Откровение

Томас от усталости даже не очень-то удивился, что едут на таком странном звере. Фол часто поворачивал голову, завел разговор с каликой об устройстве мира, едва не сверзился в огонь. От него несло вином, Томас вяло подумал, что наверняка сам свалится в огненный поток, либо их уронит, но сил не было спорить, равнодушными глазами смотрел, как кентавр выбрал самое широкое место, огонь полыхает так, что не видно другой берег.

— Держитесь крепче, — предупредил Фол.

По железу звякнуло, Томас ощутил, что панцирь сминается под ладонью калики, их прижало друг к другу, пахнуло огнем. Оранжевая стена надвинулась, вокруг запылало.

Копыта гремели, кентавр все же успевал увидеть торчащие из огненной лавы камни, раскаленные и обугленные. Однажды вскрикнул, явно копыта попали в кипящее, или же волна плеснула выше, но могучие мышцы ходили под Томасом как сытые удавы, тугие как старое дерево, кентавр сопел, почти рычал, огонь бросался в лицо уже не оранжевый — красный. Томас обеими руками закрывал голову. Волосы мигом высохли, трещали, он уловил запах паленого, и тут впереди в красной ревущей стене огня мелькнуло на миг коричневое, они влетели в эту щель, впереди раскинулась безжизненная каменная россыпь с почти черной стеной впереди. Копыта простучали уже медленнее, могучий голос прохрипел:

— Слезайте... Фу, старею.

Томас покачивался, одуревший от жара, скачки, грохота. В спину все еще пекло, страшная река еще близко, а Олег спрыгнул, Томас услышал голос:

— Да нет, Фол. Это у моего друга задница тяжеловата.

Томас всхрапнул от оскорбления как кентавр, поспешно соскочил следом. Колени подогнулись, спина кентавра выше чем у рослого боевого жеребца, Томас уперся ладонями в каменистую землю, разогнулся с достоинством высокорожденного.

Река страшно горела в десятке шагов, ветерок относил жар, но Томас чувствовал, как продолжают накаляться доспехи. Калика и Фол беседовали, Томас уловил насмешку в голосе кентавра, калика раздраженно оправдывался, промелькнуло что-то о бабах, затем Олег звучно шлепнул по лоснящемуся боку кентавра:

— Знаешь, когда начинается старость? Когда все молодые женщины начинают казаться красивыми.

Кентавр почесался, хвост его мерно шелестел по бокам. Какие мухи, подумал Томас, вместо веера...

Олег толкнул, Томас поспешно попятился от реки, успел поклониться их перевозчику с достоинством, хоть и наполовину человек, но зато другая половина — не какая-нибудь корова, а благородный конь, Томас разбирался в конях достаточно, чтобы оценить стать, красоту и мощь ног этого Фола, высоту бабок, подтянутый пах и ширину костей груди.

Навстречу дул злой пронизывающий ветер. Доспехи быстро остыли, Томас чувствовал как узкие струйки врываются в щели. Рубашка быстро высохла. Холодные струи неприятно холодили кожу.

Олег гнал почти бегом, камень гремел под тяжелыми сапогами. Каменная гряда приближалась, и только когда вбежали в тень, такую же черную, как деготь, Томас слышал как волхв перевел дух:

— Ты голый без доспехов... а я — на этой равнине, где и спрятаться негде.

— Я не только голый, — признался Томас, — но и со снятой заживо кожей.

Олег метнул быстрый взор, Томас поспешно отвел глаза. Если он дважды ощутил чей-то недобрый взгляд на себе, то калика с его чутьем, мог ощутить и нечто больше.

Запыхавшись, они взбирались по скалам, надо уйти как можно дальше от места, где их заметили, когда Олег насторожился, вскинул ладонь. Томас

мгновенно замер. Некоторое время слышал только свое хриплое дыхание, надсадное, как у старого Змея, затем донеслись далекие удары железа о камень.

Олег хмуро бросил:

— Знакомо, не так ли?

Дальше была неслыханно огромная яма с круглыми краями. До противоположного края с полсотни верст, яма опускалась в бездну мелкими уступами. На каждом уступе черно от копошащихся фигурок, а стук кирок и молотов сливался в неумолчный шум, словно шел нескончаемый дождь. Марево пыли закрывало ту сторону, как и глубь, видно только, как на ниточках канатов выныривают комочки камня.

Томас проговорил ненавидяще:

— И тут каменоломня!

— Глядишь, — добавил Олег, — все тот же барон Оцет строит себе замок. А почему в аду должно быть что-то иначе? Как будто не люди его строят!

— Ладно, — прохрипел Томас, — как обходить будем?

— Зачем?

— Это тебе везде тепло, — бросил Томас раздраженно. — Думать, Истину искать, всякую хреновину придумывать на головы простых честных рыцарей...

— Простых королей, — добавил в тон Олег. — Простых, как твой конь.

— У меня не было простых коней, — огрызнулся Томас оскорблено.

Ветерок качнул марево пыли, среди человеческих фигурок яснее проступили нечеловеческие, в полтора раза выше, с плетьми в длинных руках. Томас услышал окрики, свист рассекаемого воздуха, крики боли. Плети врезались в плоть каторжников с резкими хлопками, и в шум дождя часто вплетались эти щелчки, будто часть капель щелкала по туго натянутому бараньему пузырю в окне.

Олег присмотрелся, начал спускаться, выбрав узкую тропку слегка наискось. Томас оглядывался, держа меч наготове. Мокрые от пота изможденные фигуры каторжников приближались. Олег пробрался над их головами, присел на корточки.

Каторжники с усилием втаскивали на толстых пеньковых канатах огромные глыбы с уже обтесанными краями. Каждый камень поднимали по восемь человек, жилы натягивались так, что едва не рвались от натуги. Под тонкой кожей, изорванной бичом, ребра ходили ходуном, а сиплое дыхание вплеталось в общий мерный шум каменоломни.

Олег всмотрелся, позвал тихонько:

— Фагим!.. Эй, Фагим!

Один каторжник вздрогнул, дико огляделся. Томас видел, как вздрогнул, когда поднял голову, и глаза нашли Олега. Красноволосый отшельник выглядел в самом деле страшновато, но Томас считал, что он-то привык, а другим может стать не по себе даже в аду.

— Ты... — прошептал невольник. — Ты тоже здесь...

— Судьба, — ответил Олег.

Невольник, которого Олег называл Фагимом, выпустил из рук канат, опасливо оглянулся, сделал шаг в сторону, оказавшись прямо под Олегом. Вдруг глаза расширились:

— Ты... ты во плоти?

— Да, — ответил Олег, — потому мне труднее, чем тебе.

Фагим отшатнулся. На лице отразилась хищная радость, потом недоверие, снова радость, что перешла в ликование. Он оглянулся, поискал глазами здоровенного беса, тот в двух десятках шагов нещадно стегал кого-то так, что летели клочья.

— Надо быть безумным... — прошептал он крепнущим голосом.

— Ты мне это уже говорил, — напомнил Олег. — И не один раз. Подскажи, как добраться до Вельзевула?

Фагим отшатнулся. Круглые глаза стали как у ястреба: