Отходняк после ящика водки

Воевавшие за англичан негры убежали с королевскими войсками в Канаду. Примечательно, что англичане проявили удивительную и трогательную принципиальность. Свободу, как было обещано, получили только реальные участники боевых действий. А примазавшиеся негры, которые тоже сбежали, чтоб наврать про геройство и в суматохе на халяву вступить во владение ценным ворованным имуществом, то есть своим телом, были вычислены британским СМЕРШем и отправлены на ямайские плантации в качестве рабов. И тут невозможно избавиться от мысли о том, что, может, нету, да и не должно быть, иного пути получить свободу, как завоевать ее с оружием в руках… А дадут ее даром (тут еще важно слово ДАДУТ), так по новому капризу и заберут с той же легкостью – что у нас и произошло соответственно в 1861 и 1917 годах. Мудрый все-таки народ – англичане. Поучиться бы у них, да только, боюсь, поздно уже.

Вопреки надеждам негров, что Британия увлечется освобождением рабов из любви к искусству, страна еще десять лет после этой войны спокойно занималась работорговлей. Ну а что, неплохой бизнес – за это время было продано 300 тысяч рабов на 15 миллионов фунтов.

В 1812 году – надо же, вот совпадение! – в Штатах началась вторая война за независимость. Как обычно, негры запросились в армию. Ясно, что не бескорыстно, а за освобождение. Их не брали, давая фактически броню. Экономические интересы были поставлены выше политических. Вместо того чтоб привлечь черных ополченцев, американцы предпочли сдать Вашингтон англичанам. Те вошли в покоренную столицу в том же году, что и мы в Париж, – в 1814-м. И сожгли его (как Наполеон Москву парой лет раньше). В этот драматический момент 2 тысячи 500 черных добровольцев вызвались оборонять Филадельфию, но та от помощи отказалась. Единственное, что тогда позволялось неграм на войне, – рыть окопы. Однако после того, как на сторону Британской короны перешло 4 тысячи негров и 3 тысячи индейцев, которых англичане охотно вооружали и слали на фронт, американцы перестали упорствовать и объявили набор черных в армию. Те кинулись на фронт и особо отличились в бою под Новым Орлеаном – правда, через две недели после того, как война официально закончилась. Но никто ж про это не знал!

ТОЛЬКО БИЗНЕС, НИЧЕГО ЛИЧНОГО

Если откинуть в сторону эмоции и трезво глянуть на ту ситуацию, мы увидим простую картину: рабы были в то время серьезным товаром, занимали свое место на рынке, и с этим приходилось считаться даже радикальным либералам. Такой пример. Некий капитан судна выкинул за борт 133 раба. Что так? А рабы в пути заболели, не жильцы, чего им зря мучиться, – а так он хоть страховку получил, которая покрывала смерть от утопления, но не от болезни. То есть негр был в первую очередь товаром, а не живым человеком, и страховался именно как товар. Это был голый бизнес, ничего личного.

Но подвижки были, и весьма заметные. Всеобщее и полное освобождение рабов даже либералам казалось не очень желательным. Джордж Вашингтон на что уж продвинутый человек, и тот был за постепенность. К статусу гражданина неграм позволяли двигаться мелкими шажками. Они даже частично получили право голоса! Частично – это значит, что взрослому рабу-мужчине давалось 3/5 голоса свободного человека. А распоряжался этой дробью хозяин негра. Это, конечно, несколько укрепило позиции рабовладельцев и повлияло на законотворчество. Знаменателен закон, принятый в 1793-м, во Франции как раз шла революция, о пятисотдолларовом (ого!) штрафе за помощь беглому рабу.

В том же году в Америке было сделано принципиально важное изобретение, которое в 50 раз подняло производительность рабского труда – и, разумеется, сильно замедлило процесс освобождения рабов. Некто Эли Уитни, выпускник Йельского университета, приехавший на юг учить негров грамоте из любви к человечеству, с удивлением заметил, что за световой день один негр очищает от семян всего лишь фунт хлопка. И тогда этот парень из какого-то хлама сколотил простенькую машинку под названием джин (так он назывался в Америке тогда, а по нашему хрен его знает) – деревянный ящик, а в нем вращающиеся цилиндры с гвоздями, – которая позволяла за день очищать уже 50 фунтов вместо одного. Негры обрадовались, а зря: кому ж после этого была охота выпускать их на волю?

Второй удар по делу освобождения рабов нанесла Франция. В 1803 году она продала Штатам Луизиану – огромную территорию от Миссисипи до Скалистых гор, от Канадской границы до Мексиканского залива. Площадь США выросла вдвое, причем южная часть новых земель как нельзя лучше годилась для возделывания хлопка. В таких условиях освобождение негров было настолько бредовым проектом, как, к примеру, раздача нефтяных качалок чукчам, а газовых скважин – ненцам. Спрос на негров пошел вверх, начался бум, небывало расцвел челночный бизнес: негров покупали дешево на северо-востоке и продавали втридорога (500 долларов против 1600) на эти новые территории, которые стали называть Хлопковым королевством. Множество людей залезали в долги, закладывали дома, чтоб накупить дешевых рабов и выгодно перепродать их на глубоком Юге. Рабов тогда стали разводить как скотину, со всеми приемами, которые известны собачникам: вязки, случки, взятие взаймы самцов, чтоб покрыть самку.

Неудивительно, что хлопок быстро стал основным товаром в стране и главным двигателем развития экономики, а рабовладельцы – самой влиятельной политической силой. После изобретения джина и освоения новых земель экспорт хлопка в считанные годы вырос со 140 тысяч фунтов до 17 миллионов, что сделало тему расового равенства очень несвоевременной и непатриотичной. Рабы же на севере жили в постоянном страхе, что их продадут на ужасные южные плантации, где негры мерли как мухи, – сверхприбыль же.

В конце 50-х – начале 60-х годов XIX века рабовладельцы и Юг были сильны, как никогда. Хлопок считался самой богатой отраслью. Стоимость рабов была выше, чем стоимость банков, мануфактур и железных дорог вместе взятых. Это конвертировалось, понятно, и в политическую власть. В 1860 году рабовладельцы и их сторонники контролировали большинство комитетов Конгресса, Верховный суд и даже президента Джеймса Бьюкенена.

ВОЙНА СЕВЕРА И ЮГА

И вот на фоне такого экономического роста и ввиду блестящих перспектив на президентских выборах 1860 года, к удивлению плантаторов, вдруг побеждает Авраам Линкольн, человек для них посторонний. Принято считать, что Линкольн был противником рабства и сторонником расового равноправия. Однако самое радикальное его заявление на эту тему сразу после выборов было такое: «Я считаю, что право на рабовладение в Конституции прописано довольно нечетко». Но и этого «непатриотического» (в самом деле, на что человек поднял руку – на процветание родины?) заявления хватило Югу для того, что счесть избрание Линкольна угрозой для себя. Под лозунгом «Если ценности Юга не могут быть сохранены в рамках Штатов, нам ничего не остается, кроме как стать суверенным государством» первой вышла из состава Штатов Южная Каролина, за ней Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана и Техас, которые провозгласили Конфедеративные Штаты Америки. Линкольн сдрейфил и в своей инаугурационной речи поспешил объявить, что он и думать не думал отменять рабство, что это вообще вне его компетенции. Ему казалось, что так можно остановить войну! Но единственное, что ему удалось, – это разочаровать негров и белых аболиционистов. На плантаторов же это заявление не подействовало, и 1 апреля 1861 года Юг начал войну: его батареи открыли огонь по федеральному форту Самтер, что в Чарлстонской гавани. Линкольн назвал это мятежом и, чтоб его подавить, объявил о наборе 75 тысяч добровольцев. Как на всех американских войнах, в армию запросились негры. Как обычно, их поначалу не брали, даже несмотря на то что потери вооруженных сил Севера в первый год достигли 200 тысяч. Людей на фронте не хватало, Конгресс требовал от президента брать черных, но он сомневался – боялся, что, если он это сделает, то некоторые северяне – количество их оценивал в 50 тысяч – обидятся и перейдут на сторону Юга. Страхи эти были не пустые: в архивах лежит немало писем с фронта, в которых белые солдаты писали о категорическом неприятии черных как боевых товарищей. Тьфу! (Один боец написал своей матери, что не подписывался воевать за страну ниггеров; он недостаточно любит родину, чтоб воевать рядом с черными.) Но черные все просились на фронт – и на втором году войны их таки согласились брать в армию. Но теперь уже негры не торопились идти в войска, после всех проволочек и разговоров о расовом превосходстве белых и заведомой тупости и трусости черных, – даже Линкольн и тот публично выражал сомнения в смелости негров. Как бы отвечая на это, в 1863 году моряк-негр Роберт Смоллс угнал у южан колесный пароход, команда которого состояла из черных, и после воевал на нем против южан – и даже дослужился до капитана. Негры десятками тысяч записывались в армию – даже несмотря на то что при попадании в плен конфедераты их продавали в рабство, а то и вовсе расстреливали. В 1864 году один генерал из южан, Форрест, осадил северный форт Пиллоу. Взял он его с огромным трудом, поскольку осажденные упорно оборонялись. Генерал был в бешенстве, узнав, что половина защитников – негры. Их всех, а это 300 человек, по его приказу казнили: людей сжигали живьем или распинали на воротах. (Позже Форрест прославился как основатель ку-клукс-клана, самой серьезной из всех боевых организаций белых расистов.) К 1864 году случаев негритянского героизма накопилось столько, что Конгресс решил уравнять негров с белыми в плате, амуниции и медобслуживании (так-то у них все было по остаточному принципу).

Примечательно, что всю войну в Конгрессе конфедератов тоже шли дебаты насчет негров в армии. Генерал Ли, к примеру, считал, что надо их брать на войну – и после освобождать. Соответствующий закон таки приняли – правда, с непростительным опозданием: за три недели до конца войны. Ничего уже нельзя было сделать.

Война закончилась падением столицы южан – Ричмонда. Символично, что первыми к городу прорвались черные отряды (5 тысяч пехотинцев и 1800 кавалерии). Еще интересней и красноречивей тот факт, что им не дали триумфально войти в город и завершить войну такой красивой яркой картинкой. Негров оттянули, и вместо них первыми в город вошли белые. Все всё в принципе поняли…

ИТОГО

За четыре года войны Юг потерял 250 тысяч убитыми, а Север 360 тысяч, в том числе 37 тысяч негров. Последнее число вызывает уважение: вон люди жизнь отдавали в борьбе за свободу в отличие от некоторых.

Печальным итогом войны стало разрушение южной экономики в ходе боевых действий. Ее лишили главной производительной силы, ее фундамента: бесплатных рабов. Которые, не надо забывать, кроме всего прочего, были и ценным имуществом: общая стоимость 4 миллиона рабов достигла суммы в 2 миллиарда долларов (теми еще, старыми деньгами!), которая превратилась в ничто одним прекрасным январским днем 1865 года, когда Конгресс принял 13-ю поправку к Конституции, отменяющую рабство. В итоге производство хлопка, основной экспортной культуры, упало вдвое и достигло довоенного уровня только спустя много лет – в 1879 году.

В общем, то, что Линкольна убили, неудивительно.

Распространенная привычка делить все на черное и белое, игнорируя полутона, сработала и при создании в общественном сознании, особенно не-американском, мифа о войне Севера и Юга. Вот, типа, победили, и сразу настало царство свободы и справедливости, равенства и братства, и всего такого прочего. Ан нет. В жизни же все по-другому. Вот куда, к примеру, делись плантаторы, тем более воевавшие против Севера? Может, их перестреляли, сгноили в лагерях или они поехали в Париж и Стамбул работать таксистами, как русские белые генералы? Нет, никуда они не делись. Остались на своей земле, только без рабов. Правда, некоторые лишились какой-то части своих земель. Дело в том, что еще в ходе войны по приказу генерала Шермана неграм начали выдавать по 40 акров заброшенной земли и даже по одному армейскому мулу. А вот чего побежденных ветеранов-южан лишили, так это права голоса. Но недолго они побыли лишенцами: не прошло и полугода, как южанам объявили амнистию! Им надо было только заявить о лояльности новой власти – и признать 13-ю поправку к Конституции об отмене рабства. За это им восстанавливали гражданские права и возвращали всю собственность (кроме рабов, разумеется). Плантаторы, не будь дураки, пошли каяться – таких было процентов 80–90. Негры, которые успели позанимать трофейные земли, пошли наниматься на плантации к бывшим хозяевам, работать за копейки, влезать в долги и проч.; обычная схема. И только через пять лет, в 1870-м, вслед за бывшими рабовладельцами право голоса было дано и вчерашним рабам. Видите, это было сделано тогда, когда страсти подостыли, а то б негры таких законодателей навыбирали, таких бы законов напринимали, столько белых офицеров перевешали и храмов взорвали! Это я так, к слову… В целом же случаи, когда черные линчевали белых за расизм, оставались единичными. Схема была обычно такая: ветеран войны, конфедерат, бьет обнаглевшего негра по морде – а проходящие мимо черные солдаты пристреливают обидчика…