Откровения людоеда
Шрифт:
— Бог знает, что Бог чувствовал, мой мальчик. Я думаю, что ты, возможно, как бы то ни было, слегка ненормальный.
— Мой отец тоже говорил именно так.
— У тебя есть отец? Я всегда представлял, что ты сорвался вниз на эту землю единым и цельным с вершины Олимпа. И, видят боги Олимпа, я буду скучать по тебе!
— Это всего лишь способ говорить.
— Это будет наша последняя ночь вместе. Я бы лучше использовал ее на полную.
Мастер Эгберт повернулся на свое огромное брюхо, словно беспомощный выброшенный на берег кит, содрогающийся и задыхающийся; он схватил свои потные, покрытые темными волосами ягодицы и с трудом раздвинул их.
— Здесь, — сказал он тоном няни, предлагающей свою беспокойную заботу, — соблазнительный douceur [102] —
И в последний раз я потерялся в этих мрачных глубинах, окутанных ядовитыми испарениями.
Это третий раз, когда я видел заключенного 022654, англичанина Криспа; ранее было проведено несколько специальных обследований в блоках Санта Катерина и Сан Марко, после него заключенный 022654 был переведен из Санта Катерина в блок Сан Марко после попытки отгрызть правую ногу заключенного, находящегося по соседству, пока тот спал.
102
Рагу из баранины с репой и морковью (фр.).
Я делаю сознательное усилие, чтобы быть беспристрастным в этом случае, разве что во имя своей профессиональной честности, но я нахожу, что мне все труднее и труднее достичь объективности; к своему стыду, я вынужден признать, что мне крайне не нравится заключенный 022654, и я сожалею, что настал тот день, когда личные чувства скрестились с продвижением моей работы— или, по крайней мере, серьезно воспрепятствовали этому. Крисп презирает меня, я знаю, но не из-за этого я чувствую такое отвращение по отношению к нему — далеко не из-за этого! На самом деле, я с гордостью могу сказать, что всегда был нейтрален к тем чувствам, которые испытывают ко мне пациенты. Нет — он именно омерзителен мне, и просто потому, что он омерзителен. В этом человеке есть что-то, какая то внутренняя вещь, которую я до сих пор не могу точно определить — ощущение, излучение, само-откровение, называйте это как хотите, — которое я нахожу совершенно мерзким. Доверие, которое on вызывает, кажется мне просто отвратительным внешним проявлением этого внутреннего духовного распада — как бы то ни было, я не сомневаюсь, что он безнравственен, поскольку только этим утром он описал мне со сладострастными деталями, как он сделал очень редкоеFricass"ue de Rognons de Veau au Vin Blanc с соками, извлеченными из — соскобленными с — половых органов проститутки, которой он затем предложил прислуживать в ресторане, полном ничего не подозревающих и невинных гостей, приглашенных к обеду. Что еще хуже, он пытался убедить меня в том, что это на самом деле был глубокий творческий акт. Даже если это оскорбляет меня как представителя моей профессии, поскольку я вынужден сказать это,сказать это я просто обязан: Орландо Крисп — чудовище.
Я поначалу думал, что мать Криспа,его «Королева Хайгейта», была единственным доминирующим воздействием в жизни, но теперь я обнаружил — признаюсь, отчасти — к своему удивлению, что это не так; он начал говорить о двух людях, полагаю, близнецах, которых он называет Жак и Жанна. Кажется, что эти личности — являются ли они вымыслом развращенного воображения Криспа или нет — сыграли важную часть в его превращении в убийцу и безумца, и, следовательно, мне необходимо убедить его рассказать о них гораздо больше, что он и сделает в дальнейшем. Этот человек столь невыносимо надменен! Каждый вопрос, мной задаваемый, любое предположение, которое я делаю, любую возможность, излагаемую мной, он с презрением отвергает. Только когда он говорит о своей матери, он становится менее всего сговорчивым или отзывчивым, и поэтому, если я могу привести его к точке, в которой он начнет рассказывать мне об этих близнецах, Жаке и Жанне, как он рассказывает о своей Королеве Хайгейта, я достигну величайшего прогресса.
Я установил, что Хайгейт — это пригород на севере Лондона; Карл Маркс, вероятно, похоронен на местном кладбище; тем не менее, я не думаю, что этот факт имеет какое-либо отношение к данному случаю. Я рекомендовал продление текущего курса лечения для заключенного 022654.
Отчет зарегистрирован Лучиано Касти, главным офицером медицинской службы тюрьмы.
IV
Il Bistro
Оно называлось достаточно просто — «II Bistro».Расположено оно было на узкой улице рядом с Кембриджской площадью (и поэтому идеальное для театралов), снаружи в нем не было ничего впечатляющего, но в нем было определенное изящество,месторасположение было завидным, и это заведение было целиком моим. Более того, там была двуспальная комната над помещениями, арендованная на девяносто пять лет, из которых осталось еще семнадцать. В конце концов, я принял решение приобрести ее после того, как узнал, к своему искреннему удивлению, что миссис Батли-Баттерс оставила мне еще двадцать тысяч фунтов в своем завещании. Боже, благослови омерзительную старую свинью.
Прежний владелец, Жап-Клод Фаллон, сам купил роскошную пригородную гостиницу в Девоне (я не буду называть ее, он все еще содержит ее и преуспевает в свои преклонные годы) и был озабочен переездом из Лондона как можно быстрее.
— Что ты сделаешь с Жаком и Жанной? — спросил он за два дня до того, как я должен был въехать.
— С кем?
— Разве я не говорил тебе про Жака и Жанну?
— Нет, Жан-Клод, не говорил.
— Они переходят вместе с «II Bistro».
— Нет, если я не захочу, чтобы они переходили, — сдержанно ответил я.
— Ох, но топ ami, топ eherОрландо, ты захочешь, чтобы они остались, как только увидишь их. Ты не можешь вышвырнуть их вон; куда они пойдут, что будут делать?
— Хорошо, а что же именно они делают?
— Жак помогает на кухне, а Жанна обслуживает столики. Но это еще не все — они делают все, что тебе от них нужно. Они великолепны, топ ami.Жак — очень талантливый молодой человек, а в Жанну влюблен каждый посетитель. Да и в Жака тоже. Они оба прекрасно подходят для дела.
— У меня не так много времени, чтобы знакомиться с ними, Жан-Клод.
— Поверь мне, Орландо, это не займет много времени. Жак и Жанна были моей правой и левой рукой — так вы говорите по-английски?
— Вроде того.
— Хорошо. Тогда, вот что они собой представляют. Ох, Орландо, подожди, и сам все увидишь!
И с тех пор я был вынужден довольствоваться этим.
Невыносимые Близнецы
Для меня было совершенной неожиданностью, когда я, в конце концов, увидел Жака и Жанну. Неудивительно, что они были близнецами, оба были бледны, сероглазы, одно яйцевидное лицо идеально повторяло другое; у обоих были светлые волосы и небольшая родинка в уголке идеального маленького рта, утонченно, но непреодолимо приглашающего к осторожным поцелуям, как я подумал.
Жан-Клод не предупредил меня, что эти два создания столь своеобразны; в них определенно было что-то не от мира сего, но я также заметил стальную твердость, скрываемую внешностью, неописуемую смесь непоколебимости и решительности, почти некую свирепость. Я предположил, что они будут действовать как один, когда понадобиться проявить свирепость. Они вызывали у меня подозрение, но были откровенно привлекательными. Они также были просто немного самонадеянными, чтобы понравиться мне — даже дерзкими.
— Мы будем счастливы служить вам, как служили Жан-Клоду, — заявил Жак с едва заметным акцентом.
— Я явно столкнулся с fait accompli , [103] — сказал я.
Глаза Жанны слегка расширились.
— Вы ведь не будете думать о нашем увольнении? — спросила она.
— Вообще-то не совсем так.
— Тогда что?
— Просто вот так — я думаю, что предпочел бы решить это самостоятельно.
103
Совершившийся факт (фр.).