Отныне я – странник

— Господин подпрапорщик, ко мне, бегом, марш! Доложите, как поставлена у вас служба! — Рявкнул Юрий, увидев это безобразие.

Это возымело результат — вскоре младший командир стоял перед Юрием и ждал ответ на свой устный рапорт.

— Так что Фёдор Семёнович, говоришь у тебя всё в порядке? Так мы это сейчас проверим.

Повернувшись к очереди ожидавшей продолжения раздачи пищи, Гаврилов обратился к ближайшему солдату:

— Ну, ка боец, дай мне свой котелок. — И тут же передал его Ныгуайе. — Путь твой подчинённый положит порцию каши на пробу.

Это было тут же выполнено, и как было положено, в котелок плюхнулось содержимое полного черпака.

— Ну что же, похвально, армию, которую так кормят, измором не возьмёшь. — Подытожил Юрий, заглянув в него и кивнув на троих солдат спросил. — Вот только как мне понимать такие порции? С какими силами пойдут в бой эти орлы, после такой то кормёжки?

Сказано это было, с нотками метала в голосе, но не на повышенных тонах. И ответом на это была тишина. Не дождавшись ответа, Витальевич окинул взглядом, стоящих с поникшими головами служащих кухни и спокойно приказал:

— Возле каждого котла поставить по поручику. Их задача контролировать, чтобы всем солдатам пища выдавалась в полном объёме. И не приведи господь кому-то из солдат остаться голодным. Виновных запорю батогами. Далее, отныне и навсегда, старший наряда — последовал строгий взгляд на Ныгуайе — днём не спит, кухня ест последней — после того как поедят все служащие в боевых подразделениях. Выполнять.

В итоге, около тридцати человек остались без пищи. По приказу полковника им выдали по две банки тушёнки — из НЗ. Виновники же, были прогнаны через строй, состоявший из солдат, лишившихся обеда. Правда, на первый раз, Витальевич не контролировал, чтобы солдаты били своих обидчиков батогами посильнее. Да и медики в конце экзекуции констатировали, что наказанные, в госпитализации не нуждаются (служивые тоже пожалели своих товарищей). Но спать на спине, какое-то время не смогут.

В положенном месте оказались очень быстро. Интенданты, к моменту подхода основных сил, уже поставили на двух дорогах укреплённые блокпосты и «разбили» основной лагерь (благо, леса для хоз. — построек, в округе было предостаточно). Надо отдать должное капитану Емельянову, он уже построил и собирался запускать коптильню. Часть мяса и рыбы должны были добывать пятеро охотников, и с десяток рыболовов, служивших под его началом. Другую его часть, он собирался брать у местных, благо договорился с ними о том, что они сами будут привозить свой товар.

— Зря Юрий Витальевич смеётесь. Сколько здесь будем стоять — одному богу известно. А солдату есть каждый день надобно. Издали не навозишься, так что, как прижмёт нужда, сразу меня вспомните. — Обиженно бурчал Силантий, заметив с какой улыбкой, Гаврилов осматривал его хозяйство. — А у меня то, будет, и солонина, и мяско копчёное, и ваши любимые колбаски, даже грибочки заготавливаю, будет, чем солдатушек побаловать. Вот тогда-то и посмотрим, кто из нас будет смеяться последним….

— Да не смеюсь я над тобой Феофанович. Наоборот, рад, что ты у меня служишь.

— Одной радостью сыт не будешь. — Продолжал ворчать капитан, его низкорослая худая фигура и ворчливый характер, делали его похожим на кощея бессмертного. — Мне бы соли — с четверть пуда, да медяков — мошны две.

— А это тебе зачем? — Юрий даже остановился от удивления.

— Как зачем? Так на наш посол у меня есть излишек соли. А вот местные, на многие уступки ради неё готовы пойти — жадобы. Да и расплачиваться с ними чем-то надобно. А я что, здесь самый богатый, что ли?

— Сдаюсь, Силантий Феофанович, твоя правда, будет тебе всё, что ты просишь. Но и спрос за полученное «богатство», будет соответствующий.

— Так не я не для себя прошу, а это для дела надобно. Тоже мне, нашли просителя….

Наследующее утро, по радио пришло известие, о том, что ночью умер царь Иван Алексеевич. В предыдущей истории, ему было отмерено немного больше жизненного пути. И осознание этого, немного давило на Гаврилова. Деятельность которого хоть и была причиной происходящих искажений истории, но в этом не было его прямой вины — Юра, оказался здесь не по своей воле. И раз уж судьба так с ним пошутила. То он, должен наперекор ей не только выжить, но и постараться чего-либо добиться в этой действительности. На общем построении, состоявшемся после завтрака, он объявил солдатам о преждевременной кончине Ивана Алексеевича и довёл до них новый приказ:

— В полку объявляется повышенная боевая готовность, караулы будут усилены вдвое! Любые перемещения по лагерю только в полной боевой экипировке. Наша основная задача, не пустить в Москву стрельцов, расквартированных в новой — строящейся на Азовском море крепости Таганрог! Если они всё-таки здесь появятся, то поначалу постараемся их урезонить — решить дело миром! А, если эти господари будут глухи к нашим словам и по их вине возникнет угроза жизни кого-либо из вас! Только тогда, будем стрелять на поражение! Не посрамите братцы, не дайте разгореться смуте, я верю в вас!

— Ну что дети мои! Не дадим в обиду Русь матушку?! — Поддержал Юрия полковой священник, обращаясь к солдатам. — Защита отечества святое дело! Благословляю вас дети мои! …

Неспешной чередой шли дни, вокруг всё было тихо и спокойно, даже слишком. Всем, включая и Юрия, начало казаться, что ничего плохого уже не случится и опасность миновала. Воины, несущие дежурства на постах стали расслаблять своё внимание, и только постоянные проверки устраиваемые Гавриловым, не позволяли, свести службу к пустому, формальному ритуалу. Возле лагеря крутились местные мальчишки, которые с восторгом смотрели на боевую учёбу солдат. Играли в войну и, подражая бойцам, ходили строем (правда, вместо штуцеров, брали на плечо палки). Служивые, в свою очередь тоже не остались равнодушными к ребятне — балуя их, то кусочком сахара, то бутербродом с копчёным мясом, то ещё чем ни будь. А не так давно, Юрий заметил, что некоторые солдаты, в свободное время чего-то стругали. И буквально на следующий день, некоторые пацанята, с гордостью носились с деревянными ружьями.

— Ой, пора это прекращать, пока не поздно.

Недовольно проворчал Силантий Феофанович, когда Юрий, задумавшись, наблюдал за ребятнёй.

— А это ещё почему? — Витальевич удивлённо посмотрел на Емельянова.

— Так ведь мало того что солдаты так и норовят, со своей пайки урезать, что ни будь на гостинец этим босякам. Так они ещё и несколько хороших холщовых мешков из-под сухарей у меня увели, пошили этим голодранцам из них рубахи. Вон они, бегают в них.

— Феофанович, а вы знаете, кто это сделал?

— Конечно.

— Тогда поступим так, ребятня пусть как бегала к нам, так и бегает. Наш солдат, должен видеть, кого защищает….

Увидев удивление капитана и его порыв начать возражать, Гаврилов его отдёрнул:

— Тихо Силантий Феофанович, слушайте меня. Через час, у нас построение на развод, вот на нём вы мне о пропаже и доложите. Мы, перевернём весь лагерь, но нечего не найдём. Вы поняли? На сей раз, мы никого не уличим. Но, преступление недолжно оставаться без наказания, и всему полку будет об этом объявлено. Уж кто-кто, а я знаю, как надо гонять, чтобы служба не казалась мёдом и, повторно не захотелось через такую экзекуцию проходить….