Открытые окна
Шрифт:
Странное дело! В деревне что, положено всё подряд рассказывать — и друг про друга, и про самих себя?
Нам с Костей надоело ждать, и мы вышли из магазина. Никто так и не поинтересовался, что нам надо было.
Зато Пальма как нам обрадовалась! Она уже устала дожидаться, и теперь прыгала, как олень, на длинных ногах. И я, увидев её, сама не заметила, как тоже стала прыгать и хлопать в ладоши. А Костя закричал, как кричат индейцы:
— У-ва-ва-ва-ву!
Когда кричишь громко и хлопаешь ладонью по губам, так получается. Это сигнал индейцев, папа нам показывал. В детстве они играли так, папа с друзьями…
Тут
Спрашивает:
— Это вы, что ли, к нашей баб Ане приехали? К Анне Ивановне-то? Я слышала, у неё остановились городские…
И облокотилась о перекладину в предвкушении разговора.
Мне сразу стало тоскливо.
Тут Костя ей скороговоркой ответил:
— Приехали! К Анне Ивановне!
И, спохватившись, добавил:
— Здравствуйте!
Схватил меня за руку — и мы бросились вперёд по улице.
Пальма — за нами.
Но, конечно, она сразу вырвалась вперёд.
Счастье
Деревня быстро кончилась. А мы всё летели вниз по просёлочной дороге, а потом забирались вверх, на холм.
И с холма там такое открывалось, что это — счастье было.
Я потом, в городе уже, вспоминала: вот это было счастье! Кажется, что ты летишь, над всеми холмами, в этом воздухе, наполненном запахом трав. Твои волосы и плечи касаются этого особого воздуха, ветер шумит. Ты кружишься на холме, платье раздувается — и не нужны тебе никакие чёрные шорты. А потом, уже совсем закружившись, падаешь в траву — и мир переворачивается, холмы встают там, где было небо. И кажется, ты чувствуешь, как Земля кружится.
Где-то далеко, на склоне другого холма, паслось стадо. Крошечное отсюда. И совсем маленькими были фигурки пастухов. Я стала отгадывать, кто из них Катя. А потом подумала, что, может, это совсем другое стадо, не липовское. Почему-то вспомнила Рэта с его Грандсоном и представила, что всё под нами занято колышущимся морем — везде, куда ни глянь, сплошь спинки, спинки овец. Над ними возвышаются всадники…
Почему Катя не пасёт коров верхом на лошади? Она бы смогла — такая спортивная!
И ещё я подумала: вот если подняться высоко-высоко, то можно ли сходу различить, где Липовка, а где Австралия или другие места Земли? Если стоит лето, всё зеленеет, и не понять издалека, какие в лесу деревья, и домов тоже не видно…
Я спросила об этом Костю. Он сказал, что всё дело в рельефе. Где-то под тобой будет совершенно ровная площадка, её с нашей местностью не спутаешь… Но можно найти и такие, как у нас, места: чтобы всё время холмы, холмы…
Пальма лежала на вершине холма рядом с нами. А потом, когда мы решили дойти до леса, она помчалась вперёд и скрылась среди деревьев. И всё — нет её. Как будто она только и ждала момента, чтобы удрать в лес.
Мы звали-звали её. Потом я спросила:
— Как ты думаешь, она сможет найти дорогу домой?
Костя успокоил меня:
— Она же собака…
Так мы всё шли, шли, то сбегая вниз, то поднимаясь наверх с разбегу. И вдруг, между двух холмов, нам открылось…
Под нами, внизу, был чудесный пруд!
Его берег был усыпан песком.
Там и здесь стояли разноцветные грибки от солнца.
И ни души.
В стороне виднелись домики — какое-то село.
— Это Собакино, — сказал Костя. — Собакинский берег. Оказывается,
мы сделали крюк!Мы обошли пруд, сами того не заметив. На этот берег нас не пустила вчера Анна Ивановна.
А теперь никто не мог бы нас не пустить!
Конечно, мы обещали не купаться! Но кто бы устоял, если — жаркий день, и перед тобой такой уютный, такой чистый пляж? А плавать мы умеем, мы же занимались в бассейне!
Ёжик солёный
Мы скорее разделись — и в воду. И уж кричали и брызгались как никогда. Никто же не видел нас. Разве что Пальма. Она примчалась откуда-то и носилась теперь по берегу. Мы пытались и её затянуть купаться, но Пальма никак не шла в воду. Мы тащили её вдвоём, а она упёрлась передними лапами и вдруг стала тоненько пищать, точно обиделась. Мы и выпустили её. Пальма тут же умчалась с берега, а мы снова полезли в пруд.
И только когда мы уже накупались так, что руки-ноги дрожали, оказалось — нас видели!
Мы лежали, зарывшись в песок. Не хотелось ни разговаривать, ни думать.
И тут вдруг откуда-то раздалось:
— Ррр! Гав! Гав! Ррр! Гав!
И сразу понятно было: это не собака, это человек дразнится.
И верно, лаял какой-то паренёк.
Он появился неожиданно. Мы увидели, как он поднялся из ложбинки между холмов, а за ним — ещё двое. И что они хотели от нас, было понятно сразу — по их лицам. Я подумала: вот такие когда-то доводили папу: «Эй, очкарик!»
— Очкарики собакинские! — сказал один парень.
Он захватил под ногами у себя пригоршню грязи, тут же слепил комок и кинул Косте в лицо.
Костя опешил.
— Ты что…
Снял очки — у него минус шесть, потянулся за майкой, чтоб протереть стёкла, и тут в него другой комок полетел, и меня тоже стукнуло что-то в грудь, а потом сразу в подбородок. Стало больно, и на зубах заскрипел песок.
— Попробуйте, собакинские, нашей грязцы, — сказал другой, чернявый, улыбаясь во весть рот.
Костик вскочил на ноги. Я знаю, как это, без очков: всё мутное. Но врага, подошедшего к тебе вплотную, ты видишь ясно. Костя поднял руку, защищаясь от одного. Но их уже трое рядом — не ясно, на кого смотреть… И тут я закричала, как только могла:
— Не трогайте его!
Вцепилась одному в майку — и тут же отлетела в песок. Ногу внутри чем-то кольнуло, сразу от пятки до живота. Я громко вскрикнула.
Парень, который меня толкнул, глянул сверху. Сказал беззлобно, скорей с удивлением:
— А ты не лезь. Видишь — мужики говорят между собой!
Как будто Костя мечтал с ними поговорить!
Когда я подняла голову — увидела, что он тоже лежит. Нет, он ползёт — туда, где лежат его шорты! И вот уже… У него в руках железка, которую он нашёл вчера. Которой вырыл яму в саду, в малиннике.
Ею не только рыть землю можно! Костя вскочил на ноги — и держит её перед собой. А двое мальчишек прыгают вокруг него, боясь приблизиться. Я видела: им жутко, и в то же время — их охватил весёлый и злой азарт. Как будто это игра такая — «повали Костю». И — не получи при этом железкой по мозгам. Им в удовольствие прыгать вокруг него, пружинить сильными ногами… Каждый старается вытянуть ногу так, чтобы Костикову ногу зацепить, чтобы он снова упал.