Открытая дверь

— Нет, это я просто так, к слову.

— А вы помните Сафу? — задумчиво спросила Лейла. — У меня, например, она не выходит из головы. И чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь, что мы не должны жить по старинке, как жили наши матери.

— Да, девочки, трудная наша доля, — с горькой усмешкой произнесла Адиля, остановившись посреди комнаты. — Нашим матерям было легче. Они хоть знали свое место. А мы болтаемся, как неприкаянные. Не понимаем, что можно, а чего нельзя. Например — любить. В семье даже упоминать о любви запрещают, а по радио нам день и ночь напевают о любви. В газетах и книгах пишут, что мы равноправны, что мы свободны, а попробуй-ка воспользуйся этой свободой — всю жизнь будешь расплачиваться. Что и говорить, несчастная наша судьба!

Лейла закрыла глаза и вместо ответа начертила пальцем на ручке кресла решетку.

— Ну, ладно, пойдем, хватит философствовать! — сказала Адиля.

Проводив подруг, Лейла отправилась в комнату матери. Та сидела за швейной машинкой и строчила.

— Ушли? — спросила она, не поднимая головы.

— Ушли.

Лейла улыбнулась: мама всегда почему-то испытывала беспокойство, когда в доме гости.

Лейла взяла со стола книгу и стала перелистывать. А машинка мерно постукивала, будто прошивала строку за строкой, по которым рассеянно пробегала глазами Лейла.

Глава 5

Раздался звонок. На лице матери отразился испуг. Но когда в дверях показался Ассам, она успокоилась.

Ассам спросил, вернулся ли Махмуд, и несмело уселся напротив Лейлы. Она еще ниже опустила голову над книгой.

— Рады тебя видеть, Ассам, — бесстрастно произнесла мать, очевидно, только для того, чтобы что-то сказать. Наступило неловкое молчание. Мать продолжала строчить, а Лейла делала вид, что углубилась в чтение.

— Ты что читаешь? — спросил наконец Ассам.

— Саляма Мусу, — сухо ответила Лейла, опустив книгу.

— Где ты его раскопала?

— В библиотеке Махмуда.

— Ну, уж если читать, то можно было выбрать что-нибудь поинтереснее.

— А я почти все прочла. И считаю, что Салям Муса лучше других.

— Чем же он лучше?

— А хоть бы тем, что говорит то, что хочет. А другие, прежде чем что-либо сказать, крутят вокруг да около. — Лейла пристально посмотрела Ассаму прямо в глаза. Ассам смутился и не нашелся что ответить.

— Да, Лейла, ты в самом деле уже не маленькая.

— Милостью аллаха ваша Джамиля не сегодня-завтра замуж выйдет, — оставив шитье, сказала вдруг мать. Видно, это больше всего занимало ее сейчас.

Такой неожиданный переход застал Ассама врасплох.

— Жених не прочь все оформить хоть сегодня, — выжал он наконец из себя после некоторого замешательства.

— А как же с университетом? Разве Джамиля не будет поступать? — спросила Лейла.

— Ты сама после лицея, конечно, пойдешь в университет?

— А почему бы и нет?

— А зачем он вам нужен? Ваш девичий университет — это замужество.

Мать рассмеялась:

— Молодец, Ассам! Правильно рассуждаешь. Ты всегда здраво смотришь на вещи, не то что наши упрямцы!

— А я не думала, Ассам, что ты придерживаешься таких отсталых взглядов, — хмурясь, произнесла Лейла.

— Дело вовсе не в отсталых взглядах, Лейла. Просто я хорошо знаю, что такое университет. И не хочу, чтобы Джамиля или ты окунулась в эту атмосферу. А ты… — Ассам посмотрел на Лейлу с таким упреком, с такой болью и любовью, что Лейла почувствовала, как вспыхнуло лицо и бешено забилось сердце. Чтобы скрыть волнение, она схватила спасительную книгу и закрылась ею.

— Пойду распоряжусь насчет чаю, — поднимаясь, сказала мать.

— Что вы, тетушка! Не беспокойтесь, — смущенно пробормотал Ассам.

— Какое тут беспокойство. Пойду распоряжусь…

Лейла по-прежнему сидела закрывшись книгой.

— Лейла, — произнес Ассам глухим голосом.

Лейла вздрогнула, книга выпала из рук. Девушка подняла на Ассама глаза, лицо ее пылало, губы были чуть полуоткрыты, она притягивала его к себе какой-то магической силой, превозмочь которую Ассам был не в состоянии. Он подошел к ней вплотную.

— Лейла, — повторил он и запнулся… — Ты ведь уже догадалась, да? Догадалась, хотя я тебе еще ничего не сказал.

У Лейлы, казалось, отнялся язык. Она закрыла глаза и кивнула головой. Лицо ее сделалось серьезным.

— Но почему ты скрылся, Ассам? — спросила она упавшим голосом. — Почему не приходил все эти дни? Объясни мне!

Ассам протянул к ней руки, как бы желая сказать, что слова бессильны выразить его чувства. Потом опустил руки и вздохнул:

— Я боялся, Лейла…

— Боялся?.. Кого, меня? — удивленно спросила Лейла, ткнув рукой себя в грудь.

— И тебя боялся, — нежно посмотрев на нее, признался Ассам.

— Это почему же?

— Видишь ли, Лейла, как тебе объяснить?.. Я боялся не столько тебя, сколько себя самого, людей…

— Но какое нам дело, Ассам, до других людей?.. Я не понимаю тебя… Ничего не понимаю…

За дверью послышались шаги матери. Ассам подошел к швейной машинке и сделал вид, что рассматривает тетушкину работу.

— Чего ты тут не понимаешь? — спросила мать, входя в комнату.

— Да вот одно место в книге никак не могу понять, — нашлась Лейла после некоторого замешательства.

— А ты попроси Ассама, он тебе объяснит, — посоветовала мать, опять усаживаясь за работу.

Лейла, уже окончательно придя в себя, лукаво улыбнулась.

— В том-то и дело, что Ассам не хочет мне ничего объяснить.

С трудом пряча улыбку, Ассам посмотрел на Лейлу.

— Да, тетя, я в самом деле сказал, что не буду ей ничего объяснять!

— Ну, Ассам, это на тебя совсем не похоже. Ты ведь всегда такой внимательный. Не то что наш Махмуд, у которого никогда не хватает терпения толком что-либо объяснить.

— Он тоже, мамочка, ничего не способен объяснить! — взглянув на Ассама, заявила Лейла и громко расхохоталась.

Ассам шагнул к ней. О, как ему хотелось обнять ее, прижать ее голову к своей груди! Если бы он мог взять ее, как ребенка, на руки и унести… Чтобы она смеялась только с ним, только для него…

Хлопнула входная дверь. В комнату ворвался Махмуд. Он крепко пожал руку Ассаму, будто они не виделись по крайней мере несколько лет. Обнял мать и стал порывисто целовать ее в щеки, в лоб, в губы…