Отморозки, часть 2

Солнце только выплеснулось из-за верхушек деревьев и деревушка встретила ранних гостей лаем пары собак, выскочивших невесть откуда и кукареканьем нескольких петухов.

На лай собачий тут же отреагировало местное население, высыпав в полном составе, судя по всему, к своим калиткам.

Высыпав – это не совсем правильно вообще-то. Потому что местное население в годах преклонных пребывая, высыпать уже было способно разве что песок, а к калиткам выползло, опираясь на подручные средства.

– Петруша никак припожаловал. Здравствуй, внучек,– поприветствовала первая бабулька, проживающая напротив домика Семеновича калитка в калитку и по этой причине оказавшаяся рядом быстрее прочих местных жителей.– Чей-та среди недели нынче? А это ктось с тобой?– засыпала она Петруху вопросами.

– Здрасьте, баба Нюра,– отозвался Петруха, выскочив из кабины.– Это дружок мой, Пашкой зовут. А среди недели мы с ним просто мимо тут проезжали. По работе, вот и заскочили на пару часов чайку попить. Попьем и дальше поедем,– наплел он на голубом глазу.– А как вы тут поживаете? Как здоровье? Соседи все живы здоровы?

– А чего им сделается? Вона колдыбают все четверо. Щас сами тебе доложатся,– баба Нюра подтянула потуже узелок на головном платке и ткнула клюкой в сторону соседок, ковыляющих в их сторону.– А к нам сегодня лавка должна приехать, обещались,– поделилась баба Нюра самой главной новостью.

– Как вы тут живете?– посочувствовал Пашка старушкам, которые подошли и поздоровавшись, присели дружно на лавочку, с досками истертыми до блеска.

– И не спрашивай, Пашуня,– отозвалась баба Нюра.– Спасибо власти, что пенсию хорошую плотит. А то ить вовсе худо бы было. Силы-то уж не те. Ноги не носют. А так хочь закупимся на пенсию-то и живем себе потихоньку. Вона мне аж пять тыщь насчитали нынче. Так что деньгой не обижены, хватат.

– А че нам…– поддержала разговор одна из старушек, присевшая на скамью.– Вино не пьем, табачищем не дымим вона как Семеныч-то. Вот чей-то за хворь к нему прицепилась? Как он там, Петруша?

– Нормально он там,– успокоил соседок Петруха.– Полежит недельку, другую и вернется как огурчик. Мужик он крепкий.

– А какой озорник в молодости-то был,– подала голос еще одна старушка.– От ить. Ни одной ить юбки на деревне не пропустит. Спасу от охальника не было. Беда. Ох ти мне.

– И-их, Матреша, вспомнила че сто лет назад было. Ето когда же он за твоёй юбчонкой охотился? Чей-та не припоминаю,– тут же уличила подругу баба Нюра.

– А я не за себя, я за других знаю. Я женщиной замужней всю жисть прожила, чей-та он за моёй юбченкой-то охотился бы? А вот твою ить не пропустил озорник,– не осталась в долгу бабка Матреша.

И не успели Петруха с Пашкой опомниться и вникнуть в поток информации хлынувшей на них со скамейки, как бабульки, разбившись на два неравных, лагеря принялись обличать и уличать друг дружку с таким азартом в грехах молодости, что парни поняли – мешать им в этом не стоит. Раз уж собрались вместе, то почему бы и не поговорить по душам.

– Пошли разгружаться,– шепнул Петруха Пашке и запрыгнув в кабину, подогнал Газель к баньке.

– Что с товаром делать будем? Разгружать?– спросил Петруха, когда с денежными коробками они разобрались, завалив их березовыми вениками на чердачке бани.

– Обратно отвезем, особенно курево на хрена оно здесь сдалось. Крупу с макаронами можно бабулькам задарить, если ты не против, водку тоже можешь здесь оставить, а остальное назад отвезем,– предложил Пашка.

– Так ничего кроме курева и не остается,– хмыкнул Петруха, усаживаясь за руль Газели. Остановив ее рядом с бабульками он шустро выгрузил несколько коробок с крупами и макаронными изделиями прямо рядом с лавочкой и подружки, уставились, удивленно открыв рты, на них.

– Это ты чей-та тут выгружаш, Петруша?– полюбопытствовала баба Нюра.

– Гуманитарная помощь пенсионерам от государства это,– выдал версию Петруха, особенно не фантазируя.– Попросили начальники районные попутно сюда завезти.

– Ась?– хором переспросили пенсионерки, одновременно подумав что ослышались.

– Продукты вам начальство попросило доставить,– терпеливо повторил свою версию Петруха.– В честь там чего-то.

– И чей-та тама?– первой опомнилась и поверила в доброе начальство бабка Матреша.

– А вон на них все написано. В этой вермишель, в этой гречка,– Петруха не поленился и развернул коробки этикетками к скамейке.

– Эт чеж тако?– возмутилась вдруг еще одна старушка.– Эт чежа нам на ентих макаронах и гречке теперича год сидеть? А сахара ироды че ни сколь не прислали? От ить заставь дурака Богу молиться… Пади другу деревню каку выморочну одним им завалили.

– Дареному мерину в зубья не смотрют, Зинуля,– одернула подружку баба Нюра.– Поклон начальству от нас передай всенепременно, Петруша. А сахар мы сами прикупим. Спасибо от всего колефтива.

– Увижу, передам,– пообещал Петруха и поспешил обратно в кабину, чтобы не слушать слов благодарности и ворчание старушек.

Вечером бригада опять собралась у Ивана, обсудить последние новости и дальнейшие действия в связи с открывшимися обстоятельствами.

– Слышали что этот мент брякнул на прессконференции? Сто миллионов валютой мы увели у котов вроде как. Может насвистел?– высказал сомнения в искренности полицейского начальства Мишка.

– А на фига им это надо? Премию опять же такую озвучивать? А может, если мы эти бабки сами им сдадим, то нам ее дадут?– возразил ему Иван.

– Держи карман шире. Догонят и еще добавят,– с сарказмом прокомментировал его слова Петруха.– А где начальнички наши? Я звонил обоим, вне доступа.

– Заскочил я в фирму, когда сюда ехал. Нет ни кого. В подполье похоже ушли оба,– взглянул на него без оптимизма Пашка.

– Делать что будем? Время идет. На нас же все эти трупы повесят и хрен потом докажешь, что не верблюд,– Иван вздохнул и полез в холодильник за пивом.– Скумбрию будете?– спросил он уныло.

– У тебя кроме скумбрии там есть еще что нибудь?– не удержался от критики узости ассортимента Петруха.

– Есть. Яйца куриные, сырые есть. Котлеты есть, борщ. Жена на неделю к маме уехала, ну и наварила тут всяко разно. Хочешь борща, Петрунь?