Отельер из иного мира

— Насколько хуже?

— Совсем ничего не помните?

— Нет.

— Вы вообще не считали Нэй человеком. Веснушки, рыжие волосы и разноцветные глаза казались вам немыслимым уродством, недостойным рода людского. Вы нашли ее в забытой богами деревушке по дороге сюда и купили у умирающей от голода матери за булку хлеба. Нэй показалась вам забавной игрушкой, вроде карликов, что возят с собой циркачи. Вы нарочито заставили ее заниматься тем, к чему она совершенно не привыкла. И заходились в коликах от смеха, когда она спотыкалась и роняла посуду. А потом избивали, как собаку, потехи ради. Можете и меня избить прямо здесь, но скажу прямо — надеюсь, память к вам не вернется. Никогда.

— Блядь… — это был не пересказ печальной судьбы девушки. Это было оглашение эпизода уголовного дела — совсем как на суде.

— Вы в порядке? — без особой заботы спросила Луис — скорее с чисто врачебным безразличием. — Соли дать понюхать?

Я отмахнулся и уставился в окно — есть расхотелось. Может, нет никакого заговора? И никто не хочет вредить здравнице и пакостить императору? Может, мастер Вильям такая мразь, что его каждый второй прикончить хочет? Дерьмо…

— Вот вы где? — в ресторан вошла Инга с новой папкой у груди. — Все прохлаждаетесь? Барко с ума уже сходит из-за пушек.

— Ладно, — вытер и без того чистые руки и бросил салфетку на стол. — Пушки — значит пушки. Без пушек нынче никуда.

Идти к складу днем куда приятнее, несмотря на снующих всюду рабочих и летящие в лицо опилки, стружку и каменную крошку. Если раньше шум и гам малость подбешивали, то в сравнении с призрачной тишиной я осознал всю прелесть этой музыки жизни. Вдоль пробоев в стене возвели строительные леса, закрепили краны и лестницы. Там в основном трудились гномы — сильные кряжистые бородачи тянули канаты, поднимая блоками камни и ведра с раствором, и укладывали в бреши. Люди же большей частью занимались подсобными работами — тесали, пилили, носили. И за всем эти следил лысый старик в закопченных круглых очках и с посеревшей от пыли бородой до пояса. Прораб и завхоз по совместительству вышагивал перед кузницей, сведя руки за спиной, с досады пинал попадавшийся под ноги мусор и ругался под нос.

— Нет, это невыносимо! — бурчал он сам с собой. — Какой смысл ставить батарею без орудий?

— Мастер Барко? — прервал его страдальческие излияния.

— Мастер Вильям! — гном просиял и низко поклонился. — Надеюсь, хоть вы поможете! Сегодня должен прийти караван, а его и на горизонте еще не видно! А дело уж к полудню движется. И как прикажете работать в таких условиях? Я, можно сказать, за идею стараюсь, ради всеобщего блага, а мне раз за разом суют палки в колеса!

— На караван могли напасть? — озвучил мысль, давно жужжащую в мозгу. — Как на предыдущий.

— Что вы, что вы, — старик затряс бородой, выбив пыльное облачко. — То простые булыжники, а тут — артиллерия! Еще и жалование должны прихватить — инкассация, то бишь. Да такой конвой целое войско будет охранять! Какие там разбойники, какая нечисть? Или заплутали где-то, или распутье, или бюрократия эта треклятая… Вы бы послали ребят проверить, а, мастер Вильям? С грамотой какой и наказом отправляться в путь немедленно!

— Грамоту — это можно, — взглянул на Ингу, и та с неохотой кивнула. — А пока грамоту готовят, расскажите-ка о стройке. Как успехи, чего с избытком, чего не хватает.

Мы сели на лавочку поодаль от входа на склад. Прораб предложил фляжку, я вежливо отказался.

— Духа не хватает, ваше благородие. Приуныли работяги, пашут хуже рабов. Смотрите сами: ни песен, ни шуток, ни молодецких окриков — сплошь уныние да безнадега. Будто беду чуют или силу черную — какая уж тут работа. Хоть плетьми бей.

Люди и впрямь выглядели, как на похоронах, хотя к тяжелому изнуряющему труду им явно не привыкать. Осунувшиеся лица говорили о плохом аппетите, впавшие потемневшие глаза — о недосыпе, а побледневшая кожа и проступившие вены — о сильном измождении. И дело явно не в отсутствии лекарств или недостатке провианта — и того, и другого хватит на втрое большую толпу, а тут всего человек двести. Скорее всего, виноват и впрямь страх. В море не поплаваешь — вдруг чудище нападет. Из крепости далеко не уйдешь — особенно после того, как бесследно исчезли караванщики.

— Раньше к нам девчата приходили из окрестных деревень, — Барко пригладил бороду и улыбнулся. — Пирожками угощали, вином… и не только. Работяги сейчас, на смене выглядят растрепанными и грязными, а на выходных их вовсе не узнать. Получают очень неплохо, не каждому солдату столько платят. В общем, женихи видные и при деньгах. Такого в хозяйство любая возьмет. А после того, как чертовщина пошла, так и кончились наши козочки — не резон им по лесам да полям безлюдным шастать. Золото и мужик — хорошо, а жизнь всяко дороже. Оттого, видать, и загрустили все.

Бордель, что ли построить? Ну да — временный прирост морали, а потом эпидемия сифилиса или триппера, которые тут вряд ли еще научились лечить. А чтобы насобирать достаточное количество селянок, придется отправить половину гарнизона. Да и не факт, что мужики приуныли без женской ласки — может, на них порчу навели, вот и чахнут… А вообще, как будущий отельер (а здесь — уже нынешний) я должен грамотно планировать распорядок дня. Главное, чтобы поощрения не возымели обратный эффект, приведя к повальному пьянству и безделью. Так что прежде чем обещать светлое будущее и внедрять реформы, посоветуюсь со знающими людьми. К тому же, дававшие легкую тень облака постепенно сбивались в темнеющую тучу, ветер с моря становился все холоднее, а горизонт пестрел росчерками молний. В такую погоду пару гонцов еще отправить можно, но водить туда-сюда целые толпы — нет, это как-нибудь в другой раз.

***

И все же с поисками обоза пришлось повременить: за считанные минуты небо посинело, закапал холодный дождь, а ветер поднялся такой, что гномам пришлось в спешке спускаться с лесов — сдувало даже приземистых коротышей. Гул моря и плеск разбиваемых о камни волн слышались столь отчетливо, словно я стоял на берегу. Рабочие бросились укреплять шатры — обкладывать булыжниками, вбивать новые колья, но если непогода усилится (а она усилится), это поможет не больше, чем соломенный домик от волка. Поэтому приказал Барко не лелеять надежду на лучшее, а поскорее прятать людей во дворце или кордегардии. И поспешил в кабинет, мечтая растопить камин и посидеть у огня, укрывшись одеялом, хотя еще часом ранее такие мысли и в голову бы не пришли. Но море — стихия переменчивая: вот ты таешь от жары, а вот едва стоишь на ногах, пронзаемый четырьмя ветрами.

За время отсутствия кабинет преобразился самым радикальным образом. В него словно запустили толпу малолетних художников с красками и разрешили не сдерживать воображение. Пол, стены и даже потолок покрывали неведомые письмена, завитушки, символы и чертежи, волшебница же заканчивала расписывать подоконник, стоя предо мной в характерной позе.

— Нравится? — спросила, не оборачиваясь.

— Да. Каляки-маляки — тоже.

— Ничего ты не понимаешь в магическом искусстве. Я вложила в защиту все силы, — эльфийка зевнула, будто только проснулась, и сонно покачала головой. — Теперь тебя ни одна порча не тронет. По крайней мере, в этой комнате. А теперь… мне надо отдохнуть…

И без спроса улеглась на мою кровать лицом вниз, чуть прикрыв задницу простыней.

— У тебя своя комната есть, — напомнил на всякий случай, а то вдруг забыла от натуги.

— Далеко, — Ривер поерзала, как кошка в мягкой корзинке. — Не дойду.

— Могу донести.

— А можешь не быть такой злюкой? Я так старалась, а ты гонишь прочь, как помойную крысу.

— Ладно, оставайся.

И чего это я, в самом деле? И так собирался устроиться в кресле, но сперва — огонь. Попытался справиться с кресалом самостоятельно, но ничего не вышло — пришлось звать Амелин. Пока горничная складывала поленца и высекала искры на трут, внимательно разглядывал рисунки. Похожи ли они на ловушку под кроватью? Сложно сказать. С одной стороны, похожи — почти такие же изгибы, линии, завитки. С другой, я видел тот круг совсем недолго, а память далека от фотографической. И если почерки на родном языке еще смогу хоть как-то сличить, потому что прекрасно знаю и алфавит, и прописи, то пытаться разгадать таинственные волшебные руны… Нет, не по уму задачка. И вообще, нужно ли быть колдуном, чтобы накладывать такое заклинания, или достаточно запомнить порядок начертания, а то и вовсе перерисовать под копирку? И все же сомнение мало-помалу капало на сердце, и при взгляде на посапывающую ведьму не шибко-то хотелось кидаться к ней в объятия. Если вкратце: я слишком мало знаю и слишком много доверяю. Однажды это выйдет боком, даже если предатель вообще левый тип, которого никто в глаза не видел.