Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов
Шрифт:
Офицера, который громко скансет: нас отрезывают, в тот же день по крайней мере надобно выгнать из общества офицеров, а солдата — прогнать сквозь строх*. Ежели честный начальник на одном фланге увидит, что неприятель делает такое движение, которого главный начальник, будучи впереди, не может приметить, то он должен или сам итти тихонько его о том уведомить^ или иослатх> падежного человека, который бы, не разглашая и без малейшей торопливости, доложил о том начальнику, дабы сей мог взять на то нужные меры и обратить неприятельское предприятие к собственной его гибели. Вообще, к духу смелости и отваги надобно непременно стараться присоединить ту твердость в продолжительных опасностях и непоколебимость, которая есть печать человека, рожденного для войны. Сия-то твердость, сие-то упорство всюду
Господам офицерам, особенно ротным командирам, в сражении крепко и прилежно замечать, кто из нижних чинов больше отличается храбростью и духом твердости и порядка. Таковых долг есть высшего начальства скорее производить в чины, ибо корпус офицеров всегда выигрывает получением настояще храброго офицера, из какого бы рода он ни был. С другой же стороны непременная обязанность есть всех офицеров непослушного или трусливого унтер-офицера или солдата, ежели тут же его для примера прочим не закололи, тотчас после дела представить в полк к суду с свидетелями его преступления, дабы без потери времени по законам можно было наказать его смертию. Офицер должен чувствовать в полной мере важность звания своего и что от него зависят поступки и поведение его подчиненных во время сражения. Когда офицер умел приобресть доверенность своих солдат, то в деле каждое слово его будет свято исполнено, и от него никогда люди не отстанут. Тех из нижних чинов, которые бы оказались боязливыми или непослушными, должно тут же удержать примерною строгостию, но сие редко случается.
В некоторых полках есть постыдное заведение, что офицеры и ротные командиры в мирное время строги и взыскательны, а в войне слабы и в команде своих подчиненных нерешительны. Ничего нет хуже таковых офицеров: они могут иногда казаться хорошими во время мира, но, как негодных для настоящей службы, их терпеть в полках не должно. В деле против неприятеля солдат должен в той же мере больше бояться провиниться пред своим начальником, сколько вина его в таком случае важнее тех, которые случаются на ученье. Воля всемилостивейшего нашего государя есть, чтоб с солдата взыскивали только за настоящую службу. Прежние излишние учения, как-то: многочисленные темпы ружьем и прочее уже давно отменены, и офицер, при всей возможности за настоящие преступления строгости, может легко заслужить почтеннейшее для военного человека название — друг солдата. Чем больше офицер в спокойное время был справедлив и ласков, тем больше в войне подчиненные будут стараться оправдать сии поступки, и в глазах его один перед другим отличаться.
Военный сборник, 1902, № 7, стр. 242–244.
1812 г. августа 9. — Из донесения М. Б. Барклая де-Толли Александру I о необходимости поднятия дисциплины.
.. Я употребляю все возможное для поддержания порядка и воспрепятствования насилиям. Я приказал расстрелять в Смоленске семерых отсталых. Эта мера действительно произвела впечатление; но до тех пор, пока наши офицеры и даже некоторые полковые командиры не придут к убеждению в необходимости строгой дисциплины, общая цель поддержания порядка не может быть вполне достигнута. Рядовой солдат армии вашего и. в., несомненно, лучший в мире. Значительная часть штаб-офицеров и в общем почти все обер-офицеры, умеющие лишь в малой степени заслужить доверие солдата, далеко ниже его в отношении представляемой им надежности. Это справедливо в особенности по отношению к последним, большею частью слишком юным и неопытным и, за исключением обыденной фронтовой службы, совершенно незнакомым с своим делом…
В главной квартире при Коровине 9 августа 1812 г.
Военный сборник, 1903, № 11, стр. 257.
Мероприятия по увеличению численности Русской армии
1812 г. июля 12. — Предписание С. К. Вязмитинова вологодскому гражданскому губернатору о наборе стрел-ков из охотников и об отправлении их в Петербург.
Министерство полиции, июля 12. О сборе и высылке сюда стрелков.
Г. вологодскому гражданскому губернатору.
Во исполнение высочайшего его и. в. повеления Комитет гг. министров поручил мне предписать вашему превосходительству, дабы вы по получении сего тотчас приказали набрать из обитающих в нашей губернии народов, в стрелянии зверей упражняющихся, до 500 и более и, по сборе оных с теми самыми ружьями, которые они при своем промысле употребляют, отправили их на подводах сюда в С.-Петербург для причисления их к тому ополчению, которое здесь против, неприятеля, вторгнувшегося в пределы России, составляется. От попечения вашего зависеть будет исправность в исполнении сего высочайшего поручения и та поспешность, с какою людей сии должны быть сюда доставлены, раюо как и весь распорядок в сборе оных, и в верном сюда препровождении, чего Комитет и ожидает от ваших стараний и вашей опытности.
Главнокомандующий в С.-Петербурге Вязмитинов. Отправление помянутых стрелков сюда можете, ваше превосходительство, делать по мере, как они набираемы будут, не дожидая сбора всего полного обозначенного числа. С 111 душ 3 лошади, 2 повозки и 1 проводник с округ Вологодской, Кадниковской и Грязовицкой, стрелков с четырех округ.
Бумаги Щукина, ч. III, стр. 5.
1812 г. июля 6.— Из манифеста Александра I о сборе 3емского ополчения.
Божиею милостию мы, Александр I, император и самодержец всероссийский и прочая, и прочая, и прочая. Неприятель вступил в пределы наши и продолжает нести оружие свое внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясть спокойствие великой сей державы. Он положил в уме своем злобное намерение разрушить славу ее и благоденствие. С лукавством в сердце и лестию в устах несет он вечные для нее цепи и оковы. Мы, призвав на помощь бога, поставляем в преграду ему войска наши, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его, и то, что останется неистребленного, согнать с лица земли нашей. Мы полагаем на силу и крепость их твердую надежду; но не можем и не должны скрывать от верных наших подданных, что собранные им разнодержавные силы велики и что отважность его требует неусыпного против нее бодрствования. Сего ради, при всей твердой надежде на храброе наше воинство, полагаем мы за необходимо-нужное собрать внутри государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех.
Мы уже воззвали к первопрестольному граду нашему — Москве, а ныне взываем ко всем нашим верноподданным, ко всем сословиям и состояниям, духовным и мирским, приглашая их вместе с нами единодушным и общим восстанием содействовать противу всех вражеских замыслов и покушений. Да найдет он на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина..
Народ русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров. Соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют.
Для первоначального составления предназначаемых сил предоставляется во всех губерниях дворянству сводить поставляемых ими для защиты отечества людей, избирая из среды самих себя начальника над оными, и давая о числе их Знать в Москву, где избран будет главный над всеми предводитель.
ЛСЗ, т. ХХХЦ № 25176, стр. 388.
Из записок Я. Н. Муравьева о Московском ополчении.
… По приезде в Москву государь, созвав дворянство, предложил собрать ополчение, что было единодушно всеми принято, и ополчение начали собирать по всей империи. Те губернии, которые не ставили ополчения, обязаны были доставить продовольствие в армию. Говорили, что одна Московская губ. должна была выставить более 40 тыс. ратников.