Отель «Затерянный рай»

Она помотала головой.

— Я пришла на пляж, потому что не хотела спать и... — она запнулась, — потому что хотела собраться с мыслями.

— А кто с ребенком? Эдит?

— Нет. У меня здесь сигнальное устройство. Видишь? — Она показала ему на монитор. — Стоит малышу заплакать, и, — Касс оглянулась на свой коттедж, — через секунду я буду там.

— Когда ты объясняла мне, почему приехала на Сейшелы, ты говорила, что хотела сменить обстановку. — Взяв горсть песка, он пропустил его через свои длинные пальцы. — Ты хотела уехать от Стивена?

— Да, — коротко ответила Касс.

— Ваши отношения переживали не лучшие времена? — поинтересовался Гиффорд.

— Не совсем так. Мы остаемся друзьями. Но когда я уеду отсюда — а я обещала Эдит, что останусь здесь, пока не будет продан «Затерянный рай», — мне придется переехать из его квартиры.

— Ваш роман закончился?

— Никакого романа никогда и не было.

Повернув голову, он хмуро посмотрел на нее.

— Не было?

— Нет, — ответила Касс, подумав, что готовить почву, избегая прямого заявления, — нервное и требующее хитрости дело. — Стивен был так любезен, что предоставил мне отдельную комнату, когда я была беременна. Но с появлением Джека его энтузиазм поубавился.

— Ему не нравилось, когда его будили среди ночи? — предположил Гиффорд.

— Он терпеть этого не мог! Ему не нравилось также, когда ребенок плакал днем. Или когда я завешивала кухню выстиранным бельем. Стивен трясется над своей квартирой. Когда Джек начал подрастать, все трогать, пускать слюни на ковер, а иногда и срыгивать на него, Стивен стал относиться к нашему пребыванию все более неодобрительно. Так что, когда я вернусь, то остановлюсь у моего отца в Кембридже. Временно...

— Временно?

— Я скопила деньги и собираюсь купить дом в приморском городе в графстве Девон. Там живет мой брат с женой. Я буду сдавать его отдыхающим. Тогда Джек не будет страдать из-за моей работы. А он — главное в моей жизни.

— Значит, ты больше не работаешь у Декстера?

— Я уволилась полтора месяца назад, перед тем как ехать сюда.

— Твоя идея оставить работу довольно странная, — произнес Гиффорд.

— Поскольку Стивен настаивал на том, чтобы я продолжала работать, после рождения Джека я согласилась на неполный день, но мне очень не нравилось оставлять ребенка в яслях.

— Стивен не хотел тебя отпускать, потому что не может справиться без тебя, — язвительно заметил Гиффорд.

Она кивнула.

— Ему действительно трудно одному.

— Когда он наконец решит уйти из фирмы? Ко всеобщему облегчению...

— Он говорил, что хочет пойти на курсы дизайнеров по интерьеру. Так что, возможно, он и уйдет. Хотя его отец просто рассвирепеет, если узнает, что в «Декстере» не останется ни одного Декстера, — проговорила Касс с унылой гримасой.

— Зато твой отец будет рад, если ты поживешь с ним какое-то время, — заметил Гиффорд. Когда-то она рассказывала ему, что ее овдовевший отец живет один.

— Да, хотя он будет частенько забывать о моем присутствии, — улыбнулась Касс. — Папа — типичный рассеянный профессор.

— Он нашел себе новую жену?

Такая невероятная идея рассмешила ее.

— Что ты! — Хотя прошло уже десять лет со дня смерти ее матери, отец никогда не смотрел на других женщин. — Они с мамой были преданы друг другу, а теперь он предан ее памяти. И всегда будет.

— Он не похож на моего старика, — сказал Гиффорд, и его лицо посерьезнело. — У него было три жены — моя мать первая — и вереница подруг в промежутке. В детстве, приезжая к нему, я никогда не знал, кто мне откроет дверь.

— Я не знала об этом, — удивленно отозвалась Касс.

— Я тебе никогда не рассказывал, — сказал Гиффорд, наклонился вперед и поцеловал ее.

Прикосновение его губ ударило Касс словно током. Наполнило жизнью каждую пору, каждую частичку ее существа. Где-то глубоко-глубоко внутри она почувствовала, что их тела инстинктивно узнали друг друга. Но это было опасное узнавание. Упершись руками в его плечи, Касс попыталась оттолкнуть Гиффорда. Но в этот момент он раздвинул своими губами ее губы, и она ощутила влажное прикосновение его языка.

Ее пульс лихорадочно забился. Сердце готово было выскочить из груди. Сдерживающая сила рук ослабла. Полтора года назад Гиффорду удалось с дерзкой легкостью возбудить ее чувства. Удалось это ему и сейчас. Ее груди набухли, медово-коричневые соски стали упругими. Она почувствовала сладкую боль между бедрами. Она так давно не занималась любовью — ни разу с момента их последней близости.

— Ты не жалела, что наши отношения закончились? — спросил он, откинувшись назад.

Только под средневековыми пытками Касс могла признаться, что была от этого просто в отчаянии.

— Ты шутишь! — сказала она.

Гиффорд молча посмотрел на Касс, потом осторожно положил ее на песок и склонился над ней. Когда он снова начал целовать ее, она обвила его шею руками. Касс знала, что ее покорность противоречила тому, что она только что сказала, но ничего не могла с собой поделать. Он полулежал на ней, и прикосновение его губ, и тяжесть его тела были одновременно и очень знакомыми, и совершенно новыми. Опьяняющими.

Он принял более удобную позу. Когда его рука накрыла ее грудь, Касс почувствовала, как внутри ее заполыхало пламя. Жажда любовной близости стала еще сильней. Он гладил большим пальцем руки ее сосок до тех пор, пока тот не стал упругим.

— Это не было моим воображением, — сказал Гиффорд, прильнув к ее губам.

— Что?

— Теперь я уверен в том, что не переоценил совместимость, существовавшую, насколько я помнил, между нами. Нет, не переоценил.

— Нет? — спросила она, дрожа.

— Нет... и она остается необыкновенной, — сказал он хриплым голосом. — Она...

— Ма-а-а!

Пронзительный вопль раздался всего в метре от их голов. Касс подпрыгнула. Гиффорд вздрогнул.

— Что за черт! — воскликнул он.

— Это Джек, — сказала она, поспешно высвобождаясь из его объятий. — Он плачет.

Что я делаю? — отряхиваясь от песка, с ужасом подумала Касс.

Страсть увлекла ее, но разве она так безнадежно глупа? Ей давно уже пора учиться на собственных ошибках! Разве она не поклялась себе, что будет держаться подальше от своего бывшего любовника и их отношения будут строго нейтральными?

— Что-то не так, — заметил Гиффорд, когда раздался еще один крик. Он встал. — Может быть, он голодный?