Отель Вавилон

— Верно, — говорю я. — Ну, так как мне поступить?

— Гм, никак, — произносит Адриан. — Напиши ей что-нибудь типа «нам очень жаль, но ничем не сможем помочь». Если пришлет еще одно письмо, принеси его мне, я сам отвечу.

— Неужели больше ничего нельзя придумать? — спрашиваю я, забирая распечатку.

— Нет. Боюсь, ничего.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, и тут раздается стук в дверь. Входит Тони.

— Тони? — удивляется Адриан.

— По-моему, сэр, к нам пожаловал вор, — сообщает Тони.

— Да? — Адриан выпрямляется. — С чего ты взял?

— Вор, или, может, это постоялец, либо кто-то из новых техников, но я его раньше не видел. В общем, парень вошел в отель, поднялся на лифте на четвертый этаж и как будто провалился сквозь землю.

— Провалился сквозь землю?

— Именно, — отвечает Тони, как ни странно, в растерянности. — Я как раз разговаривал по телефону с одним клиентом. На этого типа обратила внимание Лиз. Она сказала, у него бейсболка подозрительно низко натянута на глаза, и предложила отправить наверх Дейва, чтобы проверить, кто это такой. Когда Дейв вышел на четвертом этаже, парня уже не было.

— М-да… — Адриан поднимается из-за стола. — А охранника Мустафу ты поставил в известность?

— Первым делом. Он осматривает здание при помощи системы видеонаблюдения.

— Правильно. Не дай Бог пропадут картины. Из полиции предупредили, что банда грабителей орудует как раз в нашем районе.

Адриан рассказывает, что на этой неделе похитители полотен уже поживились в отелях «Кадоган-Гарденз» и «Блейкс». По всей вероятности, они просто вошли, сняли картины со стен и спокойно удалились. Все, кто воров видел, подумали, что это работники выполняют какое-то задание. «Блейкс» и прежде обчищали, говорит Адриан. В прошлый раз туда нагрянула целая банда и принялась выносить столы, стулья, посуду и прочее, и лишь потому, что грабители действовали столь уверенно и открыто, никто ничего даже не заподозрил.

— А помните, как тот тип вынес телевизоры? — спрашивает Тони. — Из «Моего отеля»?

Он рассказывает про вора, который вселился в двухкомнатный номер в новой гостинице, челсийском «Моем отеле». Там во всех комнатах стоят современные компьютеры с плоскими мониторами, на которых можно проверять почту и смотреть телеканалы. Потрясающие машины и стоят что-то около пяти тысяч штука. В общем, вор просит консьержа послать кого-нибудь в «Харродз» и купить ему две компьютерные сумки. Просьбу, естественно, выполняют. Вор спокойно кладет в сумки телевизоры и уходит с ними из отеля. Позднее его пытались найти по данным кредитной карты, но выяснилось, что он и ее у кого-то стянул.

— За всеми нужен глаз да глаз, — говорит Адриан. — Помните, как из конференц-зала в «Лейнсборо» исчезли пять ноутбуков?

— Ага. — Тони кивает. — По-моему, все ушли на ленч? Зал не заперли, а когда вернулись, его уже кто-то обчистил?

— Да-да, правильно, — говорит Адриан. — Просто кошмар.

Конечно, к мелким кражам отель все время готов. Стоимость пепельниц, чайных ложек, халатов — все это включается в общий счет за номер. Но когда речь о холодильниках, сиденьях для унитаза (двух деревянных и одном викторианской эпохи из «Савоя»), коврах и картинах из спален, руководство выходит из себя. Десять процентов, что прибавляют к общей сумме, не покрывают стоимость стула с позолоченными ножками, который относят вниз по пожарной лестнице и грузят в фургон, ожидающий у черного входа.

— И дело даже не в цене картин, — признается Адриан. — А в том, что придется подыскивать новые — скучнейшее занятие.

Адриан велит нам с Тони держать ухо востро, когда в дверь снова стучат. На пороге появляется Салли. Темный костюм, прямые светлые волосы, на щеках — треугольники темных румян. Салли — гламурное лицо отеля, ответственная за связи с общественностью. Она встречается с журналистами, преподносит приглашения пожить в нашем отеле бесплатно и посещает конференции, на которых обсуждаются запутанные вопросы имиджа и коммуникаций, но основная ее задача — заговаривать зубы. В основном благодаря ее стараниям в отеле устраивают богатые свадьбы, собрания и вечеринки с коктейлями. Салли обязана водить невест по залам, ненавязчиво умасливать их шампанским — все ради того, чтобы те согласились оставить у нас тысяч сорок фунтов за единственный вечер. Вот почему отель только счастлив дать на пробу молодой паре несколько видов канапе или открыть в их честь не одну бутылку игристого вина. Увы, мы на рынке далеко не одни, и из десятка невест, которым Салли демонстрирует красоты отеля, обычно лишь одна решает разрезать свадебный торт в стенах именно нашего отеля.

Во второй половине дня у Салли особенно много дел — показывать гостиницу потенциальным клиентам удобнее всего, когда кругом тишина. Среди них и участники будущих съездов, и разного рода журналисты. А посмотреть убранные и свободные номера можно лишь в окошке между двумя и тремя пополудни.

На лице Салли широкая улыбка. Взгляд переходит с Адриана, на меня, на Тони и опять на управляющего.

— По какому поводу радуешься? Все из-за того, что благодаря твоим стараниям не сорвалась сегодняшняя вечеринка? — интересуется Адриан, снова снимая колпачок с ручки «Монблан».

— Нет, — отвечает Салли.

— В чем же тогда дело? Хочешь, чтобы тебе поаплодировали?

— Ну, если совсем чуть-чуть. — Салли торжествует. — Я только что провернула великое дело: в воскресенье у нас крупная свадьба, приглашенных — пятьсот пятьдесят человек!

— В воскресенье? — спрашивает Тони.

— Кто это женится в воскресенье? — интересуюсь я.

— Очень милая парочка евреев откуда-то из северной части Лондона, — отвечает Салли.

— Замечательно. — Адриан расплывается в улыбке. — Молодец, Салли.

— До сих пор поверить не могу, — говорит она. — До последнего было не ясно, кого они предпочтут: нас или «Мандарин ориентал». Пришлось скинуть им пару тысяч, но их мы спокойно доберем на откупоривании.

Большое преимущество крупных торжеств — откупоривание. Отель вправе снять с клиента до десяти фунтов просто за то, что официант подаст и откупорит бутылку вина или шампанского, закупленного самим клиентом. Забавно. Со спиртным надурить можно даже дважды. Сказать, что выпили сорок бутылок, когда на самом деле — всего тридцать две. Помню, после свадьбы, которую у нас сыграли совсем недавно, Адриан вписал в счет восемьдесят пять бутылок, хоть откупорить пришлось только шестьдесят пять. Еще празднующие выпили лишь сто двадцать бутылок воды, а мы взяли плату за двести. Подсчитывать ведь никто не станет. И потом, если ты настолько богат, что выкладываешь сорок тысяч на свадьбу, разумеется, ты не пойдешь посреди ночи в недра гостиницы, чтобы проверить, сколько там пустых бутылок. А уж как воруют в дни подобных торжеств! Не поверите, пока не увидите собственными глазами. Помню, одному моему товарищу, когда праздновали чью-то свадьбу, пришлось работать тридцать часов подряд, зато он умудрился стащить аж восемь бутылок «Дом Периньон». Заворачивал каждую в кухонное полотенце и, делая вид, что идет в уборную, по одной уносил бутылки в шкафчик, где хранилась его одежда. Еще отелю выгодно, когда заказывают большое помещение. За час аренды берут от трехсот фунтов, а если клиент вообще не нашелся бы, зал просто стоял бы пустой. Банкеты, церемонии награждения, конференции и свадьбы для гостиниц хороши во всех отношениях.

Мы с Тони поздравляем Салли, выходим из офиса Адриана и возвращаемся в вестибюль. Показываю Тони распечатку письма. Посвящать его в разного рода сплетни немаловажно — чтобы он был к тебе расположен. Мне все время приходится одергивать себя, дабы не стараться сделать его своим лучшим другом чересчур явно.

Выходя из стеклянных дверей, мы оба застываем на месте. Ни он, ни я не знаем, куда девать глаза. Тони едва заметно фыркает, приводя себя в норму. Я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони, и иду за стойку.

— Добрый день, — произношу я.

Две сплошь покрытые бинтами головы поворачиваются в мою сторону. На лицах обеих темные очки — клиентки явно только что из больницы, где делали подтяжку лица.

— Здравствуйте, — мямлит одна из них, но тут же содрогается от боли и, видимо, сожалеет, что раскрыла рот.

— М-м-м, — мычит вторая, шаря в кармашках кошелька в поисках кредитной карты.

— Вы намерены остановиться у нас на четыре дня, правильно? — спрашивает Лиз, глядя в разложенные на стойке бумаги.