Открывашка и пробой

— Y una polla! [ н***я себе!]

— Поладим! — улыбнулся ему я.

Все, сваливаем, и, возможно, возвращаемся через пару недель, когда пыль уляжется.

Перевалившись через подоконник обратно в сад, не удержался и спёр джинсы — я теперь даже не в СССР живу, а в гораздо более скудной на потребительские ништяки стране. Запихивая их одной рукой в сумку, спросил попугая:

— Ку-ку?

Они в «ку-ку» играть любят.

— Cono! [ нецензурное междометие] — ответил он.

Ладно, потом научу. Так, забор и побежали.

— Bastardo, ?Detente en este minuto! [ Стой, подонок!]– раздался за спиной разгневанный оклик.

На такое мы не оборачиваемся, ходу!

— Te colgarе de un аrbol!!! [ я повешу тебя на дереве!] — к гневному крику добавился топот.

Не выдержав любопытства, все-таки обернулся и увидел бегущего за мной загорелого, усатого мужика в оранжевой рубахе с коротким рукавом и джинсах.

— Cojonudo![ офигеть] — поделился впечатлениями попугай.

Главное я увидел — ружья у мужика нет, да даже дубинки нет — поэтому отвернулся и ускорился насколько смог. А могу я неплохо — я же пловец, у меня большой объем легких и хорошее кардио!

В голове бурлила гремучая смесь адреналина, азарта и ощущения вседозволенности — оно, конечно, риск, но как минимум в этот портал за апельсинами наведываться можно! А какие сокровища скрываются за другими пятнами? Воровство — это ужасно, но это ведь не мой мир! Меня никто не спрашивал, хочу ли я сюда, а значит — могу делать, что хочу до тех пор, пока кто-то не надает мне по ушам. Крепко зарубаем себе на носу: осторожность и осмотрительность — наше всё! Около пятна я остановился — мужик отстает метров на двести — подчеркнуто-медленно, кайфуя от того, насколько я крут, сорвал и сунул в сумку пяток апельсинов, помахал фермеру рукой — с таким доминой и таким огромным садом от одной маленькой сумочки жратвы не обеднеет, так что пофигу — и вошел в портал.

— Y una polla! — подвел итог приключению попугай.

Интерлюдия. Инквизитор

Три дня спустя после появления Андрея на апельсиновой ферме.

У попавшего в древние катакомбы под собором Святого Петра, незнакомого с особенностями тяжелой, грязной, неблагодарной, но богоугодной инквизиторской работой человека легко могло сложиться впечатление, что со Средних веков здесь ничего не изменилось. Что ж, это недалеко от истины — древние, пропитанные болью и безнадегой камни так же надежно хранили секреты Папы, как и сотни лет назад. Но прогресс не оставил без своего внимания и катакомбы: чадящие факелы заменили лампами дневного света, с сыростью и вонью немытых, израненных тел боролась вентиляция, а на КПП установили телефоны. Не обошел прогресс и инквизиторский инвентарь: зачем нагревать щипцы, прутья и лезвия в очаге, если с этим прекрасно справляются электрические печи? Даже старая добрая дыба изменилась, и теперь растягивать еретиков помогает пневматика, чтобы инквизиторские практики не так сильно уставали.

Минус второй этаж катакомб неофициально именуется «кругом лжецов», и это название полностью соответствует его назначению: здесь проверяют достоверность свидетельских показаний. Не всегда и не всех, разумеется — в 99.9% случаев этой работой занимается полиция, и пытки она не применяет, ограничиваясь сбором улик и опросом свидетелей. В конце концов, Священная Римская Империя — вполне развитое, пропитанное христианским милосердием и старательным соблюдением Закона — как божьего, так и мирского, государство. Но сейчас, в четвертой от лифта (не будут же инквизиторы ходить по узким, крошащимся лестницам — чай не Темные века на дворе, а 2023 год!) камере, идет допрос умудрившегося угодить в особо важный 0.01% бедолаги.

Сидящий на КПП у лифта аколит-пиромант средних лет, одетый в черную рясу, подпоясанную простой веревкой — дань традиции, Святая Инквизиция щедро платит своим служителям — подскочил со стула и согнулся в почтительном поклоне. На его лбу выступила капелька пота — не каждый день увидишь, как в катакомбы спускается лично Великий инквизитор Диего де Деса Таверма.

Не обращая на аколита внимания, одетый в подпоясанную инкрустированным золотыми пластинами и рубинами поясом с литерой «I» на бляхе рясу, глава Инквизиции пошел по коридору. Казалось, его тяжелые шаги способны раздробить древние камни в крошку. Диего де Деса Таверма был очень стар — недавно лично Папа поздравлял его со столетним юбилеем — однако увидеть в этом двухметрового роста, мускулистом, гладковыбритом, остроносом и обладающим сверкающими фанатичной верой карими глазами мужчине старика не смог бы никто. Церкви служат лучшие целители Империи, и Великий Инквизитор не без оснований намерен прожить еще как минимум столько же, прежде чем Господь призовет его к себе для Высшего суда.

Открыв дверь, Диего де Деса Таверма впустил в коридор полный боли вопль и вошел внутрь, не забыв закрыть за собой дверь. Аколит шумно выдохнул и плюхнулся на стул, вытерев пот со лба. Эту смену он запомнит надолго, а то, что происходит за дверью номер четыре — совсем не его дело!

Тесную камеру ярко освещала лампа дневного света. У левой стены располагалась электропечь. В ней своего часа ждали два раскаленных докрасна железных прута. У стены левой — письменный стол, за которым до прихода Великого Инквизитора сидел ведущий протокол допроса аббат Фердинанд, верная правая рука Диего де Деса Тавермы. Малый сан подчиненного никого не смущал — сделать сколь угодно одаренного человека кардиналом в двадцать один год не по силам даже Папе, ведь истинное благочестие приходит только с возрастом. Сейчас этот коротконогий, толстый брюнет с красными щеками, наделенный Господом глазами разного цвета: левый — зеленый, правый — голубой, с уважительным поклоном протягивал Великому Инквизитору заполненные аккуратным каллиграфическим почерком бумаги.

Писать гусиным пером — не только дань традиции, но и способ отсеять торопливых и неряшливых.

Но самое «интересное» происходило напротив двери: здесь, пристегнутый железными кольцами к стене, висел усатый, загорелый, крепкого телосложения, покрытый ожогами голый мужчина, в котором Андрей без труда узнал бы хозяина апельсиновой фермы.

Повинуясь движению мохнатой брови Великого Инквизитора, одетый в кожаный фартук поверх черной рясы и скрывший лицо под кожаной маской практик убрал передавший жар телу испытуемого прут от левой грудной мышцы усатого. Вопль стих, узник бессильно повесил голову.

— Три дня одно и то же, Фердинанд? — спросил Диего де Деса Таверма у своего помощника.

— Да, Ваше Преосвященство, — с поклоном подтвердил он. — Но окончательный вердикт — за вами.

— Я знаю! — недовольным взглядом заставил Инквизитор согнуться Фердинанда в глубоком поклоне.

Эти талантливые помощники — палка о двух концах. С одной стороны, можно поручить ему любое не требующее личного присутствия дело и со спокойной душой забыть о нем, зная, что юный аббат сделает все в лучшем виде. С другой — стоит зазеваться, и справа от Папиного трона будет сидеть новый Великий Инквизитор.

— Простите вашего недостойного слугу, Ваше Преосвященство!

Отмахнувшись, Диего де Деса Таверма положил протокол на стол и прошел к узнику. Жестом заставив практика схватить усатого фермера за волосы, чтобы Великий Инквизитор мог заглянуть ему в глаза, Диего спросил:

— Ты ведь не врешь Святой Инквизиции, Карлос?

— Нет! О господи, нет! — испуганно выпалил фермер и лишенным надежды тоном начал бубнить под нос молитву.

Он уже слишком давно в этих катакомбах, и начал сомневаться, что Господь слышит его через десятки метров камня.

Великий Инквизитор сложил руки в молитвенном жесте и начал вторить узнику. Следом присоединились и аббат с практиком. Это ведь последние минуты жизни бедного Карлоса, а значит нужно проводить его в последний путь.

Глава 10

Когда я вывалился из портала на полянку, видок у меня был что надо — растрепанный, потный, немножко запылившийся — переваливаясь через заборы и подоконники невозможно не вытереть их собой — плечо оттягивала туго набитая заморскими ништяками сумка, а в левой руке — растрепанный попугай.