Отец (не) моего ребенка

— Ты? — рассмеялся я. — Эля, ты же не ошибаешься.

— Увы, дорогой. Такое тоже бывает, — грустно покачала головой Вайс. — В общем, мне добавить больше нечего к уже сказанному.

— Я тебя услышал. Но у меня есть еще пара вопросов, раз уж ты заехала, — и положил перед ней папку с документами.

— Ах ты хитрец, — пожурила меня та. — Решил три по цене одного получить?

— Заплачу, как надо. Но, раз ты все равно потратила время на дорогу…

— Узнаю прежнего Аверина. Конечно, дорогой, давай посмотрим.

49. Александр

С Эльвирой закончили минут через сорок. Проводил ее, поблагодарив за помощь, и, глянув на часы, быстро сходил переодеться, после чего пошел в столовую. Женя и Даня были уже там. Даже замедлил шаг, удивившись, что мысленно обратился к сыну не полным именем в этот раз.

— Привет, пап! — взмахнул вилкой ребенок.

— Привет, — ответил я, а переведя взгляд на Женю, понял, что ту ситуацию она восприняла неверно. А значит, придется объясняться. Однако делать этого при сыне все же не стал. Если бы я только знал, что за сюрприз меня ждал…

Когда все поели, Даниил вдруг быстро слез со стула и, крикнув что-то невразумительное, умчался из столовой.

Я вопросительно посмотрел на Евгению, но та держалась отстраненно, ясно давая понять, что снова обижена. Ну, или что-то напридумывала себе после увиденного.

— Папа! — в столовую вернулся мальчик, держал в руке какой-то цветастый конверт. — Это тебе!

Пока распаковывал, сын протараторил:

— Поздравляем тебя с днем рождения! Желаю много счастья и быть сильным!

Я так и застыл с листом картона в руках. Черт, как он узнал? Медленно поднял взгляд на мальчика. Тот растерянно смотрел на меня. Затем я посмотрел на девушку, но она упрямо отводила взгляд, делая вид, что ничего не понимает. Глухое раздражение поднималось где-то в глубине.

— Тебе не понравилось, да? — тихо спросил сын. Пока соображал, что ответить, малыш дернул мать за руку и снова убежал. Та поднялась следом и уже пошла к дверям.

— Стоять! — рявкнул, оборачиваясь. — Кто? — спросил уже спокойнее.

— Что кто? — равнодушно спросила та.

— Кто сказал?

Она не ответила — просто ушла, оставив одного. Даже Валентина поторопилась убирать посуду со стола, будто поняла, что произошло. Снова посмотрел на листок с каракулями и наклеенными кусочками цветной бумаги. Нужно было успокоиться.

Поднялся к себе в кабинет, заперев дверь. Сейчас меньше всего хотелось, чтобы кто-то вломился ко мне, мешая вернуться к душевному равновесию. Умом понимал, что мальчик не виноват, но эмоции оказались сильнее. Столько лет я не отмечал свой день рождения, игнорировал полностью. Жаль, что нельзя было просто вычеркнуть тот из календаря насовсем — я бы сделал. И, как назло, именно сегодня все свалилось в одну кучу: Эльвира с ее новостями, сын с его поделкой и поздравлением и Женя с очередной детской обидой.

Противоречия разрывали. Достал из секретера бутылку виски, плеснул в бокал, а затем, чуть подумав, достал и пачку сигар. Вообще я не курил, но сегодня было такое поганое настроение, что решил изменить своим правилам. Тем более, что не так давно подарили хорошие кубинские сигары.

Мрачное настроение не отпускало. Проходя мимо окна, заметил сына с Женей — они гуляли на поляне, прямо под моими окнами. Специально для мальчишки даже площадку детскую построили, но ему больше нравилось носиться по газонам, сводя к нулю все старании садовника.

Смотрел на него, на нее и снова и снова прокручивал инцидент с несчастной открыткой. Только в кабинете до меня дошло, что именно было изображено на листе картона. Боксерская груша, а рядом человек. Мужчина. Видимо, я. Криво вырезанная цветная бумага — Даня явно делал сам, своими руками. Но он совершенно точно не мог узнать и придумать подарок сам. А значит, снова постаралась Воронцова.

Женя… Женщина, перевернувшая мою жизнь. Сейчас, вспоминая, как впервые увидел ее фото, я не мог воспроизвести все, что подумал о ней. Кажется, посчитал малолеткой. Миниатюрная, хрупкая. Она не производила впечатление женщины, готовой бороться за своего детеныша.

Но я ошибался. Столько всего было в ней скрыто, что только успевай удивляться. Сильная, преданная.

Настоящая.

Мне не нравился разлад, который случился. Наверняка что-то надумала себя, увидев Эльвиру. Но еще больше меня корежило от того, что в этот день, который я старался просто перемотать, не вышло закрыться от всего мира и просто забыться. Утопить в алкоголе воспоминания, которые до сих пор заставляли глухо бессильно злиться.

В дверь осторожно постучали. И я уже знал кто там был — только Григорий стучал так.

— Входи, — обреченно произнес, обернувшись.

— Александр Викторович, там Валентина интересуется про шашлыки — мангал надо начинать готовить, а то ведь время уже — скоро вечер.

— Какие шашлыки? — опешил я.

— Так ей Евгения сказала, что вы одобрили сегодня устроить. Она и мясо замариновала.

Теперь я понял, на что именно подписался в тот самый вечер, когда думал тем, что в штанах. Сжав кулаки, попытался усмирить злость.

— Позови ко мне Женю — уточним пару вопросов. А сам пока за Даней присмотри.

Григорий кивнул и вышел. В груди клокотала злость. Да, мы спали вместе и, кажется, понравились друг другу, но это не значило, что можно было распоряжаться за моей спиной в моем доме в такой день! Девушка пришла довольно быстро. Она настороженно смотрела на меня, не рискуя проходить дальше — видимо, почувствовала мой настрой. Но я был намерен поговорить серьезно. Поэтому подошел и закрыл за ней дверь, отчего Воронцова вздрогнула и отступила на шаг, увеличивая расстояние между нами.

С минуту мы смотрели друг на друга. С одной стороны, не хотел ее пугать, но и прояснить все моменты нужно было.

— У тебя пять минут, — наконец сказал я.

— На что? — испуганно спросила та.

— Высказывай свои претензии.

— Какие?

— Те, что накопились у тебя в голове с утра. Давай, смелее, Женя. Я сегодня щедрый.

— Я не понимаю, — заупрямилась она, даже не догадываясь, что это только сильнее распаляло. Меня захлестнуло желание схватить поцеловать, напомнить ей, что я — ее мужчина. А она — моя женщина. Вот так просто. И ей надлежит слушаться меня.

— Не трать время впустую. Ты ведь уже что-то придумала себе насчет Эльвиры. Ну же, смелее.