Открытие ведьм

– В жизни бы не открывать «Ашмол-782» и не снимать с полки тот чертов журнал! Это было мое пятое колдовство за весь год. Стиральная машина вообще не считается – без моих чар она затопила бы квартиру внизу.

Мэтью поднял руки – сдаюсь, мол.

– Мне все равно, Диана, пользуешься ты магией или нет. Просто я поражен тем, на что ты способна.

– Не пользуюсь я ни магией, ни колдовством – называй как хочешь. Я не такая. – Щеки у меня пылали.

– Нет, такая. Это сидит у тебя в крови и в костях. Такое же генетическое наследие, как голубые глаза и светлые волосы.

У меня никогда не получалось объяснить, почему я чураюсь магии. Сара и Эм не понимали, где же Мэтью понять? Чай остыл. Я сжалась в комок под изучающим взглядом вампира.

– Не хочу я этого, – в конце концов процедила я. – Никогда не хотела.

– Но почему? Эмпатия Амиры, которая согрела тебя сегодня, – часть ее магии. Колдовской дар ничем не хуже музыкального или поэтического, просто он другой.

– А я не желаю быть другой! – взъярилась я. – Хочу жить обыкновенной жизнью, как нормальные люди. – Вот именно. Не опасаясь, что тебя разоблачат и убьют. Я стиснула зубы, чтобы не выпалить это вслух. – Вот тебе разве не хочется быть нормальным?

– Скажу тебе как ученый, Диана: никакой «нормальности» в природе не существует. – Его тон уже не был мягким. – Нормальность – это сказочка, которой люди успокаивают себя, сталкиваясь с неопровержимыми свидетельствами того, что почти все вокруг «ненормальное».

Пусть себе говорит, я останусь при своем убеждении. Опасно быть существом иного порядка в управляемом людьми мире.

– Диана, посмотри на меня.

Вопреки всем инстинктам я посмотрела.

– Ты отталкиваешь от себя магию. Точно так же, по-твоему, поступали ученые, о которых ты пишешь. Проблема в том, что у них ничего не вышло. Даже те из них, что были людьми, не сумели полностью изгнать магию из своего мира – это твои собственные слова. Она возвращалась снова и снова.

– Это совсем другое, – шепотом ответила я. – Сейчас я говорю о своей жизни. Ею я могу управлять.

– Не другое, а то же самое, – сказал он тихо и уверенно. – Ты будешь пытаться, но у тебя ничего не выйдет, как не вышло у Роберта Гука и Исаака Ньютона. Они оба знали, что без магии мир не может существовать. Блестящий Гук, умевший мыслить в трех измерениях, изобретавший приборы и ставивший опыты, так и не раскрыл полностью свой потенциал именно из-за страха перед тайнами мироздания. А вот Ньютон… столь бесстрашного ума я никогда не встречал. Он не боялся того, что нельзя увидеть глазами и с легкостью объяснить. Он принимал все как есть. Ты, как историк, знаешь, что к теории притяжения он пришел через алхимию и веру в невидимые причины роста и перемен.

– Ну, значит, я Гук. У меня нет желания стать легендой наподобие Ньютона.

Или собственной матери.

– Страх сделал Гука желчным завистником. Он вечно оглядывался через плечо и критиковал чужие эксперименты. Так жить не годится.

– Я не буду строить свою работу на магии, – упрямилась я.

– Но ты и не Гук, – отрезал Мэтью. – Он был человеком, которому вражда с магией испортила жизнь, а ты колдунья. Тебя эта вражда уничтожит.

От этих заманчивых речей в меня закрадывался страх. Послушать Мэтью Клермонта, нечеловеком можно быть без всяких тревог и последствий. Но он вампир, ему нельзя доверять. И насчет магии он не прав. Не может быть прав. В противном случае получается, я всю жизнь сражалась с воображаемым врагом.

«Страшно тебе? Сама виновата. Приоткрыла магии дверь, вопреки собственным правилам, а следом пролез вампир со всей прочей компанией». Я вспомнила, как погибли мои родители, начала задыхаться и вся покрылась гусиной кожей.

– Я умею выживать только без магии, Мэтью.

Я дышала медленно, пытаясь не поддаться чувствам, но призраки отца и матери не желали уходить.

– Это твое выживание – ложь, к тому же неубедительная. Ты думаешь, что хорошо притворяешься, но обманываешь только себя. – Он точно диагноз ставил. – Я видел, как люди на тебя смотрят. Они знают, что ты другая.

– Чепуха.

– Шон теряет дар речи, стоит тебе на него поглядеть.

– Он был неравнодушен ко мне в аспирантуре.

– И до сих пор неравнодушен, но дело не в этом. Мистер Джонсон, надеюсь, не твой поклонник? Однако он вместе с Шоном трепещет при малейшей перемене твоего настроения и боится, когда не может посадить тебя на привычное место. И добро бы речь только о людях: Берно ты перепугала чуть ли не до смерти.

– Того монаха? – не поверила я. – Он тебя испугался, а не меня!

– Мы с Берно знаем друг друга с тысяча семьсот восемнадцатого года, – сухо сообщил Мэтью. – С какой стати он будет меня бояться? Познакомились на вечере у герцога Чандоса, где он пел Дамона в «Ацисе и Галатее» Генделя. Уверяю тебя, испугала его именно ты.

– Мы живем не в волшебной сказке, Мэтью, а в человеческом мире. Людей намного больше, и они действительно нас боятся. Человеческий страх сильнее и магии, и вампиров.

– Страх и отрицание – человеческий путь. Колдуну он заказан, Диана.

– Этого я как раз не боюсь.

– Еще как боишься! Пошли, я отвезу тебя в Оксфорд.

– Послушай… – Желание получить нужную информацию пересилило все остальное. – Мы оба интересуемся «Ашмолом-782». Между вампиром и колдуньей не может быть дружбы, но работать-то вместе мы можем?

– Не уверен.

Всю дорогу до Оксфорда мы молчали. Люди ошибаются, думая, что вампиров делает страшными жажда крови, – в Мэтью меня больше всего пугало это его отчуждение и внезапные вспышки гнева.

У ворот Нового колледжа он достал мой коврик из багажника и сказал без всякого выражения:

– Хороших тебе выходных.

– Спокойной ночи, Мэтью. Спасибо, что на йогу сводил, – сказала я столь же бесстрастно.

И не оглянулась ни разу, хотя чувствовала на себе его холодный взгляд.

Глава 9

Мэтью пересек Эйвон [22] по горбатому арочному мосту. Знакомые крутые утесы и темное небо Ланаркшира успокаивали его – суровая и контрастная красота этой части Шотландии соответствовала его настроению. Липовая аллея, остаток былой роскоши, некогда вела ко дворцу. Мэтью, сбросив скорость, подъехал по ней к черному входу в бывший охотничий домик. Необработанный бурый камень заднего фасада контрастировал с кремовой штукатуркой главного. Клермонт вылез из «ягуара», достал сумки из багажника.

22

Эйвон – река в Шотландии, приток Клайда.

Белая дверь гостеприимно распахнулась.

– Паршиво выглядишь. – Поджарый крючконосый даймон, темноволосый и кареглазый, смерил взглядом закадычного друга.

Хэмиш Осборн познакомился с Мэтью Клермонтом в Оксфорде лет двадцать назад. Их, как многих нелюдей, всю жизнь учили бояться представителей чуждого вида. Поначалу они не знали, как держаться друг с другом, но сходное чувство юмора и склад ума со временем сделали их неразлучными.

Гнев, отразившийся было на лице Мэтью, тут же угас.