Отмели ночи (Воин Заката - 2)

– В этой битве человечество либо выстоит, либо падет. Таков расклад: уцелеть или погибнуть. Третьего не дано. Наступает новая эпоха, Ронин, и никто не скажет, что она принесет с собой.

– Даже кости.

Это был не вопрос.

– Ни один человек, ни одно существо не знает нынешнего соотношения сил.

Рядом с ним зашевелился Хинд. Его передние лапы дрожали. Ронин взглянул на него, и ему в голову пришла странная мысль: может быть, Хинду снился сейчас тот же самый сон, который однажды приснился Ронину, - как он несется по сочным лугам вместе с преображенным Черным Оленем, рога которого превратились в сверкающий шлем.

– Теперь, когда все светлые линии, уходящие в будущее, обрезаны, слепые силы выстроились в боевые порядки. Вот почему так жестока и неоднозначна борьба за власть; вот почему путь к победе лежит через боль и страдания, вот почему...
– Боннедюк наклонился и погладил чешуйчатую спину Хинда, - об исходе грядущей битвы я знаю не больше, чем ты.

В голове Ронина мысли о последней битве причудливо переплетались с размышлениями о Черном Олене. Потом он выбросил все это из головы и поднял кулак в перчатке.

– Хочу тебя поблагодарить. Твой подарок не раз выручал меня.

Боннедюк Последний улыбнулся.

– Приятно это услышать.

Ронину вдруг показалось, что что-то ритмично постукивает вдалеке. Очень похоже на звуки, которые он слышал в доме Боннедюка в Городе Десяти Тысяч Дорог. Он подлил себе вина.

– А теперь расскажи, как Хинд меня разыскал.

– Я думал, ты знаешь. Это корень помог.

– То есть не сам корень, а то, что я его съел?

Боннедюк Последний кивнул.

– Главное, ты его заполучил, а уж когда ты его съешь... это был вопрос времени...

– Но как ты узнал...

– Так сложились обстоятельства.
– Карлик потер больную ногу.
– Как бы там ни было, теперь наша связь стала сильнее, а это важно...

– Но...

– Ты еще ничего не спросил о перчатке из шкуры Маккона, - осторожно проговорил Боннедюк Последний.
– И лучше об этом не спрашивай. Это был предпоследний шаг в окончании Старого Цикла.

Ронин открыл было рот, но Боннедюк остановил его взмахом руки.

– Сейчас не время. Три Маккона уже прибыли на континент человека, и четвертый на подходе.

– А что со свитком?

– Я как раз собирался тебе сказать.
– Голос у карлика сделался резким.
– Тебе надо отплыть на Ама-но-мори.

Воцарилась неуютная тишина. Пламя плясало в камине, облизывая поленья; нижнее прогорело и с тихим треском рассыпалось. Вверх полетели искры. Снаружи доносились крики и песни моряков, снаряжающих в плавание свои корабли. Все эти звуки казались далекими и нереальными. Солнечный свет разливался по небу, опускаясь на землю косыми лучами.

Наконец Ронин взглянул в морщинистое лицо старика.

– Ты знаешь, где этот остров?

Боннедюк кивнул:

– Я дам тебе карту. Знаний, которых ты ищешь, знаний, необходимых всему человечеству, здесь больше нет. Континент человека утратил былое величие. Последняя наша надежда...

– Буджуны...
– обронил Ронин.

– Да.

Воздух был теплым и мягким, каким и должен быть воздух летом. Казалось, здесь солнце греет сильнее. Но и здесь, в тишине и покое, невозможно было забыть о распрях, кипящих за склонами голубых, в дымке, гор далеко на западе. Невозможно было забыть о войне, разрушающей континент человека.

Ронин с мрачным лицом шагал к пристани, держа за руку Моэру. Боннедюк с Хиндом шли рядом.

Прикрыв ладонью глаза, Ронин посмотрел в направлении, указанном стариком, и увидел стоявший неподалеку от берега двухмачтовый корабль, готовый сняться с якоря. На палубе у мачты суетились матросы - ставили прямые паруса.

– "Киоку", - сказал Боннедюк Последний, - твой корабль.

– Мой?
– удивленно переспросил Ронин.

– Ты - капитан этого корабля. Экипаж уже на борту.
– Он положил руку Ронину на плечо.
– Вы отплываете с первым приливом. То есть сейчас.

Тут же рядом покачивался на волнах баркас. Матросы терпеливо дожидались своего капитана. Ронин отпустил руку Моэру.

– Позаботься о ней.

Но Боннедюк Последний покачал головой.

– Она плывет с тобой, Ронин.

Ронин перевел взгляд со старика на женщину. Возможно, это была игра света, но ему показалось, что глаза у нее другие, совсем не похожие на глаза жителей Шаангсея. В них как будто проглядывало далекое, взбаламученное штормом море.

– Да, вероятно, так лучше.

Боннедюк Последний взглянул на море.

– Только так, и никак иначе.

Они взошли на баркас и уселись на скамью посередине.

– Жалко, что ты не с нами, - крикнул Ронин.

Карлик погладил шерсть на шее Хинда.

– У нас много дел здесь. Надеюсь, твое путешествие будет успешным.

– Но мы увидимся?
– крикнул Ронин. Однако баркас уже отошел от причала, и ответ Боннедюка отнес в сторону ветер. Они удалялись от берегов континента человека.

"Киоку" снялась с якоря, как только Ронин с Моэру поднялись на борт. Крепчающий ветер наполнил белые паруса, и корабль устремился навстречу утреннему солнцу.

Ронин стоял на корме, на высоком полуюте, и смотрел на лазурные волны с гребнями пены, обтекавшие гладкие борта корабля. Они выходили в открытое море, в сторону Ама-но-мори, навстречу неопределенному, загадочному будущему. Как там сказал Боннедюк? Все светлые линии в будущее отрезаны, а слепые силы выстроились в боевые порядки. Даже кости теперь бесполезны. Рядом с ним стояла Моэру. Чайки еще кружили над мачтами корабля, но вскоре и эти последние провожатые развернулись и полетели обратно к берегу.

Ронин был так поглощен видом бескрайнего моря, так глубоко погрузился он в мысли о том, что после долгих и многотрудных странствий увидит наконец таинственный и сказочный остров Ама-но-мори, что не узнал или даже вообще не заметил своего первого помощника - человека с изуродованным лицом, с перекошенным ртом без губ и без челюсти. Будь Ронин чуть повнимательней, он бы, наверное, разглядел под этой жуткой и бледной маской лютую ненависть, сдерживаемую до поры, холодным пламенем горящую в черных глазах, так хорошо ему знакомых. Но мысли его, наполненные радужным предвкушением новых чудес, были действительно далеко от того неуправляемого корабля, что когда-то давным-давно унесся в туманную даль по просторам ледяного моря, увозя с собой труп врага. Ронин и думать забыл про саардина, которого он считал мертвым, но который сейчас злобно смотрел на него со сверкающего на солнце фордека "Киоку", лелея планы ужасной мести.