Откуда взялся этот Клемент?

Механик возвращает мне ключи и просит расписаться в квитанции. Я черкаю свою фамилию на бланке, испещренном масляными пятнами, и возвращаю бумажку.

— Спасибо, Люк.

Паренек разворачивается к двери.

— Люк, вы играете в видеоигры?

Его лицо, объяснимо озадаченное, снова обращено ко мне.

— Э-э… Ну да.

Я беру мешок с приставкой и дисками и ставлю его на пол перед Люком.

— Здесь XBox и штук десять дисков. Считайте это щедрыми чаевыми.

— Что? Правда?

С некоторой опаской механик заглядывает в мешок, и глаза его округляются.

— Ага. Это все ваше. Приятного вечера, Люк.

Улыбнувшись на прощание, я закрываю за ним дверь.

«Да пошел ты, Карл!»

Я возвращаюсь на кухню и щедрой рукой наливаю себе вина. Усаживаюсь за стол, потягиваю мерло и начинаю раздумывать, как буду жить дальше. Увы, горизонт будущего омрачает множество обстоятельств.

Я хватаю смартфон и принимаюсь набивать сообщение Карлу:

«Я видела твои фотографии с Дакотой. Между нами все кончено. Твои вещи в мешках в прихожей. Забирай до выходных, или выкину на помойку».

Второй бокал вина знаменуется еще одной эсэмэской Карлу:

«И даже не думай доставать меня. Иначе твой босс узнает, как ты провел эту неделю».

Бокал пустеет на удивление быстро, настает черед третьего. Что ж, тогда, пожалуй, последнее послание:

«И, чтоб ты знал, я почти всегда имитировала».

Думаю, парочка угроз и гнусная попытка заставить его усомниться в своих сексуальных способностях — самое меньшее, чего заслуживает Карл. Завтра, при трезвом свете дня, я наверняка пожалею об отправленных эсэмэсках, но пока упиваюсь самодовольством.

Прихватив вторую бутылочку мерло, направляюсь в гостиную. Напиваться в одиночку — затея в любом случае плохая. А уж после пережитого мною дня и вовсе ужасная.

Плевать.

Включаю телевизор и щелкаю по музыкальным каналам. Выбор мой, пожалуй, не самый мудрый, но я останавливаюсь на канале любовных песен и с бокалом вина в руке растягиваюсь на диване.

Гнева, за которым можно было бы спрятаться, во мне уже не осталось, и реальность несостоявшихся отношений обрушивается на меня всей тяжестью. Свадьба, с датой которой я так и не определилась, теперь уже никогда не состоится. Не будет никаких мистера и миссис Паттерсон, равно как идеальной маленькой семьи, что я рисовала в своем воображении. И это-то уязвляет более всего. Обман и измену я как-нибудь переживу, но вот многочисленные последствия ранят куда больнее.

Четыре года жизни коту под хвост. Мои биологические часы продолжают безжалостно тикать, а счетчик отношений обнулился.

Вот и все. Мой последний шанс на материнство украден дешевой шлюхой.

«Сука!»

Меня накрывает рой мыслей о них. Что они сейчас делают? Смеются надо мной? Понимают ли, чего меня лишили?

Гнев снова возвращается, а с ним и слезы.

«Ну и где же мой Эдвард Рочестер, где мой Фицуильям Дарси?»

Это несправедливо! Не быть мне женой, матерью — да и писательницей, коли на то пошло. Никогда не стать мне тем, кем я мечтала. Какой толк от этих мечтаний? С тем же успехом могла бы лелеять детские фантазии о прекрасных принцах, единорогах и котах в шляпах.

Комната начинает вращаться. Я ставлю бокал на пол, закрываю глаза и сворачиваюсь клубком.

«Вот и все. Теперь, девочка, ты осталась одна».

Да на самом деле я всегда была одна. И, боюсь, это навсегда.

7

Уж не знаю как, но ночью мне удалось перебраться из гостиной в спальню. Просыпаюсь я с характерным похмельем, какое бывает только после красного вина.

Сквозь желе в голове одно за другим пробиваются воспоминания о вчерашнем дне, во главе с изменой жениха.

Когда брак заканчивается разводом, становишься разведенкой. До этого уровня я не дошла, так что затрудняюсь определить, кем же я стала. Возможно, просто бывшей невестой. Но это семантика. Сегодня я проснулась одинокой женщиной, все остальное детали.

Затуманенными глазами просматриваю смартфон на предмет ответа Карла на мои экспрессивные эсэмэски. Он проявляет завидное постоянство — ни гугу. А не все ли теперь равно?

После продолжительного душа одеваюсь и бреду на кухню. Здесь тихо и чисто, и в обозримом будущем так и будет. Голода я не ощущаю, однако заставляю себя съесть два тоста с маслом и выпить чашку зеленого чая. Две пустые бутылки молчаливо напоминают о том, почему у меня так раскалывается голова.

Стоило ли напиваться вчера и бередить раны? Может, и нет, однако час пьяных рыданий, на удивление, принес облегчение. Мне по-прежнему больно за зря потраченные годы, и вера в мужчин упала до исторического минимума, но я не позволю Карлу Паттерсону раздавить меня. Пускай Дакота его забирает со всеми его перепадами настроения, неряшливостью и преждевременной эякуляцией.

Я церемонно опускаю винные бутылки в ведро, как символ своих отношений. Пара таблеток аспирина, глубокий вздох — и, пожалуй, я готова встретить первый день в качестве новоиспеченной холостячки. Надеюсь, по дороге на работу головная боль и жалость к себе хоть немного ослабнут.

Погода за порогом в точности повторяет вчерашнюю, и холодный ветер приветствует меня леденящими объятьями. Я спешу к своей машине и плюхаюсь на водительское сиденье, с радостью захлопывая за собой дверцу.

Перед тем как тронуться, у меня мелькает мысль проверить шины. Ну к черту, на улице слишком холодно, к тому же все так или иначе выяснится в первые двадцать метров.

Я делаю глубокий вдох и трогаюсь. Никакого тебе скрежета, машина слушается руля как миленькая. Облегченно выдыхаю.

Поток машин этим утром немного плотнее обычного, и дорога до магазина занимает почти двадцать минут. Я паркуюсь на своем месте, захожу с черного входа в магазин и повторяю вчерашнюю рутину: чайник, отопление, передняя дверь.

Едва лишь я устраиваюсь за прилавком с чашкой чая, как на пороге объявляется первый покупатель. Я только рада этому. Сегодня мне нужно занять себя работой, отвлечься.

— Доброе утро, девушка, — здоровается посетитель, вытирая ноги о коврик. Большинство подобной процедурой себя не утруждают.

— Доброе утро.

Вошедший оглядывается. Судя по редеющим седым волосам и морщинам, ему уже за семьдесят. Элегантное одеяние лишь подтверждает мою оценку. Темно-синий костюм в тонкую полоску под коричневым пальто из верблюжьей шерсти — давненько ко мне в таком виде не наведывались. Аромат от него исходит тоже подчеркнуто консервативный. Магазин наполняется крепким запахом мускуса и кожи.

— Похоже, я у вас первый посетитель. — Произношение у него четкое, чисто английское.

— Да, именно так.