Откровение Дионисия

— Спаси Господи, владыка.

— А что до росписи храма нашего Рождества Богородицы, то у меня сомнений нету. С такими помощниками — сыновьями, да с Божьей помощью тебе, первому на Руси изографу писать будет в радость. А мы будем молиться за тебя и дело твое богоугодное.

— И у меня сомнений нет, владыка,… но хочу я на дело одно у тебя благословения испросить.

— Говори.

— Надумал я перед началом столь великого дела сходить к старцу Нилу на Сору — реку.

— Что ж… Дума твоя похвальна. Сходи, сходи к старцу. Дорогу знаешь ли в пустынь его?

— У тебя тут я не в первый раз, а вот у старца не бывал еще.

— Добро, коли так. Дам я в проводники тебе инока Досифея. Он к Нилу скорые тропки знает, да и там поможет… Старец Нил-человек строгих правил. Не всякого к себе пустит. Но ты, думаю, зря не сходишь.

— Благодарствую, владыка… Пойду со старшим сыном Феодосием.

— С Богом. Благословляю тебя и твоего чада сходить к старцу Нилу. Получить благословение от него — великое благо. Сие означает укрепление во всяком деле.

— Спаси, Господи. А еще глядел я сейчас владыку Спиридона, да что-то не увидел.

— Ушел он в Кириллов монастырь к старцу Гурию, да к отцу Вассиану для беседы.

— Побеседовать с владыкой и мне бы надо… Встретился нам в дороге сюда человек один, странник. Тоже к Нилу идет и к старцам кирилловским Укрепиться вере хочет. Так он сказывал, что на Москве ныне опять еретики смущают народ православный.

— Ведаю о том. Владыка Геннадий Новгородский грамоту прислал о новых еретиках. Спиридон и пошел к старцам. Вот вернется, тогда обо всем и потолкуем.

— Прослышал я, что он и нашим ремеслом владеет. Хочу просить его о помощи. Работы много, а дней до Рождества маловато осталось.

— Спиридон поможет. Мы ним толковали о сем… К твоим же чадам я иноков приставлю на послушание краски тереть. Так ли я мыслю?

— Спаси, Господи, владыка. Все так.

— Ну, тогда с Богом, — встал с лавки Иоасаф.

3

Едва заметная тропка, поросшая травой и угадываемая только лишь иноком Досифеем, петляет то по низкой и мокрой луговине, то поднимается на песчаный взгорок с молодыми сосенками, то ныряет во влажную тень лиственного леса.

Всю дорогу от Ферапонтовской обители путники шли молча и почти не останавливаясь. Лишь когда тропа вывела их на широкую опушку небольшого соснового бора, откуда стали видны вдруг все окрестные дали, Досифей остановился и, перекрестившись, произнес:

— Слава тебе, Господи… Вон за тем лесом… Передохнем маленько. Теперь уже скоро.

И Досифей первым сел прямо на землю.

— Дремучая тропа, — сказал Дионисий, присаживаясь рядом. — Видно мало сюда людей ходит.

— Мы шли по нашим тропам, а в скит к старцу Нилу обычаем ходят из Кириллова монастыря. Я там тоже хаживал. Там дорога торнее.

— Много ходят?

— Больше по праздникам. Помолиться у них в скиту. Да недужных привозят. А так братия там живет строго. Одиноко…

— Слышал и я, что у старца Нила правила строгие.

— Отец Нил сам и устав писал. Ведь он даже на Святой горе Афонской побывал и все познал, всю жизнь тамошнюю иноческую. Ныне такого строгого жительства нигде больше на Руси нет. Только тут, у старца Нила.

— Строже, чем в монастыре?

— Строже… Живет братия в безмолвии по кельям. Вместе только в своей церкви собираются на всенощное бдение по воскресениям, да по большим праздникам. А так безмолвствуют, книги переписывают.

— Книги?

— Да… Старец книги с Афона принес, из Царьграда, с Москвы. В Кириллове монастыре тоже книг много. Старец Нил в пустынь свою неграмотного человека не возьмет. Вот и переписывают, трудятся. Тем и живут.

— Сказывали мне, что в церкви у них не украшено.

— Отец Нил даже даров не берет. Украшения в церкви и в одеждах у них почитается за грех. Едят и пьют тоже мало. Живут молитвою, — сказывал Досифей и поднялся. — Пошли с Богом.

Тропа опять завела путников в лес, и они снова шли по ней молча до тех пор, пока среди деревьев не появился просвет и они очутились на краю дремучей чащи.

— Ну, вот и пришли, слава Богу, — остановился, перекрестившись, Досифей.

Перед взором путников открылась большая поляна. За нею виднелась речушка, на берегу которой за жердяной оградой они увидели деревянную церквушку. Вокруг нее по всей поляне были разбросаны избушки-кельи.

— И церковь и кельи стоят на холмах каких-то. Отчего так? — спросил Досифея Феодосий.

— Место тут низкое, мокрое. Под церковь и под кельи землю таскали в коробьях, — пояснил Досифей.

— А старца Нила которая келья?

— Вон там, — показал рукой инок, — у излучины Соры у них меленка стоит. Видишь?

— Вижу, — кивнул Феодосий.

— Вот за ней, в сторонке у самого леса и есть келья Нила.

Подойдя к пряслу, Досифей с Феодосием отодвинули верхние жерди и все перелезли через ограду.

Тишина кругом была поразительна. Не слышалось ни человеческого голоса, ни лая собаки, ни крика птицы, хотя путники стояли, казалось, среди большого поселения, сейчас будто вымершего.

— Пойду в сторожку, — сказал Досифей спутникам. — У них тут в сторожах мирянин Игнат, который часы уставляет, печи топит, по кельям ходит. Он и старцу о нас скажет.

Досифей зашел в избушку, стоявшую рядом с церковкой и вскоре показался оттуда вместе с мужичком невысокого роста в крашенинном кафтане, серых портах и в лыковых лапотках. Подойдя к Дионисию и Феодосию, Игнат снял колпак и молча поклонился.

— Игнат нам церковь отворит, а сам к старцу сходит, — сказал Досифей. — А мы Господу помолимся после дальней дороги.

Игнат поднялся по ступеням к дверям церкви, отворил их, опять молча поклонился и неторопко пошел к дальней келье скита…

…После краткой молитвы в церкви Дионисий с Феодосием и Досифеем сидели на завалинке у сторожки, когда появился Игнат.

— Отец Нил зовет вас, — сказал Игнат, — но сперва велел накормить, напоить, а потом и к нему проводи ть.

Путники поднялись в крыльцо к рукомойнику-утице, висевшему под перекладиной. Игнат скрылся за дверью и тут же вернулся с рушником-платом…

… После трапезы все пошли по тропке от сторожки и еще издали увидели у дальней кельи старца с белой бородой и в черном монашеском одеянии. Отец Нил сам вышел встречать пришедших к нему путников.