Отдел

— Да. Вроде бы, — неуверенно покосился Сергей Сергеевич на тело, сидевшее на противоположной стороне дивана.

Игорь Васильевич, как гриф, смотрел на сопящего Рината с высоты своего роста.

— Тогда ничего не понимаю, — сказал Игорь Васильевич наконец. — Ладно бы он на халяву так надрался за короткое время или на спор.

— Может, он втихую пил все эти дни, — предположил Сергей Сергеевич, — все-таки переживательная штука произошла.

— Это да, — согласился Игорь Васильевич, и скулы его затвердели, а глаза наполнились некоторым сочувствием к Ринату Иосифовичу, а может, к Филу и Ринату Иосифовичу одновременно.

Почти сразу же появившийся Молодой, брякавший бутылками и шуршавший пакетом, бодрый от беготни, несмотря на траур, тоже обратил внимание на спящего Рината Иосифовича и спросил, от чего тот устал и когда успел устать. Ему объяснили. Молодой, опять же позвякивая бутылками в шуршащем пакете, подкрался к Ринату Иосифовичу и принюхался к его дыханию.

— Он, похоже, лавровым листом заедал это все дело, — распрямившись, заявил Молодой о своем открытии.

— У меня знакомый был, — тут же заявил Игорь Васильевич, — он тоже по-тихому пил и так часто на лаврушку налегал, что у него уже условный рефлекс выработался, как он сам говорил, на запах лаврового листа, он его, когда чуял, ему казалось, что он уже пьяный.

Игорь с легким раздражением отметил про себя, что у Игоря Васильевича слишком много странных знакомых, и не попадет ли сам Игорь, да и все они в этот список, если с ними что-нибудь случится.

— Господи, Васильич, — не выдержал Игорь и высказал эту мысль вслух: — Ты все с какими-то странными людьми знакомство водишь. Тебя послушать, так вокруг все ненормальные какие-то. Такое впечатление создается, что ты с нами дружишь, потому что мы тоже психи.

— Да люди, вообще, странные, — охотно оскалившись, ответил Игорь Васильевич. — С этим-то ты спорить не будешь? И про себя не будешь же говорить, что ты нормальный? Мне когда Миша передал ваш разговор о кино, мне даже подозрительно стало, не смотришь ли ты фильмы под коноплю.

— А что за разговор? — спросил Сергей Сергеевич.

Игорь почему-то покраснел, хотя стыдного ничего не было, Игорю было просто обидно, что Фил передал его слова кому-то еще.

— Да там много всего, — повернулся Игорь Васильевич к Эсэсу, — там всякие наезды на американскую фантастику киношную. Но одно замечание было — вообще. Я вроде много смотрел шедевров из-за бугра, но почему-то это в глаза не бросалось. Короче, знаешь, такой жанр, типа, диктатура и повстанцы борются с ней. Это же откровенная отсылка к тому, что произойдет, если коммунисты придут к власти или советы захватят штаты. Всегда в канализации есть горстка сопротивляющихся. И самое интересное, что в сообществе этом повстанческом как раз таки коммунизм и царит, с которым они, вроде, борются. Еда бесплатно, медобслуживание бесплатно, образование тоже бесплатно и общедоступно.

— Давайте, короче, пить, — предложил Сергей Сергеевич, помолчав.

— Или вот фильм «Чужие», — попробовал продолжить Игорь Васильевич, но то ли так случайно получилось, то ли Рината действительно зацепило то, о чем рассказал Эсэс на собрании, но он при слове «чужие», как и ранее, скорчил недовольную сонную гримасу, а к этому издал еще капризный стон.

— Нет уж, давайте лучше пить, — повторил Сергей Сергеевич, покосившись на Рината.

Рассевшись за столом, они выпили по паре рюмок за помин души Фила и замолчали, не зная, о чем говорить.

— Легко идет, — сказал Сергей Сергеевич, — хороший, значит, был парень. Только одно плохо, если так же легко пойдет, то тебе, Игорь Васильевич, меня до дома трелевать придется.

— Такси вызовем, всего и делов, — беззаботно ответил Игорь Васильевич.

— Я бы не надеялся, — возразил Игорь, — я в первый день, когда сюда приехал, еле вас нашел.

— Я помню, как ты мне рукой махал, — засмеялся Игорь Васильевич, — из-за шлагбаума. Я еще тогда подумал, какого хрена тебе тут надо.

— А ты когда ушел, я подумал: «Вот ведь мудак», — сказал Игорь, хотя не помнил, подумал он так или нет.

— Самое интересное, — заметил Сергей Сергеевич, — что я ведь всех предупредил, что должен новый сотрудник появиться, даже машину описал, какая она, даже вроде номер сообщил.

— Мне он просто как-то издалека не приглянулся, — признался Игорь Васильевич. — Думаю, ну что за рохля, боится даже на территорию заходить, какие уж тут допросы, он же, думаю, после первого же в милицию побежит или в другой город попробует переехать от греха и забыть все, как страшный сон.

— Ну, спасибо, — сказал Игорь. — Мы тут кого поминаем, меня или Мишу?

— Хорошо, что Ринат спит, — сказал Молодой, разливая по третьей, — он бы сейчас такого о Мише навспоминал, было бы неловко.

— «Неловко» не то слово, — сказал Игорь Васильевич. — Он знаешь, что заявил, Сергей Сергеич, что он о Мишиной смерти сожалеть не может, потому что еще не простил ему жены своей.

— Ну, это нормально, — ответил Сергей Сергеевич, — это трудно переварить, знаешь ли, так сразу.

— То есть жену он простил, а Мишу не может? Так, что ли? — спросил Игорь Васильевич. — Мог бы хоть на словах. Мог бы затаить. Не обязательно это говорить. Тем более, жена его тоже, знаешь, в этом участвовала.

— Мне кажется, — начал Молодой и смутился под тремя взглядами, направленными на него, — мне кажется, что вот это вот сегодняшняя лекция про инопланетян на него никак не повлияет. Он свою жену бы не бросил, даже если бы она реально вылезла из человеческой кожи и оказалась чудовищем с тентаклями.

Игорь не знал, что такое тентакли, но не решился спросить, остальные, видимо, тоже не знали. Скорее всего, именно от этого незнания и неловкости от этого незнания Игорь Васильевич буркнул, неожиданно встав на сторону Рината:

— Посмотрим, какая у тебя будет жена.

— А когда, вообще, пришельцы в человека проникают, — внезапно заинтересовался Игорь, интерес у него был шкурный, то есть вполне объяснимый. — А то мы вроде жили-жили, и тут у нее резко хоп — и заскок. Это не связано никак с тем, что она уже не человек?

Игорь Васильевич и Сергей Сергеевич заржали, хотя Игорь не пытался шутить.

— Успокойся, — лицо Сергея Сергеевича медленно теряло красноту после приступа смеха. — Это где-то в момент зачатия происходит. То есть плод уже пришелец. А так, как ты сказал и как в кино показывают, — не бывает. Или Олег нам чего-то не договаривает. Но я бы, кстати, не удивился, если бы узнал, что в мою после двадцати лет брака пришелец вселился, потому что это очень похоже на то было.

— И у меня тоже, — сказал Игорь Васильевич, — в жену вселился, когда ей сорок три стукнуло, а в дочку, когда она подростком стала. Ты, кстати, увидишь, во что твой сын превратится лет в тринадцать, — охренеешь. И, главное, поскольку всегда на работе, кажется, что эта перемена в один день произошла. Вот увидишь. Тебе наш Молодой, которого бури гормональные уже почти миновали, ангелом покажется.

Упоминание гормонов задело Игоря за живое, потому что в памяти сразу всплыла жена с разговором про пролактин. Молодого тоже что-то зацепило в словах Игоря Васильевича, он покашлял и напомнил: