Отец наших отцов

Лукреция подошла и стала рассматривать нанесенный на доску большой рисунок. Сверху было написано: «Древо будущего». Вниз шли бесчисленные ответвления с маленькими листочками.

– В наши дни политики просчитывают будущее только на очень короткий срок. На пять-семь лет, самое большее. На тот срок, на который их избирают или переизбирают, – сказал Исидор Катценберг. – А надо бы смотреть вперед на сто, тысячу, десять тысяч лет… Какую землю мы оставим нашим детям?

Мы ведем политику причинения наименьшего вреда. Мы правим так, чтобы избежать катастроф в ближайшем будущем.

И это нормально, политики планируют свои действия в соответствии с результатами опросов общественного мнения, которые отражают эмоциональное состояние населения. Но никто не думает о перспективах.

Лукреция опустилась на один из маленьких неудобных стульев и вздохнула.

– Прорицатели будущего – это хорошо, но большинство радужных проектов окончилось громким провалом… Вполне естественно, что люди теперь настороженно воспринимают грандиозные планы.

– Человечество имеет право на ошибку, – запротестовал Исидор.

Его тяжелое тело свешивалось с сиденья, выступало из-за спинки стула.

– Можно сколько угодно критиковать коммунизм, либерализм или социализм, но их достоинство было в том, что они предлагали путь в будущее. Пусть эти идеологии оказались несостоятельными, значит, надо предлагать другие. Много других идеологий, и пусть люди выбирают. Оттого что мы ошиблись в прошлом, нельзя отказываться от планов на будущее. А сейчас выбирать можно только между силами, которые ничего не желают менять, и силами, предлагающими возврат к тому, что было.

– Вы говорите о консерваторах и реакционерах? – спросила она.

– Если хотите. Как ни крути, выбор есть только между «стоять на месте» или «повернуть на сто восемьдесят градусов». Все приходят в ужас от мысли, что можно сделать шаг вперед. Только авторы научно-фантастических романов осмеливаются рассматривать другие возможности развития человеческого общества в будущем. Это печально.

Лукреция встала, чтобы внимательнее рассмотреть рисунок.

– И вы придумали это древо.

– Да. Древо возможных вариантов будущего.

– Эта идея связана с концепцией Пути Наименьшего Насилия, изложенной в вашей странной книге?

– Накладывая на эту доску все возможные варианты будущего, я стараюсь найти дорогу, которая много времени спустя позволит нам иметь будущее лучше, чем настоящее.

Он подошел к девушке и указал на листья древа будущего. На каждом был написан гипотетический вариант будущего. На одних значилось: «Если приватизировать тюрьмы», «Если уничтожить социальную помощь» или «Если увеличить минимальные социальные выплаты». На других были более радикальные варианты: «Если объявить войну соперничающим экономическим блокам», «Если вернуться к диктатуре» или «Если уничтожить правительства». Третьи казались просто утопией: «Если колонизировать другие планеты», «Если регулировать рождаемость во всем мире», «Если остановить рост экономики».

Лукреция взглянула другими глазами на человека, находившегося рядом с ней. Она изумилась тому, что один индивид может планировать будущее всего биологического вида. На секунду ей захотелось посмеяться над ним, но она быстро взяла себя в руки. Его работа заслуживала уважения. Ей захотелось больше узнать обо всем этом.

– Вы прячете ваше древо будущего здесь. И никто не может воспользоваться им.

Он кивнул.

– Оно, по-моему, еще недоработано. Я покажу его, когда придет время.

– Покажете кому?

– Всем. Быть может, благодаря моему древу, политические деятели однажды наберутся смелости сказать: «Посмотрите внимательно. Вот путь, который я предлагаю, надо пройти этот этап, потом вот этот, затем вот тот, чтобы примерно через двести трудных лет прийти сюда, к этой точке, где наши дети или дети детей наших детей будут прекрасно жить на этой планете».

Он достал конфету в виде сигары и принялся жевать ее.

– Речь идет обо всем человечестве, более того, обо все живом на этой планете. Пора нам мыслить не как избирателям или потребителям, а как живым существам, интегрированным в гораздо более обширное жизненное пространство. Да, я надеюсь, что однажды мы достигнем гармонии с окружающим нас миром. Достигнем гомеостазиса, если употреблять более точный термин, – равновесия между внутренней и внешней средой, равновесия между людьми и другими формами жизни.

– И только-то!

– Да, – сказал Исидор убежденно. – Мы сможем достигнуть эмпатии со всеми формами жизни на Земле. Они станут нашими партнерами, и с ними мы построим более совершенный мир. Это лучшее из того, что может с нами произойти в далеком будущем.

– Согласна, но в ближайшем будущем и даже прямо сейчас – зачем вам вся эта работа?

– Хочу понять основные тенденции развития, учитывая воздействие всех факторов во всех возможных сферах деятельности – экономической, политической, социальной, технологической, культурной, – и проверить, как они влияют друг на друга, – скромно ответил Исидор. – На этой доске я определяю цикличность кризисов. Я вывожу рост и падение курсов сырья. Используя дерево, я делаю ставки на бирже. И получается. Игра на бирже – основной источник моих доходов. Так я зарабатываю на жизнь, а это ведь очевидное доказательство того, что идея верна? Поверьте мне, с ничтожными гонорарами научного журналиста я не смог бы купить и обустроить эту водонапорную башню.

Юная журналистка продолжала внимательно рассматривать древо.

– Разумеется, – продолжал он с широкой улыбкой на младенческом лице, – я не считаю себя Нострадамусом. Я не берусь предсказывать будущее, я стараюсь предвидеть в общих чертах эволюцию нашего общества. И, не хвастаясь, скажу, что пока дело идет лучше, чем я мог ожидать.

Лукреция нагнулась, разглядывая самые тонкие веточки.

– А что вы думаете о геополитике?

– Власть перемещается с востока на запад. Сначала центр мира был в Индии. Я думаю, все началось в Индии более пяти тысяч лет тому назад. Затем движение продолжилось на восток, по ходу солнца. Центр власти переместился в Месопотамию и Египет. Дальше на запад – греки и римляне. Дальше на запад – Австро-Венгерская империя, западный фронт (Франция, Испания, Голландия), Англия. Дальше на запад – пересекаем Атлантический океан. Власть теперь в Нью-Йорке. Еще дальше на запад – пересекаем американский континент. Власть перемещается в Лос-Анджелес. Мы все время идем на запад. Пересекаем Тихий океан. Вот власть находится в Токио, скоро она будет в Китае. А из Китая она вернется в Индию. Вот так выглядит географическая история власти и вероятная траектория ее движения по континентам и нациям.

– Другая тема. Безработица во Франции.

Исидор Катценберг набрал в легкие воздуха:

– Что касается современных западных обществ, скорее всего они решат проблему безработицы. Десять процентов населения станет очень много работать в творческих профессиях, а девяносто процентов не будет работать вовсе или время от времени, как простые исполнители. Десять креативных процентов будут в основном манипулировать идеями. Они страстно преданы работе, посвятят ей все свое время, получат много денег, тратить которые им будет просто некогда.

– А остальные? – прервала его девушка.

– Остальные? Ну, остальные девяносто некреативных процентов станут часто менять место работы, мало зарабатывать, мало интересоваться самим трудом, зато будут бесконечно развлекаться. Будут, кстати, идентифицировать себя не по профессии, а скорее всего по своим хобби. Я очень верю в развитие добровольческих ассоциаций. Например, девушка, временно работающая секретарем, иногда подрабатывающая няней и периодически снимающаяся в кино в эпизодических ролях, будет представляться как член районной ассоциации, борющейся за охрану окружающей среды.