Отойди от моей лошади

— Ох и песня! — сказал Федька. — Хочется петь вместе с ним.

— Федька! — заорал я. — Сходить! И так одну остановку проехали. В школу ведь.

— А мне-то как быть? — сказала шляпа.

Но мы уже выскочили.

С тех пор я стал в школу только на автобусе ездить, на этом самом. Даже если Федьки не было, — всё равно ехал. Я даже остановку в другую сторону шёл, чтобы подольше послушать, как наш водитель поёт. Он всегда в одно и то же время ездил. Тем, кто не знал, не нравилось, он ведь остановку часто объявлять забывал. Многие ругались и говорили, что надо бы написать жалобу. Несколько раз так говорили, представляете?

Тогда мы с Федькой однажды пораньше приехали на кольцо и разыскали его.

— Здорово! — сказал я ему. — Это — я, а это — Федька.

Он вытер тряпкой руки и поздоровался с нами за руку.

— Чем могу быть?.. — сказал он.

— Они на тебя жалобу хотят написать, — сказал я. — За то, что ты поёшь, а остановки не объявляешь.

— Уже, — сказал он. — Уже пришли три жалобы.

— Ты пой куда-нибудь в сторону, — сказал я, — куда-нибудь влево. Чтобы не в микрофон.

— Мне вперёд смотреть надо, — сказал он.

— Ну, тогда ты пой потише, — сказал я. — А мы будем поближе к тебе садиться.

— Нет, — сказал он. — Это я не могу. Песня есть песня. Кое-где её надо петь тихо, а в основном — громко.

— Ну, хорошо, ладно, — сказал я, — пой громко, но объявляй ты, ради бога, остановки.

— Сам бы рад, сам бы рад, — сказал он. — Но вы ведь заметили — не всегда выходит. Трудно оторваться от песни.

Я сказал:

— Беда.

И Федька сказал:

— Вариантов нет.

— Ну, пора, — сказал водитель. — Пошли в машину. Вам докуда?

— Нам до школы, — сказали мы.

И пока мы ехали, он всё пел грустную песню про какого-то водителя, про то, что дождь идёт, а ехать ещё тыщу километров и кругом ночь.

А потом наш водитель пропал. Я его месяца два не видел. Я по-всякому его искал, я даже одно целое воскресенье на остановке стоял и ждал его машину. Она долго не шла, потом пришла, и там сидел другой водитель и не пел.

А однажды весной мы с Федькой шли с баскетбола, и вдруг Федька как заорёт:

— Смотри кто!

Я смотрю — а это наш водитель, шикарный такой, в красной ковбойке и белых туфлях.

— Здорово! — закричал я и стал трясти ему руку. — Узнаёшь?

Он сначала сделал большие глаза, а потом заулыбался и стал тоже трясти нам руки, мне и Федьке.

— Ну как? — спросил он.

— Когда как, — сказал Федька. — Иногда, знаете, как скучно без вас ехать…

— Куда ты делся? — сказал я.

— Перевели, — говорит. — На междугородные перевозки.

— Не попоёшь теперь, — сказал я.

— Ну нет, ну нет, — говорит. — Я теперь в кружке пою, между прочим.

— Раньше не мог, что ли? — говорю я. — Чтобы в автобусе не петь.

— Я так не могу, — говорит, — Я должен всегда петь. Так устроен. И на работе.

— А сейчас?

— И сейчас, — говорит. — Пою всю дорогу. Там это запросто.

— Не мог, что ли, на другой автобус пойти? — говорю я. — Не на «без кондуктора». Чтобы петь всю дорогу.

— Голова, — говорит он. — Теперь скоро все будут без кондуктора. Так рациональнее.

— Точно, — говорит Федька. — Так рациональнее.

— Уж что рациональнее, то рациональнее, — согласился я.

И мы все замолчали. Стоим и молчим. Что сказать? И…

И вдруг Федька сказал то, что надо, я даже не ожидал от него, даже немного обалдел от такой неожиданности. Он сказал:

— Приходите к нам в школу на сбор. Расскажете про водителей. А потом и споём. По очереди и все вместе. Вот.

— Идёт, — сказал он. — Обязательно.

— Значит, точка! — сказал я. — Придёшь?

— Приду, — сказал он. — Честно.

И потом мы долго трясли все вместе друг другу руки и попрощались с ним за руку изо всей силы.

Мы поедем на рыжем коне

Мы должны были провести сбор «Что мы сделаем и подарим нашей школе».

И я снова подумал, какой наш староста Глеб потрясающий человек.

Он сказал:

— Мы подарим нашей школе лошадь! Что может быть лучше! Ничего, а?!

Все сразу закричали и захлопали в ладоши. Ещё бы! Может, мы целый день ломали бы себе головы, а он сразу придумал.

Глеб сказал:

— Она — эта лошадь будет всеобщим питомцем и любимцем.

Я что-то вспомнил знакомое и закричал:

— Мы будем его холить! Ура! Холить!

— Да! Да! — закричали все.

— Тихо, тихо, — сказал Глеб. — Главное — мы подарим его школе, но все будут знать, что это мы, что это наша идея.

Кто-то спросил:

— А откуда мы возьмём эту лошадь? Разве они есть?

— Чепуха! — сказал Глеб. — Это не затруднение — конечно, есть. Главное, мы достанем его в виде маленького жеребёночка, маленькой лошадки и будем его растить.

— И холить, — сказал я.

— Да. И холить, — сказал Глеб. — Разумеется.

Мы все завелись. Вопросы посыпались:

— А где его достать?

— Где его хранить, то есть держать, то есть растить?

— Белого или чёрного?

— Он нужен, но для чего?

И Глеб легко отвечал на все вопросы:

— Достать его, этого маленького жеребёночка, довольно просто. Где — пока не знаю, не стоит об этом думать. Цена им пять рублей. Именно. Не больше и не меньше. А если больше, то не намного. Деньги соберём в конце сбора. Цвет лучше всего рыжий. Лошадь — она не такая уж большая, будем её держать в спортзале, там, где конь. Для чего она нужна? Глупый вопрос. Во-первых, просто лошадь, не у всех ведь есть. Во-вторых, рыжая, не какая-нибудь; первоклашек катать на ней можно, просто ездить, кому надо… Зайдут в школу, например, иностранные туристы, смотрят — лошадь. Неоценимо. И другое.