Отец подруги. Моё наваждение
Шрифт:
– При-иве-ет… – противно тянет, продолжая улыбаться.
Не удостаиваю ответом, поворачиваюсь чтобы уйти, но эта овца безмозглая кладет руку на моё предплечье.
– Дорогой, ты куда?
– Ты не в курсе, что трогать тут никого нельзя? – говорю шепотом и очень жёстко, девица тут же напрягается, – увижу что-то подобное, ты тут больше не появишься, и в других местах тоже. Правило – тебя трогают, а не ты. Усекла?
Продолжаю движение сжав челюсти. Тупая стычка с эскортницей меня почему-то вывела из равновесия. Может потому, что сравнил её с Евой?
Или
Твою ж мать…
Переключаюсь на деловую беседу. Слегка отпускает.
Хотя один из приятелей, Шах, замечает моё состояние.
– Проблемы в раю, Агдамов?
Ухмыляюсь. Это у него рай! Женился, и делает вид, что в лотерею выиграл. Жена у него та еще штучка. Я молчу. Не комментирую.
Если человек хочет изгадить свою жизнь – это его личное дело. Я не собираюсь.
Уже был окольцован. Плавали, знаем. Больше никогда!
Переговоры мы заканчиваем довольно быстро, потому что мужикам не терпится развлечься. Красивые девочки в изобилии, дорогой, элитный алкоголь тоже. Я не скуплюсь на своих гостей.
Пусть отдыхают.
– А ты сам, Адам? Или ты опять, пас? Не хочешь потискать свежую крошку? – обрюзгший, невысокого роста, лысеющий мужик, топ-менеджер самой известной нефтяной компании, плотоядно улыбается. Любитель острых ощущений, бл*дь.
– Свежих я тут не вижу. – отвечаю, и собираюсь отойти от него, но он не отстает.
– Зря. Вон посмотри, какая куколка идёт, такая нежная ягодка, молоденькая, такую натянуть одно удовольствие.
– Главное, паспорт у неё спроси, у молоденькой. – ухмыляюсь и смотрю туда, куда кивает пузатый нефтяник.
А вот теперь точно бл*дь! Потому что пялится он на мою Еву, которая собирается выйти на террасу!
Пи*дец ей!
Глава 30
– Ты что тут делаешь?
От неожиданности я чуть не подпрыгиваю, а потом… резкая боль в плече. До слез, которые градом из глаз!
Отец Ясмины хватает меня за руку. За мою несчастную левую руку, которая и стала причиной моего ухода из спорта! Его рывка хватает, чтобы сустав вылетел. И это больно. Очень, очень больно.
Агдамов смотрит зло, беспощадно. А я проклинаю себя за то, что поддалась на уговоры подруги.
Зачем было играть с огнём! Знала же, что Адам будет в ярости, если увидит нас? Ну вот, он и увидел.
Меня.
И злиться он, конечно, тоже будет на меня!
– Евангелина! Ответь мне! У тебя тормозов нет? Считаешь, что ты бессмертная?
– Пустите, больно. – только и могу прошептать.
– Больно? Ты еще не знаешь, что такое боль! Я… я…
Неожиданно резко дергает меня, буквально прижимая к себе, нависает, глазами сверкая.
Мне страшно. Поджилки трясутся. Ноги не держат. И боль руку простреливает. До слез. И я реву… реву не думая, как сейчас жутко выгляжу. Тушь, наверное, ручьями течет. Я как панда. Еще и нос весь красный, мокрый. Фу… просто жесть.
Но я ведь и не хочу перед ним красоваться, да? Или…
Боже, помоги мне!
– Ты
не знаешь, что такое боль, девочка! И не дай Бог тебе узнать! Я просил вас убраться домой? Просил? Просил, мать твою, тут не отсвечивать.– Пожалуйста… – пытаюсь дать ему понять, что мне больно, но он не слышит. Ему плевать. Он в ярости.
– Эта вечеринка не для невинных овечек, поняла? Тут серьезные, взрослые дяденьки. И они ждут серьезных, взрослых… дам, которым есть что предложить. Или ты уже тоже, можешь предложить себя, а? Интересует эскорт? Могу пристроить. По дружбе.
Мне страшно. Впервые рядом с ним настолько страшно! Я не ожидала, что он может вот так…
– Что вы… что вы говорите такое? Я… я…
– Я правду говорю, девочка. Всегда говорю правду! – буквально выплевывает злые слова. – Ты так вырядилась и намазалась, чтобы мужикам захотелось у тебя между ног понюхать, да?
Боже, какой стыд! Как он может! Меня заливает краска, с головы до ног. Я не красная, я, наверное, малиновая. Это чудовищно.
И… несправедливо!
– Я тебя поздравляю. Мне сейчас захотелось! – это он говорит злым шепотом, наклоняясь так близко, почти касаясь меня губами. – И не была бы ты подругой моей дочери я бы тебя разложил прямо тут, во всех позах и во все места!
Какой треш!
– Вы… вы… Господи… – он снова хватает руку, и я скулю от боли, чувствуя, что вот-вот сознание потеряю.
– Реви! Реви громче! Чтобы запомнила раз и навсегда, что старших надо слушать!
Он снова тянет за руку, и я не выдерживаю, просто ору, реву реально еще сильнее…
– Что? В чем дело?
– Рука… пустите… мне… больно…
– Неужели? Больно? Какая нежная! Иди сюда!
Он обхватывает меня за талию с силой, даже со злостью, поднимает и тащит куда-то. Я не понимаю куда. Потом соображаю. Он несет меня в здание, но не туда, где собрались гости, нет. Несёт к комнатам стаффа, персонала.
Я умираю от стыда.
И от того, что он так близко. Такой сильный, мощный, горячий. От него пахнет мужчиной. Очень вкусно. Я голову теряю, несмотря ни на что. Даже зная, что он несправедлив, и зол как чёрт.
Он несет меня по лестнице, а потом сбрасывает как куль перед коридором, ведущим к комнатам персонала. Дышит тяжело. Не смотрит на меня.
– Переодевалась тут? Значит снимай эти шмотки, лицо умой. Оденься нормально. И не выходи. Я пришлю водителя. Ясмина тоже здесь?
Киваю, потому что отпираться нет смысла.
– Ясно. Утром поговорим. Я еще узнаю, чья была идея выйти – мало вам обеим не покажется!
Открывает дверь коридора и толкает меня туда снова задевая больное плечо.
На трясущихся ногах иду в тот номер, где мы с Яськой переодевались.
Яси там, естественно, нет. Я бегу в ванную, закрываюсь, давая волю слезам.
Я же говорила ей, что не надо туда идти! Говорила! Я просила! И что теперь делать?
Кое как умываюсь, рука болит дико, словно тысячи горячих игл впиваются. Сама вправлять плечо я не умею. Нужно ехать в больницу, иначе я просто сойду с ума.