Откровение
Шрифт:
– Дашка, слезь, я сейчас встану - и ты упадешь!
Но жар-птица продолжает свои детские забавы. А я при этом думаю: "Боже, до чего ж сильна наследственность. Она в точности копирует то, что делала её покойная мать! Инстинкт!". А наездница только смеется.
Мои книжки про дегенерацию, половые извращения и психические болезни лежат на полке в её комнате. Но Даша их читать не стала, просто полистала и небрежно говорит:
– Я все это и без вас знаю...
Иногда я сажусь в машину и еду с моей новой дочуркой в наш соседний зоопарк или в ботанический сад неподалеку, или на озеро, где плавают дикие
Во время этих прогулок Даша ведет себя как примерная девочка. Иногда она даже берет меня под руку. Но психиатры говорят, что когда дочь уж слишком ласкается к своему отцу, то это комплекс Электры. И действительно - это было у моей лесбийской невесты Наташи Мейер, которая любила ходить под ручку со своим отцом, и говорила мне, что люди принимают их за мужа с женой. А тут и Дашка чудит: как только вблизи появляются какие-то знакомые, она демонстративно вешается мне на шею, словно она моя любовница. Все это детские игры, но комплекс Электры связан с лесбиянством. И мне становится жалко Дашку. А она только смеется.
В нашем соседском ботаническом саду во Флашинге масса райских яблок, которые американцы почему-то не едят. Я поехал с Дашкой и нарвал целый мешок этих маленьких райских яблок, похожих на вишни, привез их домой и сварил из них прекрасное варенье. Дашка с величайшим удовольствием съела несколько банок моего варенья. И мне приятно, что покормил сиротку. Потом мы нашли в том же ботаническом саду несколько деревьев айвы, которую американцы тоже не едят. И опять я наварил прекрасного айвового варенья и кормил им мою сиротку. Почти семейная идиллия...
Из наших разговоров выясняется такая родословная Даши: ее дед был подполковник КГБ по фамилии Зубков, вроде русский, её бабка была татарка, а её мать была русская, у которой второй муж был еврей, который сейчас живет в Бруклине и у которого сейчас вторая жена - еврейка.
– Почему же ты после смерти матери не жила с отчимом?
– спрашиваю я.
– Он ко мне приставал. И я от него сбежала.
Однако синодальные старушки, которые прекрасно знают Дашу, говорят, что её мать называла себя еврейкой. Какая-то еврейская путаница. По теории вероятности, вероятно, что ее мать была полуеврейка, а Даша четвертьеврейка. Все это еврейская третья волна, осевшая на Брайтон-бич.
Поскольку внешне Даша очень хорошенькая, у нее, конечно, есть кавалеры, тоже студенты. И она откровенно советуется со мной:
– Мой первый бойфренд глупенький, он даже не знает, как в постель ложиться. А насчет второго бойфренда я подумаю. Раньше, как через две недели, я ни с кем в постель не иду. Постепенно выясняется, что сиротка не такая уж бедная, мать перед смертью устроила дочке хорошую страховку, и митрополит нажал на своих прихожан и собрал для Даши солидное наследство. Вот она и живет на проценты с этого капитала.
Помимо кавалеров у Даши есть еще хорошая подружка Вера Ефремова. У неё отец полуеврей, мать еврейка, а Вера, значит, на 3/4 еврейка. Тоже из третьей волны. Вера тоже кончила русскую гимназию и колледж.
– Кто там учится в этой русской гимназии?
– спрашиваю я.
– Все евреи и один
негритенок.– А ты?
– Я была единственная русская.
Родители Веры не работают, а учат английский язык и живут на велфэр, то есть специальную пенсию для всяких социальных паразитов. Вера тоже не работает, а чему-то учится и спит с американским парнем, который торгует сыром, как сообщила мне Даша.
Выглядит Вера довольно хорошо: этакая смазливая девица, немножко крупнее и немножко старше Даши. Ходит она в американских дангеризах, заправленных в русские сапоги.
– Она производит хорошее впечатление, - говорю я.
– Не такая психованная, как ты.
– О-о, вы её не знаете. Она дома ногой выбила окно и Выбросила телефон в окно. Это чтобы её мать не говорила Долго по телефону. Так что не все то золото, что блестит. И спит она с каким-то дураком.
Вера остается ночевать вместе с Дашей. У меня в гостиной две кушетки. На одной спит Даша, и я предлагаю постелить для Веры на второй кушетке.
– Нет, нет, не нужно, - возражает Даша.
– Мы будем спать вместе, - и две голые красотки уже валяются в постели и хихикают. А я пошел на кухню читать мою газету. Пусть себе Девчонки забавляются.
Подошел день рождения Даши, ей исполнилось 19 лет. Сидит она одна в своей комнате, и стало ей скучно. Приходит она ко мне на кухню, достает из буфета бутылку водки и говорит:
– Григорий Петрович, давайте выпьем!
Как хозяйка дома, она достала рюмки и разливает водку. Сидим мы и выпиваем. Тут я вспомнил, что у меня в спальне, среди запонок и пряжек, лежит красивый русский православный крестик - золотой с голубой эмалью. Когда-то я случайно увидел его в американском ломбарде и купил просто так, как красивую игрушку.
– Даша, вот тебе подарок, - говорю я.
– Тут и хорошая надпись по-русски: "Господи, спаси и сохрани". Может быть, это тебе поможет в жизни.
Даше этот крестик так понравился, что она пустилась в пляс. Завела кассету с музыкой Володи Высоцкого и танцует у меня по кухне. Потом разбила одну чашку, затем вторую чашку - и распевает песни "Эх, Володенька!". Я подметаю шваброй осколки разбитых чашек, а плясунья улеглась на полу и продолжает танцевать, лежа на спине. Я так растрогался, что говорю:
– Даша, у меня там валяются еще два обручальных кольца. Мне они не нужны. Хочешь, я их тебе тоже подарю?
– А какая у них история?
– Одна моя невеста, Наташа Кларксон, оказалась лесбиянкой и садисткой. А вторая, моя жена Киса, тоже оказалась дефективная. Ох, Господи, спаси и сохрани!
– Нет, такие обручальные кольца приносят только несчастье. Я боюсь.
Натанцевавшись вдоволь, Даша лежит на полу и вздыхает:
– Я подняться не могу. Григорий Петрович, возьмите меня и отнесите в постель.
Несколько дней спустя Дашке что-то не понравилось, она схватила тяжелую открывалку для консервов и замахнулась на меня. Я схватил её за руку и вырвал у нее открывалку. Тогда она полезла со мной в драку и пытается стукнуть меня коленом между ног, как последняя босячка.
– Ведь этой открывалкой можно убить человека!
– говорю я.
– Ты опять даешь людям жару, как жар-птица. Так вот, завтра же ищи себе другую квартиру.
Жар-птица надула губы и ушла в свою комнату. На следующий день мне звонит Лека из Толстовского Фонда: