Отец-миллионер под прикрытием

Пожилой мужчина в светло-бежевом костюме выделяется на фоне общей черноты. Мрачный. Злой. Он опирается на трость с золотой рукоятью. На его пальце огромный перстень с драгоценным камнем. Осматривает меня пренебрежительно. Разворачивается, шаркает ногами по каменной плитке.

Меня ведут следом. Мне плохо. Дурно. И сильно кружит голову. Богатый особняк кажется преисподней.

На улице беспощадное пекло. Внутри дома холодно. Воняет спертостью и лекарствами. Темно — окна наглухо зашторены плотными занавесками. Большой зал освещают несколько канделябров. Здесь, как во дворце, старинная мебель с позолотой.

— Сеньора Кощкина?

Вздрагиваю, когда слышу голос с акцентом. Худой молодой испанец появляется будто из воздуха. У него противные тонкие усики над верхней губой. И волосы зализаны. Бордовый костюм явно не по размеру. Как с папки снял. Ну или со старшего брата. Испанец потирает ладошки. Наверняка такие же скользкие, как он сам.

Хозяин дома, тот самый старик, усаживается напротив меня в кресло и делает жест переводчику.

— Откуда вы? Кто ваша семья? — продолжает выспрашивать мужчина с тонкими усиками.

Не успеваю ответить на первый вопрос, как получаю второй. Что говорить? Соврать? Так они все знают. Определено. Теряюсь. Тело колотит в ознобе.

— Отвечай!

Дышу через раз. Взглядом мечусь по залу. Сильная девушка сжимает руку на моем запястье. Я вспоминаю список правил Марата. Тогда они мне показались унизительными и странными.

Мою кожу покалывает то ли от волнения, то ли от мурашек. Комната перед глазами будто исчезает. На смену ей появляются строки. Я больше не слышу стороннего шума. В мыслях голос Райнера.

Не сутулюсь и поднимаю лицо вверх. Держу образ императрицы.

— Я из России. Огромной холодной страны, где гуляют медведи. Мой отец богатырь в отставке. Он до сих пор гнет голыми руками железо. Ломает прутья. И кости. Моя мать величественная сказительница. Она знает тайные письмена тех, кто давно умер. Она подготавливает детей к будущему в России.

Когда впервые прочла то, что сейчас говорю, хотела влепить Марату пощечину. За шуточки про родственников. Сейчас нет. Молодой испанец переводит речь хозяину и тот удивлен. А это всего лишь описание автомеханика и учительницы литературы.

Томно вздыхаю. Делаю вид, как мне все это надоело. А у самой коленки трясутся. Их не видно под пышной юбкой. Кажется, они начинают меня принимать за пташку более высокого уровня.

— Вы голодны?

Только сейчас замечаю небольшой столик у дивана с импортными угощениями. И без указки понятно — еда может быть отравлена.

— Я ем только оливье с колбасой, сделанной из туалетной бумаги. Я пью квас — это напиток из воды и перебродившего хлеба. У вас есть напиток из перебродившего хлеба?

Молодой испанец морщится, словно я сказала что-то ужасное. Хозяин поглядывает на меня странненько.

Еще мгновенье, и мы синхронно вздрагиваем. Стены особняка не заглушают огнестрельные хлопки и крики, что доносятся с улицы. Пошатываюсь. Хватаюсь за грудь. Теперь я боюсь по-настоящему.

Он пришел за мной. Пришел, чтобы вернуть свою Белоснежку.

Сильная девушка срывается с места, хочет запереться изнутри. За полшага до двери она резко распахивается и бьет девицу по лбу, и та падает.

— Упс, пардон!

Сокрушающим ураганом врывается Райнер, перешагивает наемницу.

— Марат!

Теперь меня никто не удерживает, и я, приподнимая подол, бегу к своему мужчине. Он на ходу снимает галстук и что-то говорит по-испански. Переводчик застывает. Хозяин невозмутимо поднимается с кресла и медленно шаркает ногами к рабочему столу.

— Они тебя обижали?

— Напугали.

— Белоснежка моя, закрой глазки.

Марат говорит ласково. Спокойно. Посматривает на ковыляющего мужчину.

— Зачем это? Не надо.

— Доверься.

Сдаюсь, и Марат завязывает мне глаза галстуком. Крепко сжимает ладонь. Вскрикиваю, когда меня оглушают два выстрела.

— Господи… мамочки…

Не могу устоять на ногах. Падаю. Мощные руки подхватывают и поднимают меня с пола. Замираю душой и телом. Марат целует меня в висок и делает шаг вперед.

— Только не снимай повязку, Белоснежка. Ни в коем случае не снимай повязку, Белоснежка…

Внутри все сжимается. Содрогаюсь от каждого шага Марата. Он выносит меня на улицу. Я слышу тихие стоны. Почти бесшумные. Умоляющие. Несмотря на жару, становится мертвецки холодно. А Марат спускается по ступеням усадьбы — телом это чувствую. Я вспоминаю, сколько здесь было страшных охранников — наемников похитителя. Не меньше тридцати. Я вспоминаю хозяина дома и переводчика. Разговаривала с ними несколько минут назад. Пока не прозвучали выстрелы. Господи.

— Марат…

Шепчу, тянусь к повязке.

— Не смей!

Он говорит строго, властно. Не позволял себе подобного тона раньше.

— Что же ты натворил? Боже! Неужели убил?

Райнер заметно ускоряет шаг. Пытаюсь вырваться, но он сжимает меня сильнее.

— Нет. Конечно, нет, Белоснежка. Тише, тише…

— Пусти!

— Просто представляй, как в джунглях цветут орхидеи. Слышишь? В джунглях цветут орхидеи.

Огромный двор остался позади. Я слышу скрип ворот. Тишину подозрительную. Будто в вакууме. И муха не пролетит мимо.

Марат ставит меня на ноги. Как же страшно. Его большая ладонь сковывает мои запястья, как наручники. Хлопок автомобильной двери. Я чувствую вторую ладонь на своем затылке. Марат, надавливая на мою голову, запихивает меня в машину.

Молнией залетает следом. Объемная юбка свадебного платья задирается. Брыкаюсь, толкаюсь. Стягиваю чертов галстук с лица. Щурюсь. Быстро-быстро моргаю, пытаюсь сфокусировать зрение. Не успеваю.

Марат, словно хищник, наваливается сверху. Рывком тянет к себе, рукой закрывает глаза, насильно укладывает головой на свои колени.

Тихо рычит. Раздраженно:

— Я же сказал не трогать повязку.

— Мне страшно, Марат.

— Успокойся.

Трясусь лихорадочно. Райнер легонько поглаживает мои волосы, набирает полную грудь воздуха:

— Бернардо! Мас пронто!

Охаю. По инерции нас резко отбрасывает назад. Мотор громко ревет, и внедорожник начинает движение. Еще минут несколько Райнер продолжает меня удерживать. Не обращает внимания на протесты.

— Все. Теперь все хорошо, Марусенька.

— Не трогай меня. Ты монстр!