Открывашка и война

— Идем, — решил я не откладывать в долгий ящик. — Как там у вас?

— Работаем, — невнятно ответил он. — Я проснулся полтора часа назад. Что-то важное бы тебе довели, не сомневайся. Отдыхай, Андрей, — с улыбкой ткнул кулаком в плечо. — Море, — указал на бухту. — Наложница, — кивнул на дом. — Мне бы в твои годы так!

Ага, сиди и не лезь не в свое дело.

— Пока можно и отдохнуть, — кивнул я и провел КГБшника через пробой.

Очень удобно в ста пятидесяти метрах от дома находится. В поселке — еще два, плюс транспортные врата, так что это — мой личный, секретный. Путь по Тамбуру скоротали при помощи Тимофея:

— А ты знал, что в поселке сепаратизм зреет?

— Серьезно? — удивился я.

— Я транспортными вратами проходил, агитацию слушал. Гена-физрук старался, — настучал он на односельчанина. — Мол, толком еще и не обосновались, а на большую землю уже караваны идут: фрукты, ягоды, рыба, метапшено — у нас-то там запрещено пока.

— Так и взамен караваны идут, — пожал я плечами.

— А Форт-Нокс? — спросил Тимофей. — Придурки твои американские, Джим да Билл, всем растрепали. Им вообще грустно — получается, грабят их бывшую родину. И не Волмарты, а централизовано. Поспрашивал по пути — собираются толпой уйти в Орегон. Там леса, горы — попробуй найди.

— В смысле деревенские? — спросил я.

— Все Липки, сотня солдат — они, кстати, юридические дезертиры получатся, но приказано не трогать. Ну и твои американцы. И слава богу — зачем тебе два пи***ла в ближнем круге? Пусть уходят.

— Надо встретиться и поговорить, — решил я.

— Встретимся и поговорим, — согласился Тимофей. — Может тебя и послушают.

— Пришли, — предупредил я, подкорректировал точку выхода на нашептанную комаром во время прогулки с Юки локацию, и мы приземлились запачканными песком кроссовками на татами.

Прямо перед нами — удивленная, одетая в белоснежное кимоно баронесса Икеда, с кинжалом в руке и на коленях. Рядом с ней — мужик с катаной. Справа и слева, на коленях, сидели хмурые японские мужики в кимоно. А вот и сам барон.

— Здравствуйте! — нарушил я гробовое молчание.

Неловко вышло.

Глава 15

Икеда что-то рявкнул на японском, и все, включая его отложившую кинжал жену, рухнули ниц, уткнувшись лбами в татами. Блин, а ведь татами после «сохранения чести» придется выбрасывать — никакого полиэтилена под баронессу не подстелили. И о чем я вообще думаю?

— Великий Древний! — глухо прокричал в татами барон.

Я уже и великий?

— Простите за столь недостойный прием! Если вам будет угодно подождать, мы в кратчайшие сроки подготовим торжественный ужин.

— Извините, что прервал важный ритуал, — ощутил я позыв извиниться в ответ и укоризненно посмотрел на Тимофея.

Потому что КГБ, походу, барона уведомить о нашем скором приходе не потрудилось. Прежний я бы списал это на занятость аппарата переменами, но нынешний, объективно оценивающий происходящее я твердо уверен, что в таком виде ситуация нам на руку — вон полковник невинность изображает, значит все правильно.

— Ничего, моя недостойная жена сможет закончить свой путь после вашего отбытия, — успокоил татами барон. — Или вы желаете посмотреть?

— Не на что смотреть, — проявил я малодушие.

Кто вообще в здравом уме и не будучи фашистом на такое смотреть захочет?

— Мы здесь, потому что Юки нужны достойные слуги и паланкин, — выкатил я цель визита.

Спина и затылок барона словно закаменели. Понимаю — я только что ткнул его носом в неуважение к традициям. Это как так — наложницу выдал, а приданное и инфраструктуру к ней — нет? Что это, как неуважение к Древнему? В глазах барона я пришел лично, чтобы выразить свое недовольство. Возможно — с плачевными последствиями для клана Икеда.

— Простите! — покаялся барон, выпрямился, сев на колени и достал из ножен кинжал. — У меня не остается выбора, кроме как…

— Кроме как найти слуг и паланкин, — подсказал я. — Ваша кровь мне не нужна, барон, мне нужен душевный покой моей наложницы.

— Казума, приготовь все необходимое для комфортной жизни Юки в доме Древнего! — скомандовал барон мужику из шеренги слева.

— Хай! — молодецки рявкнул тот в татами и прямо на карачках покинул помещение.

Стоп, а разве не будет правильным притащить девушке целую, почти покойную, мать? Ей же не обязательно помирать.

— Окончательное решение остается за вами, уважаемый барон, — заявил я. — Но мне было бы очень приятно, если бы баронесса искупила свой грех заботой о дочери.

— Разумеется! — снова бухнулся лбом в татами барон. — Асами, для нашего рода ты — мертва. Нарекаю тебя новым именем: Сакура. Отправляйся в дом Древнего в качестве смотрящей над слугами.

— Да! — та тоже ткнулась лбом в татами. — Уважаемый хозяин, — это уже мне. — Могу ли я взять с собой немного вещей?

— Барон, позволено ли моей главной служанке взять из вашего дома немного вещей? — переадресовал я вопрос хозяину дома.

— Разумеется! — отозвался тот. — Женщина, позаботься так же и о вещах для Юки. Не забудь и приготовленные нами подарки для Древнего.

Последняя фраза прозвучала с нажимом — никаких подарков приготовлено не было, но не будем заострять внимания на таких мелочах. Атмосфера в помещении, кстати, неприятная — «биометрия» окружающих показывает смесь страха, гнева и надежды уцелеть после моего визита. Барон Икеда, в дополнение к вышеперечисленному, испытывает легкую радость — раз я заморочился прийти за инвентарем, значит Юки мною принята. Если я не снесу присутствующим бошки прямо сейчас, у клана Икеда все будет хорошо — барон уже явно сочиняет в голове сценарий своего рассказа Императору о том, насколько Древний заботится о Юки.

Пауза затягивалась, и хуже от этого было отнюдь не мне. Народ валялся лицами в татами, Тимофей с любопытством рассматривал висящую на стене гравюру с нарисованной на ней горой.

— Фудзи? — продемонстрировал я свой небогатый кругозор.

— Хай! — отозвался барон и поднялся на ноги.

Наконец-то.

— Работа мастера стиля укиё-э, Кацусика Хокусай-сенсея, — похвастался он. — Данная работа называется «Южный ветер. Ясный день» и принадлежит к серии «Тридцать шесть видов Фудзи». Если вам это интересно, я мог бы предложить вам осмотреть всю серию — все сорок шесть гравюр были куплены моим многоуважаемым отцом для украшения поместья.

Так тридцать шесть или сорок шесть? Ох уж эти япошки.

— Я мало смыслю в живописи, уважаемый барон, и буду благодарен вам за этот урок, — кивнул я.

— Я смыслю еще меньше, — изобразил он натужный смех, чтобы не обижать такого бестолкового и потенциально опасного Древнего. — Но история и свойства данной серии мне хорошо знакомы. Прошу вас, — он подошел к двери и с поклоном открыл передо мной. — Следуйте за мной.

Мы последовали. Дом у барона был каноничный, деревянно-пергаментный, с нулевой звукоизоляцией, но исписанный красивыми пейзажами, украшенный свежими и сушеными цветами и почти лишенный мебели. Пока Икеда, стоя в коридоре, описывал очередную гравюру из серии, я осознавал, насколько сложно жителям поместья давался мой визит: