Отец моего жениха

Сергей.

Спустившись во двор, нахожу глазами припаркованный автомобиль и направляюсь к нему. Берусь за ручку с намерением сесть внутрь, но что-то меня останавливает. Это же что-то заставляет повернуться и найти глазами окна Юли. Разглядеть ее с высоты шестого этажа нет возможности, но отчего-то я уверен, что сейчас она на меня смотрит. Поднимаю руку и машу. Чувствую себя двадцатилетним влюбленным пацаном. С другой стороны, чем плохи эти двадцать лет? Улыбка с лица не сходит, и поступать хочется вопреки рациональности. Я таким нечасто похвастаться мог, а сейчас отпустил себя и хорошо. По-настоящему хорошо, без объективной на то причины. Вернее, причина, конечно есть. Вот эта девочка в окне, рядом с которой годами вылущенные логика и здравый смысл не работают. Слишком искренняя, слишком открытая, слишком красивая... слишком много слишком, чтобы остаться равнодушным. Увяз с головой и вылезать обратно не хочется.

По дороге в Барвиху у меня впервые не получается сосредоточится на делах, потому что мысли так или иначе возвращаются к Юле. Сказала, что влюбилась. Вроде, испугать должно: чужие чувства — это всегда ответственность. Прислушиваюсь к себе: ан, нет, не пугают. Наоборот, словно в руки нечаянная благодать свалилась. Смотришь в неверии и не понимаешь: за что? Чем заслужил вот эту непроходящую улыбку на лице и уютное тепло в груди. Сорок лет прожил, а ничего подобного не испытывал. И мысль в голове одна: решить бы поскорее с вопрос этот с немцами, и к ней.

Судя по незапертой входной двери Дима находится в доме. Прежде чем уеду, надо с ним поговорить. Несладко парню в день рождения пришлось — хотя в своих бедах он сам виноват, но сочувствовать его трагедии это не мешает. Тяжело видеть любимую девушку с другим. Да, с сыном нужно будет что-то решать, но пока об этом говорить рано. Самому бы сначала во всем разобраться.

В течение часа я пересылаю ассистенту необходимые файлы, после чего спускаюсь на кухню, чтобы сделать себе кофе. Пообедать было бы неплохо, но я решаю отложить момент трапезы для встречи с Юлей.

Когда делаю первый горький глоток, на кухне появляется сын. Выглядит помятым и потерянным, и я вновь чувствую укол вины. Увы, или к счастью, между мной и Юлей это уже ничего не изменит — в тот самый момент, когда я согласился довезти ее до дома, я взял на себя ответственность за ее чувства. По долгу работы я привык принимать сложные решения, но умею признавать, что и они не всегда бывают правильными. Мой нынешний визит окончательно убедил меня в том, что отказаться от Юли было ошибкой. Есть сын, который страдает, но помимо него страдает еще и она, женщина, которая удивительным образом стала мне очень дорога. Когда не получается выпутаться из ситуации, не оставив кого-то в минусах, но помощь приходит сухой математический расчет: цифра два, как не крути, всегда больше единицы.

— Доброе утро, пап, — понуро бормочет сын, доставая из холодильника бутылку минеральной воды. Делает несколько больших глотков — очевидно, хорошо вчера перебрал, и тяжело опускается на стул. — Ты в гостинице, что ли, ночевал?

— Тебе бы поесть, Дим, — ухожу от ответа. — Похмелье быстрее пройдет.

— Аппетита нет. Видел, с кем Юля вчера пришла? Забыла меня.

— Видел, но это не причина раскисать. Ты молодой парень, в твоей жизни еще будут девушки.

— Мне только она нужна, — тихо отвечает сын, обхватив руками голову. — Без нее хреново.

Плохой из меня утешитель. Да и разве честно с моей стороны утешать, когда он страдает по девушке, с которой пару часов назад занимался сексом. И собираюсь заняться снова. Забавно, что первый мой порыв — снова посулить ему денег. Потому что не знаю, как быть, а этот способ всегда работал безотказно. Не правильно, Серега. Пора изобретать что-то другое.

Изобрести альтернативный способ загладить вину перед сыном я не успеваю, потому что в кухонном проеме появляется девушка, чье имя я до сих пор не могу запомнить, хотя видел ее уже трижды: в больнице у Димы, в ресторане Ильи и вчера на дне рождении. Судя по темным подтекам туши под глазами, помятом платье и неряшливой прическе, она ночевала в моем доме.

— Доброе утро, Сергей Георгиевич. Дим, а кофе есть?

Если она и смутилась моим присутствием, то вида не подает: идет к кофемашине и начинает хлопать дверцами шкафов в поисках чашки. Перевожу взгляд на сына, но он по-прежнему продолжает скорбно подпирать руками голову. Это, блядь, невероятно.

Я дожидаюсь, пока девица сделает кофе, и не пытаясь скрыть неприязни, прошу ее оставить меня с сыном наедине. К счастью, она возражать она не пытается, и топая голыми пятками, немедленно покидает кухню.

— Что это, Дим? — киваю в сторону двери.

— Сабина у меня ночевала. Это проблема?

— Ты только что распинался мне о любви к Юле, а сам ночуешь с ней?

— Юлю я люблю, пап. А с Сабиной у нас просто секс был. Это разные вещи.

Вот так да, Молотов. Учись у сына, как все в жизни просто.

— А ты в курсе, что Сабина с подругой слухи про твою возлюбленную в университете распускают, и что с Юлей сокурсники общаться перестали? Это тебя тоже не смущает?

Меня и, правда, не часто можно вывести из себя, но сейчас я очень зол. На ту дешевую девку, ошивающуюся в моем доме, на сына, который, судя по непонимающему лицу, искреннее недоумевает, что меня в этой ситуации так задело.

— Девчонки всегда треплют языками, пап. На то они и девчонки. Если бы Юльку это беспокоило, она бы мне сказала, и я бы конечно разобрался.

Блядь, зеленый он какой. Взрослеть и взрослеть ему еще до мужчины. И не со зла ведь, знаю. Нет в Диме подлости, а вот незрелость и безответственность никуда не делись. Не дорос он еще до любви. Рано.

— Значит, так, сын. Глаза сейчас на меня подними и слушай внимательно — как мужчина с мужчиной с тобой говорю. Ты либо сам поговоришь со своими знакомыми, чтобы оставили Юлю в покое, либо с ними поговорю я. Вернее, говорить я буду с ректором, и они обе могут прямо сейчас начинать подыскивать другой вуз.

После произнесенных слов боковым зрением замечаю в дверях застывшую фигуру ночной гостьи. Что ж, как раз вовремя.

— Я тебя услышал, пап, — согласно кивает сын. — А ты с Юлькой, что ли, говорил? Она тебе жаловалась? Про меня что-нибудь спрашивала?

И снова ощущаю внутреннюю борьбу между Молотовым-отцом и Молотовым-мужчиной. На этот раз мне удается найти золотую середину, но я заранее знаю, что так будет происходить не всегда.

— Оставил бы ты девчонку в покое, Дим. Не любишь ты ее — вон доказательство в дверях стоит.

— Пап, мне двадцать два, а не сорок, а секс это просто секс. Физиологию никуда не денешь в этом возрасте.

Забавно, как ненавязчиво сын списал меня в стареющий хлам без мужских потребностей.

— Открою тебе секрет, Дим. И в сорок ее никуда не денешь. Но управлять ей любому мужчине под силу, был бы достойный стимул.

Я знаю о чем говорю, потому что до вчерашнего дня полтора месяца ни с кем не спал. Убеждал себя, что слишком занят и слишком устаю, чтобы позвонить Мадине, лишь бы не называть себе истинную причину. Ту, которая сидит сейчас в однокомнатной квартире на Юго-Западной и ждет моего звонка.