Открой чакры, или умри!
Шрифт:
— На улице ты говорил со мной как ребёнок, а вот теперь у меня ощущение, что я разговариваю со взрослым человеком. Тебе, правда, десять лет, или это просто тело пацана? — спросил я.
— А так бывает, что человек не в своём теле живёт? — удивился хранитель.
— Не знаю, — сказал я, — но, мне кажется, теперь в этом мире возможно всё!
— Вы гостить будете благотворительно, или заплатите? — спросил парнишка.
— Заплатим, конечно, — сказал я.
— Я обязан был спросить, это правило. Отказать в благотворительном приёме мы никому не можем! — сказал хранитель.
— Вы
— Да, ты действительно в теме! — улыбнулся парнишка.
19. Хранитель
— Так как насчёт возраста, — всё не унимался я, — я вижу перед собой ребёнка, а разговариваю с тобой как будто со взрослым.
— Не знаю, — просто сказал хранитель, — мне самому трудно судить. Но если вспомнить самое начало, то да. Иногда я говорил что-то, что удивляло меня самого, мол, откуда я могу такое знать! Или принимал решения, которые были мне самому непонятны. Ты прав, наверное, это не совсем я. Убежище мне подсказывает, что делать. Удивительно, правда? Казалось бы, это просто место, а вот нет, не просто!
— Можно здесь такую крамолу говорить? Это не выглядит неуважительно по отношению к убежищу? — спросил я.
— Оно же не по словам судит, а по делам. Ты можешь петь соловьём, но если сделаешь что-то плохое, оно тебя как минимум выгонит, а как максимум может и наказать, — сказал хранитель.
— Да, про такие случаи я слышал, — сказал я, — поэтому в убежище лучше всегда хорошо подумать, прежде чем что-то сделать. Два раза подумать!
— А лучше три! — улыбнулся парнишка.
— Что на завтрак? Ведь ещё не время обеда, верно? — спросил я.
— Валентина Александровна! — крикнул хранитель, и в дверном проёме рядом со стойкой тут же показалась женщина. Классическая повариха из столовой. Выглядела она настолько стереотипно, что это было даже странно, — у нас гости, накорми их, как ты умеешь! И вот эту банку возьми положи на склад.
— Яичницу могу предложить! — почему-то обрадовалась Валентина Александровна, — это редкость, только в день поставки такое готовлю, но вам, можно сказать, повезло! Яйца ведь в наше время достать практически невозможно. Но наш купец привозит всегда немного, так что не отказывайтесь. Сколько вас человек?
— Двое, — сказал я, — пока двое.
— От яичницы и я не откажусь, — сказал хранитель, — на меня тоже сделай. Ну и всё остальное, что обычно на завтрак идёт, тоже сделай. Кофе там, бутерброды с маслом, ну ты сама знаешь.
— Кофе только гостям! — строго взглянула на хранителя повариха.
— Так я про них и говорю! — развёл руки в стороны хранитель, — мне чай, как обычно.
Валентина Александровна строго на него взглянула и ушла.
— И что толку, что я хранитель? Думаешь, я тут главный? — наклонившись ко мне, шёпотом сказал парнишка, — она тут главная, а не я! — он ткнул пальцем в сторону дверного проёма, — хранитель я или нет, но ем и пью я только то, что она разрешит. Вот и думай!
— Да, с женщинами нелегко! — улыбнулся я, — у неё в отношении тебя включается материнский инстинкт, а это сильнее всяких иерархий. Терпи, что я могу сказать. Бороться с этим практически невозможно!
—
Спасибо, утешил! — не убедительно поблагодарил меня парнишка.В столовую вошла Алиса.
— Ты куда пропала? Мы же вроде вместе пошли, я потом оглянулся, а тебя нет, — с лёгким возмущением в голосе сказал я.
— Здесь, оказывается, душ есть! — радостно сказала Алиса, — рекомендую! Я отмокла немного, потом думаю ещё повторить.
— Отлично! Я после завтрака схожу. Нам тут яичницу обещали! Ты как к этому относишься? — спросил я.
— К яичнице? Нормально! Кто же не любит птичьи зародыши, прошедшие термическую обработку? — сказала Алиса.
— Что она имеет в виду? — повернулся ко мне хранитель.
— Не знаю, возможно то, что яичницу не очень любит. Но ничего, если она откажется, я съем её порцию с удовольствием, — сказал я.
— Поделим! — подмигнул мне хранитель.
— Эй! — возмутилась Алиса, — я же сказала, что люблю яичницу!
— Вот и пойми её! — вздохнул я.
— Женщины! — вздохнул Хранитель.
— Да, насчёт оплаты! — негромко сказал я, меняя тему, — думаю, стоит это обсудить, пока рядом больше никого нет.
— А что, это секретно? — удивился хранитель.
— Для меня да, — сказал я, — просто мне не хотелось бы афишировать свой дар.
— Интересно, — сказал хранитель, — но не удивительно. Любой дар не стоит афишировать. За пределами убежищ жизнь суровая.
— Верно, — сказал я, — дело в том, что я шаман, и мог бы заплатить маной. Но её же не отсыплешь в банку, поэтому нужно придумать, как её передать и кому. Могу тебе.
— Мне не надо! — сказал хранитель и задумался, — мы так и не познакомились! — вдруг встрепенулся он, — я хранитель, меня так все и называют. Другого имени у меня сейчас нет. А тебя как зовут?
— Я Алик, это Алиса, — я махнул в сторону усевшейся за стол фурии, — без сознания у нас Нина. Возможно, к нам присоединится ещё одна женщина, её зовут Марта.
— Марта? — встрепенулся хранитель, — я сегодня уже слышал это имя. Оно не настолько часто встречается, чтобы за несколько часов услышать его дважды. Мы не про одну и ту же Марту говорим?
— Возможно, — не стал юлить я, — она хотела предупредить купца о готовящемся нападении ночью… мы случайно услышали разговор тех, кто готовился напасть.
— Значит, мы ваши должники! — сказал хранитель.
— Не наши, а её, — поправил я.
— Но вы же вместе, верно? — спросил хранитель.
— Да, но мы не собираемся приписывать себе её заслуги. Кстати, с ней всё в порядке? — спросил я.
— Вроде бы она ушла с купцом. Я не интересовался подробностями, но получается, что вы вряд ли её здесь дождётесь, — сказал хранитель.
— Я бы не был в этом так уверен, — сказал я, — жаль, что мы не успели с ней обсудить планы. Но раз она ушла, значит, у неё были на то свои причины. Получается, купец не стал здесь задерживаться? После дальней дороги, да ещё и после нападения, не захотел со своими людьми перевести дух?
— Он никогда не остаётся, — сказал хранитель, — приходит, разгружается, и сразу обратно. Так у него заведено. Мы, естественно, не возражаем, чтобы он со своими людьми здесь отдохнул. Но такого не было ни разу.