Отморозки: Новый эталон
Шрифт:
– Да, – усмехнулся Колчак. – Пожалуй, тут вы правы. Но этот допрос?..
– А вот это у нас – стандартная процедура, – ответил Анненков. – Любой, кто пытается силой проникнуть на территорию дивизии – враг и шпион, если не сумеет доказать обратное. Вас, Александр Васильевич, допрашивал один из заместителей начальника секретной части нашей дивизии, капитан Ларионов [32] . Он у нас среди «секретчиков» интеллигентом слывет…
Звероватый капитан молча наклонил голову и щелкнул каблуками. Анненков повернулся к нему:
32
Ларионов Николай Николаевич (1889–1954) – русский, советский офицер, генерал-майор. Кавалер орденов св. Георгия, двух орденов Красного Знамени, советского ордена Александра
– Николай Николаевич, проводите нас и дайте указание остальных отпустить.
– Слушаюсь, атаман, – снова кивнул тот и, распахнув дверь, сделал приглашающий жест рукой. – Прошу…
Сперва был обед. Сытный и вкусный, но без изысков. Разве что, рябчики. Нежные, тающие во рту, каких не в каждом столичном ресторане подадут. Колчак приналег на них, не преминув спросить, откуда такое великолепие. И от ответа чуть не подавился хрустящим крылышком…
– Это – с тренировок. У нас, господин адмирал, лучших стрелков обучают просто: дают Монтекристо [33] , семь патронов, и через пять часов должен принести пять рябчиков.
33
Так в конце XIX – начале ХХ века называли в России легкую спортивную винтовку или ружье конструкции Флобера, под очень маломощный патрон. Начальная скорость пули – около 100 м/с. Убойная дальность для рябчика – 15–20 м, так что тренировка снайпера с таким оружием – это, в первую очередь, обучение незаметному перемещению и «скрадыванию» цели.
– Однако… – Колчак удивленно покачал головой, – Соединяете пользу и выгоду?
– Скорее объединяю приятное с полезным, – снова одними губами улыбнулся Анненков. – Сами стрелки тоже рябчиков едят…
После обеда, завершившегося, к удивлению Колчака, мороженым, но не с ликером или сладким французским вином, а с обычным крымским мускатом [34] , Анненков пригласил гостя на полигон. Там их уже ждал начальник штаба дивизии генерал-майор Львов. Александр Васильевич снова удивился: генерал был не в повседневной и даже не в полевой форме, а в каком-то жуткого вида снаряжении, стальных кирасе и каске, но не адриановской, а совершенно иной, почти идеально полусферической формы, да еще и с ружьем-пулеметом на груди. Рядом с ним стояли офицеры и солдаты, одетые и вооруженные точно так же.
34
С 80-х годов XIX столетия крымские вина стали вполне конкурентоспособны с лучшими французскими, зачастую превосходя последние. Однако русская аристократия считала их «плебейскими» и почти не употребляла, за исключением игристых вин из Нового Света.
– Разрешите обратиться, ваше превосходительство, – спросил Анненкова флаг-офицер Тирбах [35] . И, получив разрешение, продолжил: – Что случилось с этим… этим… – Он никак не мог определить, кто перед ним: офицер или нижний чин, но удачно выкрутился: – С этим кавалером?
– Пуля в баллон с огнесмесью попала, – ответил вместо Анненкова Львов. – Во время прорыва германского фронта. Вот и пожгло поручика…
И с этими словами генерал-майор, чье лицо было изборождено глубокими шрамами, положил руку на плечо своему офицеру, с лицом, испятнанным ожогами. Колчак поразился: как это поручику еще глаза не выжгло – вон какое пятно молодой кожи прямо под левым глазом!
35
Тирбах Петр Игнатьевич (1890–1953) – русский морской офицер. В описываемый период – флаг-офицер Штаба командующего Морскими силами Балтийского моря, откомандированный в распоряжение Колчака. После революции – у Колчака, с 1920 – в эмиграции. Скончался в США.
– Наши штурмовые саперы, – представил Борис Владимирович. – Любимая игрушка генерала-майора Львова.
– С этой игрушкой немцы особенно играться любят, – хрипло сообщил Львов. – Аж визжат от восторга, когда играть начинают…
– До смерти обожают, – поддержал командира кто-то из строя. – Прям до смерти…
От этих слов Колчак непроизвольно поежился, а его адъютант Комелов невольно вздрогнул. Анненков, заметив реакцию
гостей, усмехнулся:– Это они так шутят. А вообще они у нас тихие, спокойные…
Александр Васильевич оглядел «тихих» штурмовиков и мысленно поблагодарил бога за то, что воюет с этими «спокойными» на одной стороне. Судя по всему, его свиту посетили такие же мысли.
– А что это за странная форма на ваших… э-э-э… бойцах? – Александр Васильевич перевел взгляд со штурмовиков на стоявших поодаль казаков, тоже щеголявших в шнурованных сапогах, разгрузках и с автоматическим оружием на плечах.
– Новое оружие – новые требования, господин адмирал…
Анненков улыбнулся, и Колчак в который раз неприятно поразился привычке генерала-лейтенанта улыбаться одними губами. А тот уже подозвал одного из своих людей:
– Городовиков [36] , ко мне! Тут его превосходительство вице-адмирал интересоваться изволят.
К ним подошел один из казаков – невысокий кривоногий крепыш с явно азиатской внешностью. Анненков оглядел его с ног до головы, застегнул Городовикову ремешок на клапане магазина, произнес негромко и совершенно непонятно: «Десять кругов в личное время», после чего повернулся к Колчаку:
– Оружие генерала Фёдорова способно выпускать больше шести сотен пуль в минуту, – сказал он, указывая на автоматическое ружье, – так что патроны, находящиеся вот в таких коробах, приходится носить в весьма значительном количестве. А остальное… аптечка первой помощи, специальное снаряжение, накидка от дождя и прочее. – Называя каждый новый предмет экипировки, Борис показывал рукой на точки, где находилось то или иное снаряжение. – Таким образом, каждый боец дивизии готов к действиям в условиях быстро меняющейся боевой обстановки.
36
Городовиков Ока Иванович (1879–1960) – советский военачальник, кавалерист, генерал-полковник. В Первую мировую служил старшим урядником 9-го Донского полка. В РИ Городовиков не был георгиевским кавалером, однако авторы полагают, что в данной АИ с учетом изменений в ходе Первой мировой войны он вполне мог заслужить эту награду.
– Изрядно… но дорого… – Александр Васильевич покачал головой.
– Люди – дороже! – отрезал Анненков. – Особенно мои!
– Это же сколько они патронов изведут?
– А сколько уже извели! Учёба – оно дело такое. Каждый под тысячу патронов расстрелял, а кто и поболе.
– Ну, дай бог, толк с того будет. Но контраст с обычными пехотными частями разителен, ничего не могу сказать. Солдатики у вас все как на подбор, порядок и дисциплина. А уж о подготовке я говорить боюсь… – И тут Колчак, который и вообще-то улыбался очень редко, к изумлению своих спутников, подарил суровому визави застенчивую улыбку гимназистки, – Борис Владимирович, теперь я просто уверен: если с кем-то и можно взять Проливы, так это – с вашей дивизией…
Наступила долгая пауза, после которой камнем упало короткое, холодное «нет». Все замерли…
– Я – против вашей операции, – твердо произнес Анненков. – Эта операция бессмысленна в военном плане и вредна – в политическом. Поэтому я всеми силами буду возражать как против участия моей дивизии в десанте на Босфор, так и против всей операции в целом.
Колчак стоял и ловил открытым ртом воздух, точно вытащенная на берег рыба. Рядом с ним замерли его офицеры. Вот это номер! А ведь ему обещали – положительно обещали! – что лучшая часть русской армии будет передана в его распоряжение…
– Но… как?.. Как же?.. – прокаркал наконец Александр Васильевич разом осевшим голосом. – Это же… Так же… Почему?..
– Потому, – жестко отрезал Анненков. – И вообще: о какой десантной операции может идти речь, если лучший линкор Черноморского флота набит германскими шпионами, точно гостиничный матрас – клопами?
– Что?
Борис Владимирович хладнокровно поведал и о деятельности Виктора Вермана, его шпионской группы в Севастополе и Николаеве, и о преступной небрежности капитана «Императрицы Марии», который даже не выставил охранение, и осмотр приходящих гражданских специалистов, две трети которых носили немецкие фамилии.
– Но как могли жандармы просмотреть целую шпионскую организацию?
– Вот это, господин адмирал, уже ваше дело: узнать, разобраться и выяснить – как? – все так же ровно ответил Анненков. – А пока…
И тут произошло уже и вовсе невероятное событие. Колчак застыл с полуоткрытым ртом, должно быть собирался что-то сказать, его офицеры словно бы изобразили на любительском спектакле немую сцену из бессмертного «Ревизора», а возле Анненкова вдруг совершенно из ниоткуда возник человек в простой, хотя и дорогой одежде, с длинной бородой и умными, колючими глазами…