Отложенная беременность, или Любовь после смерти
Шрифт:
Дело ясное, что дело тёмное.
Она плакала и отрывисто сказала:
– Ника, нашего мальчика, которого мы вырастили и который пропал без вести, звали Ванечка. А наш второй сын, которого нам пришлось отдать… я не знаю… Не знаю, как его назвали.
Я не знаю, кто сейчас передо мной – Ванечка, которого мы вырастили и потеряли пятнадцать лет назад или же, второй наш мальчик, который оказался рядом с нами, хоть и в трагичной ситуации. Но для нас он Ванечка. Он мой сын, Ника. И не смотри на меня так, будто я сумасшедшая…
– Я… – у меня слов не было. – Я не знаю, что вам сказать…
Что
– Не нужно ничего говорить, – сурово произнёс вернувшийся Илья Алексеевич.
Он держал в руках старый, потёртый фотоальбом.
Протянул его, вытирающей слёзы, Анне Сергеевне и сел напротив нас в глубокое кресло, которое заскрипело под ним, когда он медленно садился.
Она рукавом снова вытерла мокрое от слёз лицо и открыла альбом.
Ника
Я просмотрела альбом с фотографиями от корки до корки. Я долго рассматривала фотографии молодого семнадцатилетнего юноши. На меня с цветных и чёрно-белых фотографий глядел… Максим.
Молодой Максим.
Черты лица были его.
И да, у Макса были уши со сросшейся мочкой. Но я никогда не придавала этому значению.
Потом я долго смотрела на Илью Алексеевича. У него была массивная и упрямая челюсть с ямочкой.
Такой же подбородок был и у Макса.
Я прикрыла глаза и покачала головой.
Как же я раньше не замечала?
Глупая медсестричка! Чему тебя учили?
У отца Макса не было никакой ямочки на подбородке. Подбородок у него был тоже массивный, но острый и чуть выступающий.
Итак, мамины гены обычно составляют 50 % ДНК ребёнка, а папины – остальные 50 %. Однако мужские гены более агрессивные, чем женские, поэтому они чаще проявляют себя. Как, например, ямочка на подбородке. Это доминантный признак. У Макса ямочка есть. У его отца нет. Но есть она у Ильи Алексеевича, который так пристально буравит меня взглядом своих усталых синих глаз…
Господи… Это какой-то бред…
Но если это не бред?
Если эта чудовищная история, правда?
Неужели, если это так, то родители Макса не рассказали ему, что он… приёмный ребёнок. Если так, то почему не сказали? Боялись, что он будет искать биологических родителей?
Не знаю. Ничего не знаю и уже не понимаю.
Я помню, как горевали его родители. Горевали так же, как и я. Они тоже до последнего верили и надеялись, что он жив. Но сдались раньше меня.
И продолжили жить.
Я сжала переносицу и, вздохнув, произнесла:
– Пока я не стану никому говорить о Максе. Я буду называть своего мужа Максим.
Подняла на супругов усталый взгляд.
– Но я останусь здесь.
– Ладно, – согласилась Анна Сергеевна. – Спасибо, что поняли нас. И если хотите, мы можем прямо сейчас вам заплатить и даже доплатить сверху, скажем так, за непредвиденные обстоятельства.
Я чуть воздухом не поперхнулась и возмущённо посмотрела на женщину.
– Забудьте о деньгах, – сказала я на полном серьёзе. – Я нашла своего любимого мужчину. И ему нужна помощь. Думаете, я стану брать за это деньги? За помощь своему же супругу?
– Но он же наш сын… – произнесла
Анна Сергеевна.– С ума, что ли сошли? – рассердилась я. Потом смягчилась и добавила: – Извините. Я сейчас сильно нервничаю из-за всего. Я буду рада, если вы меня поселите в своём доме и не станете морить голодом.
– Мы дадим тебе комнату и не станем морить голодом, – сухо сказал Илья Алексеевич. – И мы надеемся, что ты, Ника, не станешь портить жизнь ни нам, ни нашему сыну.
– Я хочу вернуть своего мужа, – сказала, глядя в лицо Ильи Алексеевича. – Я люблю его. И я верила, до последнего верила и надеялась, что он найдётся. И не просто так я нашла вас… Я, конечно, не очень верю в судьбу, и считаю, что люди сами являются кузнецами своей жизни, но здесь… Чтобы вот так всё сложилось – это ничто иное, как судьба.
– Я думал, вы медсестра, а не философ, – хмыкнул Илья Алексеевич.
Он пытался меня задеть своим отношением, но я видела в его взгляде страх и сильное беспокойство.
Наверное, он уже тысячу раз пожалел, что встретил меня, согласился дать мне работу и привёз в свой дом.
Но зато я благодарна Судьбе, Вселенной, Богу и Илье Алексеевичу, что всё произошло именно так!
– Я хочу, чтобы Макс выздоровел, и к нему вернулась память. Я думала, что ничего не может быть сильнее боли, которую я почувствовала, узнав, что он вместе с группой пропал в горах, но я ошибалась. Вы ведь понимаете меня, правда? – вытерла тыльной стороной ладони предательскую слезу. – Мой муж жив, но не узнаёт меня. И хуже всего, не желает знать.
Покачала головой.
– Ну что ты… – произнесла ласково Анна Сергеевна. – Ванечка и к нам долго относился с сомнением. Он считает себя обузой и безумно злится на себя и свою немощь.
– Он не обуза, – сказала я уверенно. – Он всегда был бойцом. Всегда преодолевал любые трудности. Это тоже преодолеет. И я ему помогу.
– Что тебе до него? – спросил Илья Алексеевич и хлопнул руками по подлокотникам кресла. – Он инвалид и нет гарантии, что он будет снова ходить. Он не помнит своего прошлого. И ты ведь его уже похоронила, так ведь? Ты же сказала мне на встрече, что вдова.
– Я же думала, что… – начала было я оправдываться, но он не дал мне сказать.
– Оставь его, Ника. Забудь нашего сына и живи, как жила. Найди себе нового мужа, роди детей и просто живи, не оглядываясь назад.
Он сейчас серьёзно?
Анна Сергеевна притихла и искоса смотрела на меня, раздумывая, что я сейчас отвечу.
А ответить мне было что.
– Я уже беременна, Илья Алексеевич. И беременна от своего мужа.
Судя по сомнительному блеску в глазах и издевательской усмешке, они мне не поверили.
Ещё бы.
Ника
– Гм… – Анна Сергеевна уставилась на меня взглядом, выражающим не только сомнение, но и беспокойство, что у меня всё в порядке с головой.
– Дочка, ты же вроде медик, – хмыкнул Илья Алексеевич. – Или ты решила, что мы идиоты? И наш Ванечка тоже?
– Нет, ни вы, ни Макс не идиоты. И я не сошла с ума. Я знаю, как это звучит и сама совсем недавно была в шоке. У меня не было никаких отношений весь этот год. Моим мужчиной всегда был только Макс.