Откройте Америку!
Шрифт:
в самую последнюю минуту с трапа самолёта, и меня раздражали казавшиеся мне
совершенно бессмысленными приготовления к отъезду моей семьи, в которые
автора, с его мрачной рожей и брюзжанием, никто даже и не пытался вовлечь.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Пользуясь мигом свободы, я положил освежить многие московские знакомства,
долго не обновляемые по причине Переславского запоя, в чём имелся резон
в свете скоро предстоящего мне переселения в метрополию.
Также нужно было собрать сведения
с другими подобными, да и вообще, оценить обстановку и настроения в столице,
где всё теперь менялось быстро и радикально.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Я посетил несколько посреднических компаний, желавших заполучить меня,
равно и главный оффис нефтяного концерна барона, и несмотря на компьютеры,
факсы, ксероксы и прочие дефицитные вещи, заполнявшие их, остро ощутил
царившую там неустроенность и атмосферу вокзала.
Внутренние помещения, куда не приглашали клиентов, отмечала та же грязь
и неприбранность временного обиталища, какую автору в жизни не удавалось
изгнать из его собственного жилища.
Я прошёлся по неметеным улицам и дворам, посидел с друзьями в ресторанах,
кафе и барах, утративших прежний шик, и решил не особенно расстраиваться,
если вдруг моей эмиграции суждено невозможным каким-то образом произойти.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Пока я проводил разведку и психотерапию, брат мой к 28 мая успел завершить
запланированную им подготовку отлёта моего семейства полностью и с утра
устроил нам отвальную, распечатав запасы грузинских коньяков и вин.
В кругу наших близких и знкомых мы отметили предполагаемое событие,
как положено, пышной тризной, а затем отправились в Шереметьево II
на заказанном братом фургоне.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Тут я оценил размеры исхода из Империи, ибо зал международного аэропорта,
площадью побольше стадиона, был набит плотней провинциального трамвая.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
При таможенном досмотре нашей четвёрки один молодой пограничник
обратил внимание на тот комплект украшений, который носила Галина,
не броский, но элегантный, исполненный в технике северной финифти
из витого чернёного серебра и эмали.
Недорогой и произведенный не так давно, набор, хоть и был редок,
не обладал исторической или музейной ценностью, однако юноша
упорно твердил, что вещь подпадает под категорию антиквариата
и без экспертизы не подлежит вывозу.
Умная моя жена поняла причину его непреклонности, и снявши
перстень, колье и серьги, не отдала их кому-то из провожавших,
а положила на край досмотрового стола, и парень, продолжая
внимательно изучать нашу декларацию и задавать
по ней вопросы,прикрыл украшения листком и будто б ненароком смахнул в ящик.
Благодаря тому баулы с рентгенограммами ушли в багаж без досмотра,
и под сурдинку проехала честно заявленная и действительно антикварная
пудреница " Почитание Помоны ".
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Нас пропустили в закрытый пассажиронакопитель, и я рассуждал о том,
где меня возьмут наведенные Леной чекисты, тут или у трапа перед посадкой.
Но длинная рука советских органов отчего-то мешкала, и я беспрепятственно
прошёл в салон и занял указанное в билете место у иллюминатора.
Впрочем, самолёт Аэрофлота считается территорией Империи, и возможно,
храбрые дзержинцы перестраховываются и решили, пресекая сопротивление,
брать опасного беглеца пристёгнутым к авиакреслу.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
К счастью, Аэрофлот в то время всеми силами завоёвывал репутацию
среди иностранцев и оттого поил и кормил своих пассажиров беспрерывно.
На халяву я спорол несколько канопе с икрой, жюльен и пару котлет по-киевски,
запивая всё изрядным количеством дармового армянского коньяка, а затем уснул,
и забывшись, хотя некрепко, прокимарил большую часть полусуточного перелёта,
и лишь встав на почву другого континента в аэропорту Кеннеди начал трезветь,
медленно осознавая, что теперь я сверхъестественным стечением обстоятельств
или чем-то иным отсечён от корня и переселён в Америку.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
РОССИЯ. ЛЕПТА ИУДЕЯ
Рослых сосен в шишаках
Стройноногие когорты.
Большеротый плачет птах
Явно на разрыв аорты
И холмы круглят бока,
Каждый чья-нибудь Голгофа,
А в лазури облака,
Словно кудри Саваофа.
ПОМУТНЕНИЕ
О, предотъездный шиз и шик
Роскошных липовых вериг
И пьяный трёп, и пьяный сплин,
И в пьяной Мурке шесть маслин.
По миру - миром. Клином - клин.
Леча недуг родных осин,
Дотянем до аэродрома.
Арриведерчи, терцо Рома !
Прощай, преступница Москва !
Увы, живописуя смело,
Найду ли краски и слова ?
Ещё живая голова
Лежит, отсечена от тела,
И умиранья каждый миг -
Беззвучный, но ужасный крик.
* * *
Изящен, точен, словно пентаграмма,
Лес в инее красив, как Райский сад,
Застывший по изгнании Адама,
Когда дрожа от холода и срама,
Назад он обратил последний взгляд.
А Хава шла не обернувшись, прямо,
Туда, где умирал заката свет,
И Мать народов не дрожала, нет !
* * *
Запах неухоженных больных