Отдел

— Слушай, — сказала жена, — ты мне перед праздниками как-то больше понравился. Я тебя даже в пример приводила.

Возможность того, что их разрыв жена обсуждала еще с кем-то, то есть зашла совсем уже на сторону, кроме того, что она натворила до этого, вызвала у Игоря новый приступ ярости.

— Так ты еще и разнесла это повсюду? — заорал Игорь.

— Да успокойся ты, — сказала жена, — я тебе говорю. От того, что мужчина, как и женщина, воспитывает ребенка, у него повышена концентрация гормона пролактина. Когда этот уровень упадет, ты тоже успокоишься. Может, стоит пока вообще не встречаться с сыном?

— Ты у нас в эндокринологи записалась? — разъярился Игорь. — С каких это пор? Ты бы лучше подумала, какая ТЕБЕ вожжа под хвост попала, когда ты со своим задротом компьютерным начала кувыркаться. Дура ты, блин, вот и все.

Ярости Игорю добавляло и то еще, что он знал, что их разговор прослушивается, Игорю хотелось прервать звонок, позвонить Олегу и саркастически спросить, каково ему слушать все это и не давят ли ему на уши Игоревы децибелы.

— Ты мне решила совсем сына не давать, что ли? — продолжил Игорь, порываясь встать, для того, чтобы начать ходить по кабинету, потому что не в силах был сидя переживать этот разговор, но сдержал себя, только немного двинул стул с места, так что ножки стула проскребли по линолеуму.

— Говорю тебе, ты успокоишься или нет? — терпеливо продолжала жена. — Во-первых, сын все равно не твой, можешь даже генетическую экспертизу провести. Во-вторых, если хочешь его пока видеть — никто тебе не запрещает. Только давай как-нибудь сам его забирай и привози, желательно заранее предупреждай, когда хочешь его забрать, чтобы суеты лишней не было. В-третьих, ты его по часу в день видел, что вдруг в тебе родительские чувства-то взыграли внезапно?

Каждое из трех предложений жены застилали все большей яростью разум Игоря. Ярость усиливалась еще и тем, что Игорь чувствовал совершеннейшее бессилие перед женой, он знал, что суд отдаст ребенка ей в любом случае, и вероятность того, что суд отдаст жене сына, увеличивалась, если жена не врала насчет отцовства Игоря.

— Ну, ладно, — сказал Игорь, тяжело дыша, — если не я отец, то кто? Просто хоть скажи, потому что тут все на работе утверждают, что сын на меня похож, а я что-то не припомню никого из твоих или моих друзей, которые бы на меня походили настолько, чтобы и сын был похож на меня.

Игорь ужаснулся тому, что сказал, поскольку жена могла вцепиться в эти слова, у нее появился повод разодрать Игоря на кусочки за то, что он в свою очередь тоже растрепал кому-то на работе о своих семейных неурядицах. Тут правота была на ее стороне, потому что она была все-таки женщиной, а он как бы мужчиной и должен был переносить все стоически, или хотя бы не так, как переносил сейчас, а с меньшим драматизмом. Но жена пошла по другому пути.

— Вот так я тебе и открылась, чтобы потом у человека неприятности были, — резонно заметила жена. — Я вообще-то помню, где ты работаешь. Я только удивляюсь, это тебе честь делает, кстати, что у нас до сих пор какие-нибудь неприятности не начались.

Самое интересное, что даже эта незамысловатая похвала отдалась теплом в сердце Игоря. Был бы у Игоря хвост, Игорь бы им повилял. Жена сразу же как-то почувствовала изменившееся настроение Игоря и полезла в образовавшуюся брешь всеми силами своего обаяния.

— Слушай, давай разойдемся по-человечески, — предложила жена. — Сколько видела разводов, у всех какие-то склоки, распиливание имущества напополам, детей делят чуть ли не по килограммам. Давай нормально это сделаем. Мы же все-таки хорошо прожили, давай ничего не портить в отношениях, давай разойдемся так, чтобы все завидовали. Как завидовали, когда мы вместе жили. А? Я ведь даже квартиру тебе оставила, обычно у людей не из-за детей, а из-за жилья все стычки происходят. Ну, полюбила я другого, не потому что ты хуже, просто он мне больше подходит, ты, может, найдешь того, кто тебе больше подходит, безо всяких художников в прошлом, без годовых отчетов, без совещаний и начальства сумасшедшего.

В голосе ее была почти мольба, только Игорь не знал, настоящая ли это почти мольба или хорошо сыгранная.

— Ну, хорошо, — устало сказал Игорь, стычка совсем его подкосила, он уже не опирался локтем руки с телефоном в столешницу, а упер ее в колено и весь сгорбился. — Давай попробуем мирно разойтись, только я не знаю как. И ты поменьше книжек медицинских читай — это явно не твое.

— Но вообще, — не сдержалась жена, — у нас тут как по учебнику, знаешь, стадии горя.

— Оля, завязывай, а? — попросил Игорь. — Как вы там поживаете-то?

— Мы прекрасно поживаем, — сказала жена.

— Да я не о вас двоих спрашиваю, а про Мишку, вообще-то, если ты не поняла, — сказал Игорь, сдерживая гнев на ее беззаботную интонацию.

— Так я про него и говорю, — сказала жена. — Ты думаешь, я про нас стала бы рассказывать?

— Да кто тебя знает, — с честным скепсисом заметил Игорь. — В свете последних событий ты сама понимаешь, от тебя всего можно ожидать. Можно мне с ним хотя бы по телефону поговорить?

Игорь знал, что жена не откажет Игорю в этом, но он очень редко, если не сказать никогда, не разговаривал с сыном по телефону, все получалось общаться как-то вживую. Игорь надеялся, что сына не окажется поблизости, потому что Игорь не знал, что он будет ему говорить.

Голосом, вдвойне далеким от того, что это был телефонный разговор, и от того, что телефон был убран в сторону, жена окликнула сына в загадочной пустоте (эту пустоту Игорь никак не мог оформить в своем воображении, поскольку ни разу не приходил еще в то место, где жили теперь жена с сыном, поэтому представлял что-то неопределенное, вроде какого-то бетонного лабиринта с обоями неопределенного цвета).

— Не хочу! — донесся жизнерадостный голос сына.

Услышав такое, Игорь испытал совершенно противоположные чувства: с одной стороны, ему было несколько обидно, что сын не хотел с ним разговаривать, с другой стороны, он и сам не знал, что скажет сыну, при этом к горлу Игоря подкатило что-то вроде слезного кома от звука детского голоса, а еще Игорь был рад, что сыну настолько хорошо, что отец ему не особенно-то и нужен.

— Миша! — прикрикнула жена. — Ты с ума сошел, что ли? Быстро иди сюда!

Игорь услышал этакое громкое горловое бульканье, что-то среднее между звуком рвоты и звуком «о-о», которым сын обозначал крайнюю степень своего недовольства, и одновременно легкий и тяжеловатый топот, с каким тот подходил, после чего в трубке послышалось характерное шуршание, сопровождавшее переход трубки из рук в руки.

— Але, — требовательно сказал сын, — папа, это ты?

Игорю показалось, что сын дышит одновременно ртом и носом, такое исходило из трубки сопение.

— Ты простыл, что ли? — спросил Игорь.

Сын как-то угадал мысль Игоря и сказал, что не простыл, а просто очень быстро пришел. Не в силах придумать, о чем бы поговорить еще, Игорь спросил, есть ли у сына теперь компьютер, сын отвечал и рассказал, во что он сейчас играет, но не очень оживленно. Игорю показалось, что сын говорит, как бы стесняясь самого себя за то, что не остался с ним, с Игорем. Игорь не стал мучить сына разговором и отпустил со скучным напутствием насчет хорошего поведения. Трубку снова взяла жена, но только для того, чтобы попрощаться. Игорь с облегчением сбросил вызов. От разговора он устал так, будто не говорил, а копал землю или пер пианино на пятый этаж.