Откровенные диалоги о штрафниках Великой Отечественной

Легенды о штрафных батальонах в Красной Армии появлялись оттого, что тема эта в советские времена была закрыта. Истории, надерганные из россказней штабных сидельцев или штатных дезинформаторов известных органов, стали трансформироваться в сомнительные статейки, которые появлялись в открытой печати. Штрафные батальоны, конечно же, были, заградотряды тоже. Наш рассказ о другом, – о том, как формировались офицерские штрафбаты и как они воевали. Об этом газете «Площадь труда» рассказал генерал-майор в отставке Александр Васильевич Пыльцын, который воевал в штрафбате, командуя штрафниками, ходил вместе с ними в атаки, участвовал в рукопашных схватках, терял боевых товарищей, был неоднократно ранен. Он автор известных книг «Штрафной удар, Или как офицерский штрафбат дошел до Берлина» и весьма популярной «Правда о штрафбатах».

После школьного бала

21 июня 1941 года после выпускного школьного бала в Облученской средней школе наш герой отправился с одноклассниками на станцию Бира, что недалеко, там же, на Дальнем Востоке, где располагался районный военкомат. Тогда большинство ребят хотели стать военными. Многие уже подали заявления о направлении их в танковые и авиационные училища или на флот, а Александр Пыльцын мечтал поступить в Новосибирский военный институт железнодорожного транспорта и стать инженером, поскольку происходил из семьи потомственных железнодорожников.

Прибыли в Биру в воскресный день, развлекались в парке, когда в 7 часов вечера (в Москве ещё было 12 дня) по радио раздался голос наркома Молотова, который объявил о начале войны. Тогда в военкоматы образовались очереди – и стар и млад рвались на фронт. Пыльцын с одноклассниками тоже были в их числе, но когда до ребят дошла очередь, выяснилось, что мест в военных училищах больше нет, и всем им суждено начинать службу рядовыми солдатами здесь же, на Дальнем Востоке, поскольку ждали, что стратегический союзник Германии Япония тоже пойдет войной на СССР.

Отслужив полгода в разведвзводе полка под Благовещенском, Александр Пыльцын получил направление в военное училище, из которого всего через 6 месяцев вышел лейтенантом и был оставлен служить в войсках пока ещё не действующего Дальневосточного Фронта.

Назначение

Как и многие офицеры, Александр регулярно подавал заявление с просьбой отправить его на фронт, в действующую армию. Наконец его желание исполнили. Сначала направили в 27 ОПРОС (отдельный полк резерва офицерского состава) Белорусского фронта. Потом приехал представитель из штрафного батальона, посмотрел личное дело и сказал: «Ну все, лейтенант, пойдешь к нам в штрафбат». Я удивился, говорю «За что?», а он отвечает: «Не за что, а зачем! Будешь помогать штрафникам искупать их вину перед Родиной». Отобрали нас из резервного полка 18 человек, причем 17 – офицеры-фронтовики, имевшие боевой опыт, ранения, награды, а один я, «необстрелянный», хотя и с Дальневосточного Фронта.

Поскольку штрафники – это категория в звании от младшего лейтенанта до полковника, по положению командовать штрафниками отбирали наиболее опытных офицеров и направляли туда, как правило, боевых офицеров, которые могут справиться с этим контингентом. А у молодого выпускника военного училища Александра Пыльцына в 1943 году боевого опыта еще не было. Так он получил власть над людьми, которые сами еще недавно были командирами и в званиях более высоких. Как такому молодому командовать офицерами? Александр Васильевич вспоминает: «Мне было всего 20 лет, и я, чтобы казаться старше своих лет, отпустил усы, старался быть заботливым командиром. У нас командиром батальона был тогда подполковник Осипов, ему всего-то было 35 лет, а казался он нам значительно старше, был очень внимательным к бойцам, и его все звали Батей.

Я брал пример с него и с нашего командарма – генерала А.В. Горбатова, который был весьма заботлив о своих подчиненных.

8-й ОШБ офицерский штрафной

Приказ И.В. Сталина № 227, получивший название «Ни шагу назад!», был издан «для укрепления дисциплины», – рассказывает Александр Васильевич. По этому приказу и стали создавать штрафные батальоны. Россказни о зеках и политзаключенных, и тех, кто был осужден на смертную казнь, которые, якобы тоже направлялись в эти батальоны, – чистой воды вымысел. «Наш штрафбат это батальон, сформированный из офицеров, там не было ни одного рядового, дезертира или членовредителя. Это были офицеры, которые как-то проштрафились, нарушили присягу или дисциплину. Много было из числа тех, которые бежали из немецкого плена, выходили из окружения и надеялись, что, перейдя линию фронта, снова будут воевать. Воевать их направляли, но, как правило, в штрафбаты, чтобы проверить истинные намерения и цели, не поддались ли они гитлеровскому влиянию».

Боевой путь Восьмого ОШБ (отдельного штрафного батальона) Первого Белорусского фронта, или как расшифровывали его остряки-штрафники «Восьмая Образцовая Школа Баянистов Первой Белорусской филармонии», начинался еще на Сталин-градском и Донском фронтах. Прошел он боевое крещение и на Курской дуге Центрального фронта, в беспрерывных боях за Северную Украину, всю Белоруссию, в освобождении Польши, воевал на территории Германии до самого Берлина. «Кстати, таких штрафбатов с боевой историей от Сталинграда до Берлина за всё время Великой Отечественной всего было 2 – наш Восьмой и ещё Девятый 1-го Украинского фронта, остальные существовали от нескольких месяцев до года с небольшим», – говорит Пыльцын.

Число штрафбатов соответствовало количеству фронтов, и на каждом фронте – свой батальон штрафников, в редких случаях два. Исключение составляли флот и авиация, там штрафбатов не было, поэтому осужденных трибуналом офицеров с тех родов войск направляли в обычные пехотные батальоны штрафников.

Традиционный штрафбат – это пехотный род войск, как и все стрелковые батальоны и полки. «К нам поступали летчики, танкисты, артиллеристы и даже моряки. Все рода войск были представлены, поэтому при штурме немецких позиций захватывали немецкое оружие и вели огонь из него по фрицам. Даже немецкие “Фердинанды” или танки в руках наших танкистов иногда гнали тех же немцев. Все специалисты у нас были. Попадали к нам по-разному. Был у нас летчик, а угодил он в штрафбат за то, что, перегоняя с авиационного завода самолеты на фронт, один из его подчиненных решил проверить, как самолет ведёт себя, выполняя фигуры высшего пилотажа. Во время полёта он разбил самолет и погиб сам. А это – потеря для армии, ведь командир всегда отвечает за своих подчиненных. Вот и получил он 8 лет лишения свободы, и их заменили на 2 месяца штрафбата».

Этот летчик по фамилии Смешной был очень серьезным человеком. Он погиб при форсировании реки Одер. «Когда мы переправлялись на другой берег, рота у меня была около 100 человек, а на тот берег смогли переправиться около 20 человек. В том числе и он, Смешной. Он увидел, где залег немецкий фаустпатронщик, стрелявший по нашим лодкам, и вырвался вперед, чтобы подавить огневую точку. Немец бросился наутёк, но Смешной “догнал” его выстрелами. Фриц упал, летчик схватил фаустпатроны и подбил ими два немецких танка, идущие на нас. После этого остатки роты успешно пошли дальше. Но немец-фаустник был только ранен, и когда Смешной, продвигаясь вперёд, миновал фрица, тот приподнялся и разрядил автомат в спину Смешного. Все это было на моих глазах». Я просил представить его к званию Героя Советского Союза, но армейское командование документу хода не дало, заменив орденом Отечественной войны 1 степени. Вероятно, потому, что подвиг летчик совершил, будучи штрафником.

О сроках

В наших СМИ до сего времени считается, что если офицер попал в штрафбат, то выходов оттуда только два: либо ранение, либо гибель. Действительно, потери были очень большими, в среднем в 3, а в некоторых случаях и в 6 раз выше, чем в обычных стрелковых подразделениях, ведь эти подразделения направлялись на самые тяжелые участки фронта. Но наказание штрафбатом имело конкретные сроки, в зависимости от приговора трибунала или приказов начальников, которым предоставлялось право направлять в штрафбаты без суда, таких была почти половина штрафников-фронтовиков. Если по суду офицер получал 10 лет лишения свободы, то они заменялись тремя месяцами штрафбата, 8 лет и меньше – двумя месяцами, а 5 лет и меньше – месяцем штрафного батальона. У нас были офицеры, которые попадали в батальон и из тюрем. Война шла, и заключенные стали понимать, что в конце концов придет время и люди будут праздновать Победу. Многие потеряли своих близких, а они сами отсиделись в тюрьме или в лагере…. Наиболее сознательные просились на фронт, в расчете на то, что даже если он и погибнет, то его имя будет очищено от обвинений.

«Они неоднократно просились на фронт, их там несколько раз проверяли, истинны ли их намерения. В конце концов, эти офицеры, добившиеся замены тюремного или лагерного заключения отправкой в штрафбат, сами, без всякого конвоя, прибывали к нам в штрафной батальон и воевали, как правило, геройски, – говорит Пыльцын. – Относительно неправильной версии того, что штрафникам, дескать, другого выхода не было: либо быть раненным, либо умереть, то есть обязательно искупить вину своей кровью, скажу так: в 227 Приказе Сталина подобная фраза есть, но она, считаю, больше эмоциональна. Потому что в положении о штрафных батальонах первым пунктом было: из штрафного батальона офицер может выйти полностью восстановленным в офицерском звании, с соответствующими правами и должностью – если он совершит подвиг, то есть за боевые отличия, при этом предусматривалась и возможность награждения правительственными наградами, что у нас не так уж часто, но бывало; 2-й пункт – если он ранен; 3-й пункт – если он убит, погиб на фронте, то с него снималась всякая вина, и его родственники получали пенсию за погибшего офицера в том звании, в котором он был направлен в штрафбат.