Отдельный батальон

Да не может быть, что он ошибся и побил совершенно непричастных к бандитствующим элементам людей. Зря побил «свояка» и Чехова? А вдруг это бы были они, а он бы их оставил за спиной. Нет. Правильно побил. Не хрен встревать в разборки. Спали бы спокойно, а не блуд чесали или любопытство проявляли, и всю у них было бы чики-пуки.

Дальше гнев. Когда человек не в силах отрицать очевидное, его переполняют ярость, раздражение, зависть и негодование. И на «свояка» – гнев. Нашёл, сволочь, время и место. На свояченицу гнев. Если, мать твою, ты мужняя жена, то и блюди мужнюю честь. Сердечный приступ случился? Так и хорошо, следующий раз крутить пятой точкой не будет. Опять же на «свояка» почему гнев? Ты, бугаина чёртов, нашёл место и время! Шо, до дому потерпеть пару часов не мог?

Третий этап – «Торговля». Ну, в смысле, я тут набедокурил, чутка, пусть всё пройдёт без последствия, а я не только свечку поставлю, но и впредь буду паинькой. Больше не буду, ни за что не про что бить людей с чеховской бородкой. Пусть уж носят, чёрт с ними.

Четвёртый этап – «Депрессия». Вот, прямо нахлынуло. Стоял безучастно в углу вагона у выхода и смотрел, как крутили обрывками простыней раненых бандитов, как визжал ему в лицо товарищ из четвёртого купе, обещая прямо на вокзале сдать его в милицию. Кричал, пока Брехту Васька не принёс гимнастёрку. Они ведь пошли изображать очередь в туалет, и потому были в бриджах, но без гимнастёрок. Топлесс. Только полотенце на плече. А под ним рука сжимает пистолет.

А пятый этап? Пятый этап – «Смирение». К этому этапу человек уже выплеснул все прежние чувства. Теперь он начинает размышлять о грядущем, испытывая при этом спокойствие. В смысле и чёрт с ним, что перестарались, зато бандитов схватили и детей из их рабства вытащили. Ванька с Валькой, вон, сидят и яйца варёные за обе щеки уплетают с солью и хлебом, аж за ушами пищит.

Что с ними делать? А что делать, есть во Владивостоке детские дома, должны быть. Нюансик, там, в основном, преступников будущих выращивают, а Вальку эту старшие мальчишки через пару лет изнасилуют. Не вырастит из них молодых строителей коммунизма. И что делать?

– Вань, а что ты собираешься с ребятами делать? – Катя-Куй, она словно мысли прочитала.

– Сдадим во Владике в руки милиции.

– Так они воришки и их в тюрьму посадят. В СССР есть тюрьмы для детей? – и карими своими прямо в душу смотрит.

– Ну, не совсем тюрьмы, есть детские дома особого режима Наркомпросов республик, есть детские трудовые колонии, но эти туда не попадут, ещё маленькие.

– Ваня…

– Нет. Что мы с ними делать будем?

– Вань…

– Да, скорее всего они просто попадут в обычный детский дом. Там их будут кормить, учить.

– Вань…

– Да, нам их милиция не отдаст просто. В СССР есть законы, есть порядок. Кроме того, это ты сейчас двоих видишь, а их сотни и тысячи, даже десятки тысяч, всем не поможешь.

– Не надо всем, нужно именно этим, – слёзы на глазах.

Твою же налево! А ещё рядом сидит Васька живой пример того, как Блюхер, усыновил такого же вот пацанёнка. И почти одновременно ещё и девочку, кучу жён поменял, а вот приёмных детей не бросил.

– А милиция? – слабо ворохнулся Иван Яковлевич.

– А мы про них ничего говорить не будем! – глазёнки мокрые засияли.

– Мы не скажем, другие скажут. Половину поезда в свидетелях и потерпевших, как бы самому в тюрьму не угодить, – лукавил.

Конечно в милиции помурыжат, но отпустят, всё же банду взяли и вооружённую, а что досталось «Свояку» и «Чехову», так извинился же, ну синяки будут у товарищей, у одного над бородкой, а у второго на спине, так «Свояку» на пользу пойдёт. Да и не станет он жаловаться, ему бы не засветиться.

– Вань…

– Ладно, я что-нибудь придумаю, – Брехт посмотрел на гешвистеров (братьев и сестёр по-немецки). Поели и прямо сидя за столом уснули. Не оборванцы. При их профессии – вагонный воришка нужно быть прилично одетым, чтобы не вызывать подозрение у людей в поезде.

А что тут придумаешь? Только одно, нужно опять идти к главному разведчику Приморья Трилиссеру Мееру Абрамовичу. И тогда нужно сделать финт ушами. Пока там, в милиции, будут разбираться и всё протоколировать, нужно успеть пообщаться с заместителем начальника краевого ОГПУ. А как это сделать? Правильно, нужно перейти перед прибытие во Владивосток в другой вагон и слезть незаметно от основной группы, которую сразу утащат в милицию. Сейчас в СССР нет линейных отделов милиции. Железнодорожную рабоче-крестьянскую милицию расформировали. То есть повезут в ближайший отдел. А Брехт в это время, наняв первого попавшегося извозчика, поедет на Алеутскую 44 в ОГПУ Владивостока. Попросит Трилиссера помочь.

И зачем такому большому начальнику это надо? Из дружеских чувств к Ивану Яковлевичу? А почему нет. Скажет, что как Блюхер хочет усыновить сирот. Нда. Стоп. А ведь товарищ чекист может помочь в налаживании бизнеса по производству раций и радиоприёмников. У них может и изъятые есть радиостанции, или шпионы ещё не дошли до таких девайсов. Ну, попытка не пытка, а спрос не беда, как полностью звучит пословица. А за спрос не отрывают нос… Скажет товарищ Ежов.

Событие тридцать восьмое

Новости:

– Вчера на русско-китайской границе китайцы обстреляли мирно пашущий советский трактор, на что трактор ответил серией ракетных залпов, поднялся в воздух и улетел. Директор колхоза полковник Иванов представлен к награде.

За месяц в ОГПУ ничего не изменилось, в смысле обои не поменяли и новую мебель не поставили. Даже красивые цветные папки скоросшиватели не завели. Стоять бояться. А почему бы их не придумать, этот зажим до последней детальки Брехт, конечно, не помнил, но и ничего сложного там нет. Куча инженеров под рукой. Сделал зарубочку в памяти.

Трилиссер был в форме сегодня. В тёмно-синей. И сразу видно, что большой начальник – ромб в петлицах малиновых. Комбриг, если по воинским званиям. Рядом с ним на стуле восседал товарищ в такой же форме и с тремя шпалами в петлицах. Дядька был пострижен под Котовского и имел такую же бычью шею. Не просто такую наесть в нонешние голодные годы.

– Знакомьтесь. Это Буренко Станислав Николаевич – старший оперуполномоченный ОГПУ. – Брехт пожал мозолистую клешню старшего опера. Гири, наверное, по нескольку раз в день тягает, где ещё опер мог мозоли заработать, не за плугом ведь.

– Брехт Иван Яковлевич – командир отдельного разведывательного батальона, – серьёзное пожатие у Станислава Николаевича, точно гирями балуется.

– Целый батальон разведчиков? Нам бы в завтрашней операции пригодился! – Буренко глянул на главного разведчика, тот перевёл взгляд на Брехта.

– Нет, товарищи, батальона у меня с собой нет. Только трое бойцов, но если нужно…

– Ты, комбат, даже не представляешь, как нужно! – оценивающе оглядел его старший оперуполномоченный.

– У меня просьба есть небольшая, – решил, что время подходящее Иван Яковлевич.