мест перерастало в вооруженную борьбу. Самым крупным из них было декабрьское восстание в Москве. Оно вспыхнуло ярким пламенем и продемонстрировало решимость пролетариата в борьбе за свои права и освобождение. Но сил у восставших оказалось еще недостаточно — две тысячи плохо вооруженных дружинников противостояли пятнадцати тысячам пеших и конных солдат регулярной армии. Кроме того, очень скоро царское правительство послало на подавление восставших отборные полки из Петербурга, Твери, Западного края.

Положение на баррикадах Москвы стало критическим. И в этот момент на помощь восставшим с дружинниками Иваново-Вознесенска, Шуи, Кохмы двинулся Фрунзе. Он захватил паровоз и два вагона и во главе отряда вооруженных рабочих направился в Москву. Дружинники «ситцевого края» прибыли в самый разгар боев. Под руководством своего смелого вожака они храбро сражались на баррикадах Пресни и в других районах города и покинули его в числе последних.

Реакция торжествовала победу. Вести революционную работу после разгрома особенно тяжело. Но Фрунзе, вернувшись со своими дружинниками в Шую, продолжал работать упорно, настойчиво, неутомимо. Его оптимизм, его неустанная энергия, умение и в тяжелых условиях сохранять присутствие духа, вера в торжество правого дела снискали любовь друзей и товарищей.

На исходе зимы 1906 года большевики «ситцевого края» делегировали Михаила Васильевича на IV (Объединительный) съезд РСДРП в Стокгольм. Поездка на съезд оказалась не только памятной на всю жизнь, но и новой важной ступенью революционного мужания молодого, хотя уже и достаточно закаленного революционера. Общение с представителями различных партийных организаций страны, схватки с меньшевиками, встречи с Н. К. Крупской, начавшиеся еще в Петербурге, и с В. И. Лениным, многократно выступавшим на съезде, глубоко и ярко обосновывавшим теоретические и практические вопросы революционного движения, — все это послужило для Фрунзе своеобразным революционным университетом.