Отныне я – странник

Гвардеец говорил уже совсем спокойно, но продолжал держать Юрия под прицелом.

— Честь дороже. И я, её никому топтать не позволю. Вам велено доставить меня к царю, так подождите, пока я переоденусь для встречи с ним.

— А ты нам не указ, мы слуги государевы. — Вмешался в разговор, стоявший справа от своего товарища по оружию воин. Если Гаврилову не изменяла память, то его звали Андреем.

— Андрейка, вам решать, с вами я пойду к царю или без вашего сопровождения. Коли вам велено только доставить меня ко двору, то ждите….

В следующую секунду оба царских телохранителя уже лежали обездвиженными. Это на помощь Юре подоспели Тимофей и Василий Эзана. Они жили неподалёку — в соседних дворах. И услышав крики Преображенцев, заподозрив неладное, поспешили на выручку своему командиру.

— Беги командир, спасай семью! — Скороговоркой выпалил Тима, крепко связывая Андрея. — Наши ребята, прикроют твой отход.

— Спасибо братцы за верность, но мне бежать — это лишне, я присягнул на верность Петру Алексеевичу. А этим парням, велели доставить меня к царю, но они, не так это поняли и перестарались в своём усердии.

Гаврилов говорил как можно спокойнее, стараясь, насколько это, возможно, смягчить тембр своего голоса. Жертвы в этой ситуации были лишними.

— Так тебя в измене заподозрили. — Подал голос Мирослав, которого Юра до сих пор удерживал в захвате.

— Ага. И все видели, как собаки по небу летали. — В ответ съязвил Витальевич.

— Что за бред ты несёшь? — Непонимающе переспросил Мирослав.

— А такой же, как вы про моё предательство. Поэтому, поступим так. Я переоденусь в свой мундир, и иду с этими орлами к царю. На мне вины нет, и я это докажу. Всё что связано с моей изменой, всего лишь слухи и досужий вымысел.

— Так что? Нам их отпустить? — Спросил Эзана, указывая взглядом на своего пленника.

— Однозначно отпускай. Мы с ними слуги государевы, и враждовать нам нет нужды. — Далее Юрий добавил в свой голос нотки металла. — Но, если они ещё хоть раз, позволят нечто подобное в мой адрес. Я этих наглецов убью.

Отпуская Мирослава, Юра заметил за своей спиной Ульянку. Она обеими руками сжимала один из его охотничьих ножей. А уже за ней стоял Гаврила, но в его руке был большой, сувенирный мачете.

— Родная, не беспокойся. — Тихо обратился Юра к жене. — Ты же знаешь, я могу доказать свою невиновность.

Он незаметно ей подмигнул: и она поняла всё, что хотел этим сказать её мужчина. Опустила руки, выронила ножик, который выскользнув из её ладоней, воткнулся в пол.

Слава богу, егеря не подняли ненужного шума, и Гаврилов в сопровождении трёх гвардейцев и двоих егерей спокойно, без приключений, дошёл до гостевого дома: где остановился самодержец. Перед входом в кабинет, где находился царь, Юрий сдал оружие и, не удержавшись, подшутил над охранником принимавшим его:

— Ты орёл, далеко его не прячь, а то не дай бог забудешь, где положил, а оно мне дорого.

И не дожидаясь ответной реакции на свою остроту, подошёл к открытой двери. За ней его оказывается, с нетерпением ждали. Царь сидел на стуле, который у него выполнял функции трона. А рядом стоял Меншиков и даже не скрывал своего ликования.

— Ну что, двуликий Янус. Рассказывай, кому ещё служишь? — Без предисловий начал свой словесный допрос Пётр.

— Государь, хоть убейте меня, но я не пойму, в каком предательстве вы меня обвиняете.

Юрий стоял перед будущим императором в окружении двух гвардейцев, справа от него был Андрей, а слева замер Алексей. Поэтому, он даже не предпринимал попытки приблизиться к самодержцу. Чтобы зря их не провоцировать. А просто, постарался изобразить искреннее удивление.

— Да вот, Алексашка говорит, что имеет неопровержимые доказательства твоей измены.

Романов наклонился вперёд, упёрся на своё левое колено локтём и с характерным ему прищуром, испытующе посмотрел на Юрку.

— Ваше сиятельство, коли имеет то пусть предъявит. Я, не могу оправдываться против того, чего сам за собой не ведаю.

Тут, в свою игру вступил Меньшиков: он начал ходить туда, сюда по залу, маяча между царём и обвиняемым.

— Это как он не знает за собой вины?! Так ты что хочешь сказать?! Что я который не щадил живота своего во время битвы на реке Дон. И, получивший там ранение, продолжавший рубиться насмерть с турками: возвожу на тебя напраслину?! Я, который, не залечив ран, пошёл в Азовский поход, и под обстрелом вражеских пушек, возводил укрепления: вру своему государю?! ….

— Врать нет. Но сам быть в заблуждении вполне можешь. — Ответил Юрий, когда Александр Данилович закончил свой полный эмоций монолог.

— Вот! У меня обличающие тебя в измене бумаги есть! — С этими словами Александр извлёк из-за пазухи бумаги, которые Гаврилов передавал Кузьмичу. — Здесь твоя переписка с твоим заграничным хозяином. Что теперь скажешь?! А?!

— Отдай их царю, пусть он их посмотрит, там нечего такого, о чём ты говоришь, нет.

— Ой, хитёр! Тут или тайнопись, или чужеземном языке написано. — Не унимался Алексашка. — Поэтому ты так и смел, что никто этих писулек прочитать не сможет.

Но, он всё-таки подошёл к Петру и отдал ему все листки.

— Государь, это что-то вроде моих набросков о планах, и трудах которые я должен осуществить во благо твоего дела. Правда, единственный мой грех, пишу на том языке, который мне удобен.

Романов, сначала бегло бросил взгляд на иероглифы, но затем, узнав письменность, углубился в чтение.

— Так зачем тебе собака писать о состоянии моей артиллерии?! — Самодержец грозно посмотрел на Юрия исподлобья.

— А! Что я говорил?! Измена! — «Подлил масла в огонь» Меньшиков, который рассматривал листки, заглядывая в них из-за Петрова плеча.

— Государь, прочти дальше, там будет понятно, зачем я это делал.

Царь долго и внимательно изучал каждую бумажку. Читая одну из них, оглянулся, посмотрел на своего любимца и, улыбаясь, промолвил:

— Тут кстати, тебе вскоре планировали предложить дело, сулящее, кстати, немалые барыши.

От улыбки на лице фаворита, не осталось и следа. Но в остальном, он держался достойно.

Вскоре царь захохотал так, что всем показалось, якобы от этого затряслись оконные стёкла. И сквозь смех он произнёс: