Открытое окно
Шрифт:
Примерная сумма потерь, насколько мне удалось прикинуть по каталогам, превышала 15 миллионов франков по Иверу, или почти 300 тысяч долларов по Скотту, – это около 80 тысяч фунтов стерлингов по английскому каталогу Стенли Гиббонса.
Я понимал, что цены марок, указанные в каталогах, не являются их рыночной стоимостью в франках, долларах или английских фунтах. В каталоге Михеля, отпечатанном в Мюнхене, по некоторым маркам стояли цены для любителя – Liebhaberpreis. Любитель мог с одинаковым успехом заплатить за марку как 5, так и 30 миллионов франков; как 100, так и 600 тысяч долларов; как 20, так и 40 тысяч английских фунтов, в зависимости от условий, при которых редкие марки предлагались, от того,
Я обдумывал различные варианты. Ведь может быть и так, что убийца, не найдя в стране достаточно обеспеченных филателистов, постарается переслать украденные ценности за границу. Их можно пересылать в письмах…
«Но рискнет ли посылать марки по почте человек, ставший обладателем такого богатства? Слишком много писем пропадает в пути или доходит до адресата поврежденными. Человек, который для того, чтобы завладеть столь редкими экземплярами, пошел на убийство, рисковать не будет, – думал я. – Он наверняка предусмотрит все нежелательные случайности и постарается застраховать себя со всех сторон, чтобы сохранить свою добычу».
Едва мне пришла в голову мысль, что убийца, скорее всего, постарается выбраться за границу и лично вести сделки по продаже, зазвонил телефон.
– Не спишь, Глеб? – спросил НД сонным голосом.
– Нет еще. А что? Тебя озарила какая-нибудь идея?
– Да. Я должен сообщить ее тебе сейчас, а то до утра она выветрится из головы. Понимаешь, это преступление нельзя рассматривать в отрыве от международной ситуации в филателии. Наша страна не относится к числу слишком богатых. У нас мало кто может себе позволить коллекционирование ради коллекционирования. Большинство наших коллекционеров, как утверждает Олесь Кригер, передаивают финансовые затруднения. Следовательно, преступник попытается сбыть приобретенное не у нас в стране…
– Сам знаю. Не морочь мне голову. Уже поздно!
– Глеб… Я только хочу, чтобы ты шел по правильному пути. У меня стопка филателистических журналов, которые я как раз просматриваю. Вот, например, некая фирма, Пятая авеню, 489, Нью-Йорк, объявляет…
Он замолчал на мгновение. Слышно было, как шелестят страницы, затем продолжал:
– Послушай, нью-йоркский «Stamps» в восьмом номере пишет: «We like to fly». «Мы любим летать». Дальше: «Мы действительно охотно путешествуем самолетами, когда есть что-то достойное нашего внимания, чтобы осмотреть, немедленно приобрести, заплатить наличными или договориться о продаже с аукциона. Предлагаем самые высокие цены. Стоит только дать знать по телефону: Мюррей 2-0980, и мы вылетаем».
– Преувеличиваешь! – ответил я, досадуя, что он затягивает разговор. – Значит, ты звонишь, а он немедленно заправляет самолет горючим?
– Никто тебе не сказал, что именно он заправляет и что самолет вылетает прямо в Варшаву. На свете существуют различные дочерние филателистические фирмы. В Европе есть Берлин, Мюнхен, Франкфурт-на-Майне…
– Есть еще – города Баня Лука и Фиуме. И эти города запечатлены на марках! – перебил я его.
– Фиуме? – оскорбился НД. – А то, что продажная цена коллекции Гаспари в Лондоне, согласно «Philatelic Magazine», составила 2 миллиона 610 тысяч фунтов, или около 7 миллионов долларов, то есть больше стоимости любого произведения мирового искусства, – это, по-твоему, тоже Фиуме? А то, что в Соединенных Штатах Америки существуют фирмы, изготовляющие мебель только для филателистов, или что в Западной Германии выпускаются пишущие машинки со шрифтом, включающим филателистические символы, – это тоже, по-твоему, Фиуме?… Знать тебя не желаю, Глеб! Ты ведешь себя, как троглодит! – вспылил он, – Если ты занялся расследованием этого убийства, то тебе нельзя
не знать подобных вещей!– Ты так считаешь?… Ладно. Если мне твое «открытие» понравится, я его обдумаю. Давай спать! – сказал я и спокойно положил трубку.
Убитый коллекционер, конечно, знал, что происходит в филателии на Западе. Он был, как я понял из рассказа вдовы, истинный коллекционер: охотнее менял, чем продавал.
Не исключено, что он, солидный филателист, кое-что доставал на Западе для своей коллекции, ну и что-то отдавал взамен.
Правда, строить какие бы то ни было гипотезы было еще рано. Нужно было просто анализировать факты.
А их не так уж и много: убийство, пропажа «Десяти краковских крон» – самой дорогой и редкой польской марки; помимо «Десяти крон», была украдена коллекция «За лот», затем на следующий день (когда я получил по голове) пропали классические марки на 15 миллионов франков, описанные в «The Rarest Stamps».
Некоторые моменты заставляли задуматься.
Ведь в первый день убийца выкрал лишь польские марки: более тысячи экземпляров марок «За лот» и «Десять краковских крон». Большинство экземпляров «Краковских крон», как проинформировал нас доктор Кригер, уже давно уплыло за границу перед войной и во время войны. За границей о них чаще говорят, чем в Польше, и там их легче достать, чем у нас…
В то же время иностранные марки-классики определенно представляют за границей гораздо большую ценность, чем в Польше. Судя по каталогу Скотта, нужно десять «Краковских крон», чтобы получить «Женеву» № 12 А 7, которая исчезла из коллекции на следующий день после убийства.
Если бы убийца был иностранцем, ход его мыслей был бы примерно таким: «Сначала „Женева“, а потом „Десять краковских крон“. Сначала он подумал бы о марках кантонов Швейцарии, а потом уж о польских марках, сбыть которые на Западе труднее. Значит, будь это иностранец, последовательность краж была бы иной.
Напрашивался вывод: убийство совершил не иностранец. Принимая во внимание ценность украденных экземпляров, следовало предположить, что убийца постарается выехать за рубеж. Таким образом, ключ к решению загадки – в стране!
Было около двух часов ночи. Поскольку я пришел к кое-каким выводам, определившим направление моей деятельности, я стал думать о… собственной коллекции. Ее основу я заложил двумя сомнительной ценности марками из серии «Колумб». «Симпатичный» мошенник выманил у меня два чудесных экземпляра «За лот». Обвел меня вокруг пальца.
«Не везет мне с филателией! Не везет с самого начала!» – вспомнил я происшедшее со мной на вилле.
Следуя программе-минимум, я должен был продолжить разговор с вдовой, которая, как я был уверен, не все еще рассказала.
На следующий день, доложив в управлении о своем выходе из больницы и переговорив с моим дорогим шефом, я сразу же направился на место преступления.
Наш агент-наблюдатель якобы чинил уличные фонари, находившиеся недалеко от виллы. Он издали махнул мне рукой. Взглянув на его физиономию, я понял, что на вилле ничего интересного не случилось.
Почти у самой калитки я столкнулся с почтальоном, которого немного знал.
– Я получил квартиру в этом районе, – ответил почтальон на мой вопрос о причине его исчезновения с Горносленской.
Завязалась короткая дружеская беседа.
– Закурим?
– Закурим… А вы, капитан, почему здесь? Каких-нибудь бандитов ищете? – спросил почтальон.
– И да и нет… Скажите-ка мне лучше, что вы знаете об убитом? – кивнул я в сторону виллы.
– Что? Был страшным скрягой. Ну конечно, жаль человека. Сколько мне приходилось таскать ему каждый день книг, разных газет и журналов!.. Он получал корреспонденцию со всего мира.