Отходняк после ящика водки

Ответ на этот вопрос вы знаете…

Глава 2. ЧТО ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ПРОИЗОШЛО?

Я кланяюсь низко познаниям моря безбрежному,Разумный свой век, многоопытный век свой любя.А все-таки жаль, что кумиры нам снятся по-прежнемуИ мы иногда все холопами числим себя.Победы свои мы ковали не зря и вынашивали,Мы все обрели: и надежную пристань, и свет…А все-таки жаль – иногда над победами нашимиВстают пьедесталы, которые выше побед.Москва, ты не веришь слезам – это время проверило.Железное мужество, сила и стойкость во всем…Но если бы ты в наши слезы однажды поверила,Ни нам, ни тебе не пришлось бы грустить о былом.

Булат Окуджава

Как отнестись к жертвам войны? Как осознать бесповоротность и фатальность для нации этих потерь? И вот еще что важно, во всяком случае для меня: невозможно отделить собственно жертвы сталинского геноцида и жертвы, понесенные народом во Второй мировой войне.

Иначе появляется много вопросов. Вот только малая часть из них. Например, как быть с жертвами финской войны (около миллиона человек)? Это ведь часть Второй мировой? Их тоже по графе «защитники отечества» списываем? Или мы над их могилами будем плакать как-то по-другому, не так сильно? Или они не наши братья, деды и отцы? Я бывал на этих тихих кладбищах в Ленинграде, где похоронены наши солдаты, погибшие в финскую. Там нет кликушествующих патриотов и официальных лиц с официальными же слезами скорби. Но там лежат наши соотечественники – безответные жертвы сталинского безумия и бездарности.

Или миллионы «освобожденных» советских военнопленных, которых прямым ходом в сорок пятом отправили из гитлеровского концлагеря в концлагерь сталинский и которые сгинули там навеки… Их мы как помянем? Какого лесу эти щепки? А ведь эти жизни целиком на совести вашего кумира, господа патриоты и поклонники великого Сталина. Гитлеру эти жертвы не припишешь.

Так же как неисчислимое количество человеческих жизней, которые умерли от голода, болезней и неподъемного труда в лагерях и колхозах во время войны. Их кто уморил? Как их считать? А всех расстрелянных в лагерях и тылу? В трудармиях? И почему умерших от сталинских изуверств до войны нужно поминать как жертв репрессий, а умерших по этой же причине во время войны – как погибших за Родину? Они что, разный хлеб сеяли, в разных рудниках вкалывали или разный лес валили?

Вся эта махина жертв у меня порождает ужас от того, насколько черствы и бессердечны мы все, которые с умным видом, кивая головами, слушаем рассуждения типа: зато у нас есть алюминиевая промышленность, – или: зато мы производили лучший средний танк Второй мировой войны. Так и представляешь себе этот мясокомбинат, на котором с одной стороны загоняют людей, а на выходе получают танковые шестеренки, жиклеры грузовиков, лонжероны самолетов.

Вот, типа, деревня Пупкино, в ней было пятьсот дворов, около трех тысяч человек, церковь, школа, погост. Девки пели, мужики на гармошке играли, скотина какая-никакая. Трудились, женились, детей рожали. Все. Нет деревни Пупкино. Вырезали к ебени матери. Зато какой замечательный маслопровод у тягача ИС-100 ХУЙ С ГОРЫ! Ну посудите сами, разве это не хорошая мена за какое-то засраное Пупкино? У нас этих Пупкиных – вся Россия, а маслопровод нужен позарез! Без него мы никуда… И сидят якобы умные люди, кивают головой, поправляя очки. И действительно: куда мы без маслопровода? Без него ни в космос полететь, ни бомбу подвезти.

Или вот хутор Говнищи. Говнищи – они и есть говнищи. Вот мы их и удавили. За ненадобностью. А взамен – не поверите: отличные кормораздатчики для свиней. Город Кислобздеевск – расстрелян за синтетический каучук. Село Емелино – утоплено за шикарные подметки для солдатских сапог, а станица Мухосранская – уморена голодом. На этот раз – просто так. По ошибке. Но здесь мы признаем: да, были перегибы. Что есть – то есть. И со всей большевистской прямотой говорим – с Мухосранской перегиб вышел; как говорится – головокружение от успехов…

Люди! Ау! Да провались она пропадом, эта говенная промышленность, которую только что бульдозером снести! Не будет от такой промышленности ни толку, ни счастья, ни будущего. Она же на крови! И ведь так и случилось. Не получилось нам, оставшимся в живых, счастья от этих смертей.

И вот еще вопрос: а от такой победы нам какое счастье привалило? Полной ложкой ели мы это счастье. Не в пример какой-нибудь Германии или Японии. И апофеозом этого счастья стала мечта любого советского гражданина – автомобиль «Жигули», лицензионный вариант «Фиат 124» образца 1964 года, с барского плеча, за ненадобностью проданный нам проигравшими войну итальянцами и до сих пор радующий многих наших соотечественников как максимальная роскошь, которую они могут себе позволить.

Какое сладкое слово – победа. Победа… Победа? Бои за взятие Будапешта длились зимой 1944/45 года 108 дней. Потери Красной армии составили 320 тысяч человек только убитыми. Чтобы понятно было, что такое 320 тысяч человек, я скажу, что это примерно население сегодняшнего Смоленска.

В 1956 году Будапешт восстал. Мы его – танками. Опять бои. Опять потери с обеих сторон. С тех пор венгры нас дежурно ненавидели. А мы им, взамен вонючих «икарусов», нефть по цене втрое ниже мировой. И в концовке – еще должны остались. Отдавали венгерский долг, наделанный коммунистами, еще лет десять уже в 90-х.

Ну что, есть теперь у нас Будапешт? Нет Будапешта… И Смоленска нет… Целый Смоленск одних мужиков. Здоровых, работящих, молодых и постарше. Семейных и холостых. Работники, цвет нации. На хера тебе был этот Будапешт, Иосиф Виссарионович? Какую задачу ты решал? Для чего? Кого ты освобождал? Какому богу ты молился? Как тебе там, в земле, лежится? Эх…

А ведь еще были Варшава, Кенигсберг, Берлин, Прага, Вена, Белград, сотни городов и деревень, форсирование рек, оборонительных рубежей… Угробили Брянск, Таганрог, Самару с Саратовым, Нижний, Петербург с Москвой, еще с десяток городов и десятки тысяч деревень… Брали Киев – теряли Воронеж. Брали Минск – теряли Астрахань. И где теперь эти Минск с Киевом? Нет ни Киева, ни Воронежа. Это у вас называется победа, господа патриоты? Если это победа, тогда что такое поражение?

Не-не, заверещат патриоты. Вы не так считаете. Так нельзя считать. А геополитический выигрыш, а ведущая роль на международной арене в послевоенный период и др. и пр. и так далее?

А я тогда предложу вам за этот самый выигрыш следующую мену. Вы отдаете на убой своего ребеночка, а я вам – геополитический выигрыш и еще поилку для коров вдобавок. Поверьте, это я по-божески. В сталинской арифметике на одного убитого и одной поилки не получалось, так, гайка какая-нибудь и аршин «геополитической» земли где-нибудь в польских болотах. В этом аршине его и похоронили… Ну как вам сделочка? Что, не нравится? А что ж вы чужих детей так легко раздаете? А?

Или вот себя любимого… Вы приходите в специальное присутствие. Заполняете бланк. Вас фотографируют, ставят штампик, выдают фанерную звезду на могилку и… в расход. И в зависимости от выбора либо мы одну миллионную процента ВВП приращиваем, либо два вершка земли где-нибудь в Арктике прирезаем к своей любимой Родине. А как душевые показатели растут! За вычетом вас-то на остальных больше приходится… Что, опять не нравится? А почему? Вроде все в рамках вашей идиотской логики, а вам опять не нравится? Что здесь-то не так, а? Как-то у вас непатриотично получается… Вот талдычите вы о «ненапрасных» жертвах, а как собой пожертвовать – так в кусты. Некрасиво… Это ж одно удовольствие – за Родину пасть!

Так что же такое произошло? Что же случилось с русским народом? Каким он стал без этих людей? Без московской профессуры, которую, назвав «народным ополчением», Сталин осенью сорок первого отправил без оружия умирать на подступах к столице? Без уморенной блокадным голодом старой питерской интеллигенции? Без русского мужика, угробленного в войне и коллективизации? Без десятков миллионов неродившихся детей, поскольку потенциальные родители, находясь в сталинском лагере, не смогли произвести их на свет?