Отметчик и разносчица

Марк разделся до трусов и остановился. Он заворожённо уставился на нижнюю часть живота, где красовалась с открытой пастью татуированная акула.

– Трусы тоже снимай, - голая женщина проглотила порцию спиртного.

– Я стесняюсь, - честно признался дамский угодник.

– Что за детский сад? Ты у доктора на приёме не стесняешься раздеваться? Представь, что я твой лечащий врач. Тебя ждёт целебная процедура.

Марк нехотя расстался с нижним бельём и расправил плечи. Похотливый доктор насладился зрелищем и протянул пациенту рюмку коньяка. Они зашли в сауну и остановились возле кладовой.

– Заходи, - скомандовала хозяйка и подтолкнула гостя.

Марк очутился в тесном помещении, где можно было только стоять. На стене висели банные принадлежности, а на потолке был небольшой люк. Полы холодили пятки, и жиголо начал пританцовывать. Вдруг люк открылся, и землянина с ног до головы обдало липкой и вязкой жидкостью. Знакомый приторный запах пощекотал ноздри: «Шоколад! Вот чертовка!» - обрадовался Марк и облизал губы.

Хозяйка положила коричневого любовника на банную полку и встала на колени:

– Расслабься. Пока всего не оближу, молчи и не дёргайся.

7

Новость о ночном нападении партизан на секретный склад и пропаже напальчников-невидимок сильно расстроила коменданта. Он стоял за кафедрой в классе политинформации и пускал из глаз молнии. Офицеры генштаба сидели за партами и, втянув головы в плечи, слушали гневную критику главкома.

– Меня уже тошнит от плохих новостей. Когда я услышу хоть одну хорошую? Когда я увижу перед Капитолием на виселицах трупы партизанских атаманов? Вы что, решили мне праздник испортить? Циклопа загубили. У меня их – по пальцам пересчитать. Кто его так? Что, у партизан есть силачи? Откуда? Они же червями питаются! Вы хоть что-нибудь знаете, тупоголовые рогоносцы? Я жду ответа.

Генерал службы безопасности медленно поднялся и тихо пробасил:

– Да, есть.

– Громче говори, сволочь! Чтоб все слышали! – рявкнул Плеширей.
– Мне нужны подробности.

– Камера зафиксировала момент смерти циклопа. Его порвал крючьями здоровенный сепаратист, не меньше самого Лупаглаза. Таких огромных и сильных вайваев я еще не видел. Он повалил смотровую вышку. У нас есть его портрет.

– Это уже что-то, - комендант сошёл с ораторского места и, заломив руки за спину, заходил вперёд-назад. – Выводы сделали? Если они приходили за напальчниками, значит? – он остановился.

– Да, значит, готовят очередную вылазку. Но где будет нанесён удар, не известно.

– Усильте охрану на всех объектах, особенно вокруг Белого дома. Если вы мне еще Вонзиллу угробите, я вас всех отправлю канализацию чистить. У меня больше нет Вонзилл. Это последний. Выдайте начкару из «НЗ» полиспектральные очки, чтоб ни одна невидимая тварь не просочилась в здание.

Разгневанный машид в плохом настроении покинул аудиторию и громко хлопнул дверью. Плеширей спустился на этаж ниже и зашел в офицерское ателье. Старый портной и два ассистента вытянулись по струнке.

– Почему сидим? Мундиры почистили? Свадебный костюм где, дармоеды? – комендант пронзил армейского кутюрье колючим взглядом.

– Так точно. Вот он, - мастер показал пальцем на вешалку.

– А платье невесты?

– Рядом висит. Жёлтое с чёрным поясом, как заказывали.

– Хорошо, - Плеширей обошёл наряды и немного остыл. Он оттянул лацкан свадебного пиджака и заглянул внутрь. – Потайной карман на молнии, всё правильно. Накройте целлофаном, чтоб ни одна муха не присела. Спасибо, порадовали.

Комендант спустился в фойе. К нему чеканным шагом приблизился начальник караула – трехметровый здоровяк ефрант Вонзилла. Он вскинул мускулистую руку в партийном приветствии. Пудовый кулак, сжатый в дулю, завис над головой полководца:

– Разрешите доложить? За последние сутки никаких происшествий не случилось, посты усилены, сигнализация в норме.

– Опусти руку, крепыш. Очки получил?

– Так точно.

– Проверил?

– Исправны.

– Молодец. Давай, бди. Береги себя, - Плеширей смотрел снизу вверх на скуластое широкое лицо великана. Молмутский лидер встал на цыпочки и, дотянувшись с большим трудом, похлопал начкара по плечу.

– Служу Чернодырью! Служу Укисраку! – не замедлил выпалить преданный чёрт и щёлкнул каблуками восьмидесятого размера.

Плеширей покинул ставку, сел в звездолёт и улетел на перевалку. Главком дал отмашку пилоту и отвернулся к окну. Через иллюминацию личного пульсвиста, с высоты птичьего полёта молмутский воевода задумчиво смотрел на обезображенный ландшафт местности. Выжженные поля, загаженные техногенными отходами реки и озёра, разрушенные посёлки, вырванные с корнем деревья, охлаждали воспаленные нервы демонической натуры.

На горизонте коптил небо перевалочный комплекс – личная резиденция центрального арбитра молмутской экспансии. Десятки труб больших и малых цехов, крематории и ТЭЦ отправляли в небо клубы пара, пепла, пыли и вредных газов, толкая вайвайскую планету к пропасти экологической катастрофы. Сотни нефтехранилищ и гигантских цистерн с антиливом и сжиженными смертоносными газами хаотично стояли на оккупированной территории, огороженные колючей проволокой.

«Сколько еще надо загадить планет, чтобы стать непобедимыми и добиться вселенского господства? – в минуты глубокой задумчивости Плеширей нередко задавал себе вопросы и сам же на них отвечал. Голоса низшего и среднего порядков тестировали друг друга и мерились силами в эрудиции. Голос высшего уровня в этих дискуссиях не участвовал и мирно дремал в мозговом хранилище третьего слоя памяти, в папке отфильтрованных и самых живучих воспоминаний. Нет, он не дремал, а слушал беседу и анализировал, внимая самую суть, словно выковыривал изюм из булки. Плеширей им пользовался только при встрече с отцом. Укисрак не любил неоправданной пошлости и голословного хамства. При императоре нельзя было ругаться и материться, если это не вписывалось в диалог. Великий и всемогущий постоянно культивировал своё эстетическое чувство и этого требовал от окружающих. В белых перчатках, с чашечкой кофе и с философской лиричностью в глазах он отправлял в крематорий легионы вышедших из доверия наёмников, с улыбкой уставшего шеф-повара, приготовившего сказочный романтический ужин, фотографировался на фоне террикона вражеских черепов, не прошедших дефектоскопию. – Хули я спрашиваю? Я ведь знаю ответ. Если мир бесконечен, а линия фронта не имеет начала и конца, значит, и числа такого не существует. Интересно, что думает по этому поводу отец? Конечно, он не последняя инстанция в этом великом противостоянии и у него тоже есть папа. Кто стоит на верхушке этой немыслимой пирамиды и чертит геометрические графики жизни? Бля, у нас нет друзей, одни враги. Если они плюсовая ось, то мы, значит, со знаком «минус». Но оба вектора уходят в бесконечность. Мы прямо пропорциональны друг другу – растут они, растём и мы. Но еще есть третья ось, третья сила. Без нас она – ничто. Не будет объёма. Только ноль может нас объединить, но тогда всё исчезнет, рухнет всё мироздание. Несомненно каждое временное измерение имеет свою систему координат. А сколько их?»

Плеширей почувствовал головную боль и невольно сморщил нос. Игла ограниченности познания больно уколола нерв назойливого любопытства.

Перевалка встретила хозяина повседневной суетой. Стоял жаркий засушливый день. На плацу пленные вяло убирали медицинские палатки. Сангородок методично уменьшался в размерах. Командовали работами люди из бригады доктора Передоза. Сам профессор стоял на широком крыльце комендатуры и, наблюдая за процессом, маялся от скуки. Увидев Плеширея в сопровождении нового Коросты, доктор приветливо улыбнулся и кивнул головой:

– Моя миссия закончена. Могу следовать дальше.

– Не гоните вола, док, - съехидничал крестник, - успеете «сделать ноги». Давайте поднимемся в мой кабинет и выпьем по рюмочке кактусовой настойки. Специально для вас берёг.

– Хорошая мысль.

– Прошу, - Плеширей сам открыл дверь комендатуры и пропустил вперёд живую легенду.

Ледяные звёзды Чернодырья разместились в креслах, опустошили рюмки от зелёной гадости и закурили сигары. Профессор игриво выпустил тонкую струйку дыма: